– Королек – мой отец?!

Образовалась тишина, а потом послышался ответ:

– Да, но не убивай сам, сдай полиции. Знаю, что тяжело, но тебе жить нужно, а не срок мотать на зоне. Уверен, именно эта тварь позаботилась о твоем деде и бабе, но я… не смог доказать этого, и через время оказался здесь по его милости.

Шторм в этот момент был похож на монстра. Жестокого и беспощадного, способного на все. Его вид и обещание в глазах напугало Хорову, и она рассказала все, что знала, умоляя пощадить.

Андрей кинулся к дому того, кого считал отцом, а Охотник в школу, планируя забрать Маргариту, но не успел подъехать, как она написала ему сообщение.

Что творилось с мужчиной в тот момент, не передать словами. Он даже не помнил, как ворвался в учебное заведение, откинув в сторону охранника, старого дедка, и бросился к черному выходу, зная, что только так могли уйти.

Выбежал, когда уже черная машина уезжала. Тут же записал номер и побежал назад к своему внедорожнику, набирая Шторма и ребятам. Уже ближе к дому старшего Грызлова, позвонил сам Андрей, давая координаты, примерно зная, куда его больной отец мог увезти сестру, что это совсем рядом.

Теперь… он отомстил… за мать, ее мужа, маленькую сестру и своих близких. Главное и важное – найти любимую женщину, и он обязательно это сделает. Шторм был уверен в этом.


***


Валерия


Дрожала так, как никогда, и считала, что уже не могу идти, но шла. Или мне казалось. Каждый шаг давался тяжело, хотя, наверное, еще и двух часов не прошло, но мне думалось, что брожу почти сутки. Ног совсем не чувствовала. Когда увидела вагончик посреди леса, издала судорожный вздох и почти побежала туда. Вошла внутрь и через секунду, когда зрение привыкло к темноте, осмотрелась. Пустой грязный вагон с окном, через которое почти ничего не видно. Увидела покрывало, очень сырое мерзкое, и, усевшись на него, укрылась полностью.

Мысли и мечты – ничего не нужно было, только одно тревожило в это мгновение – невыносимый холод. Терла руки и прислоняла к телу, почти плача оттого как больно было. Всхлипнула и вновь стала тереть. Такое ощущение было, что это не мои руки, и они совсем не живые.

Через время я поняла, что у меня глаза закрываются, но пыталась бороться с собой, чтобы не заснуть.

Сидела в тишине, ничего не воспринимая, лишь тогда отреагировала, когда дверь вагона стукнулась о стену, и внутрь вошел огромный мужик, хищно улыбаясь. Стало страшно, что даже на мгновение вышла из своего заторможенного состояния.

Не двигалась, ожидала.

Он сделала шаг ко мне, и ехидно проговорил:

– Дура, неужели думала, что убежишь? Я тебя за полчаса нашел.

Не было сил даже ответить. Все реакции замедлены, мозг, вообще, тяжело соображал. Я, не переставая, тряслась, чувствуя, как мое тело ломает от холода.

Мужчина подошел ко мне и дернул вверх, поднимая и выдергивая из покрывала. Попыталась сопротивляться, но это было только огромным желанием. Я так замерзла, что его прикосновения меня невероятной болью прожигали, отчего громко всхлипывала, не в силах что-либо сделать.

– О, так еще немного и труп бы нашел. А так, хорошо, польза будет мне. Все равно тебе судьба на этом кладбище лежать, – порадовал он меня, а потом схватился за юбку и потянул, отчего она затрещала по швам.

Закричала, понимая, что это ублюдок решил попользоваться беззащитной женщиной. Было невероятно страшно.

Резкий удар, и меня оглушило. Я оказалась на ледяном железном полу, где валялась старая солома, грязь, а этот подонок навалился сверху, задирая шерстяную кофту, трогая своими гадкими руками.

Судорожно выдохнула и, собравшись духом, вцепилась ему в лицо, надавливая большими пальцами на зрачки, желая их выдавить. Вцепилась мертвой хваткой, отчего он как безумный орал, дергая меня и ударяя, пытаясь откинуть меня.

Сильнее сжала его ногами, чтобы насильник не смог вырваться. Черт, надеюсь, что он ослепнет, и я заберу его телогрейку. Тогда можно будет дальше бежать, в надежде скрыться и выжить.

Навязчивая, сумасшедшая, но такая желанная надежда согревала тело и заставлялась кровь бежать быстрее. Мне было плевать, что он там лупит руками куда попало, задевая меня, все вытерплю, главное, не отпускать, продолжая давить.

«Мразь! Как же больно…»

Мгновенно стало так легко, что я даже не поверила. Подняла руки и с ужасом поглядела на свои пальцы. В крови. Издала непонятный звук, похожий на скрип, чувствуя, как судорогой бьет оттого, что я пыталась выдавить глаза человеку.

Чуть приподнялась на локтях и посмотрела вперед. С удивлением распознала Шторма, избивающего насильника. С огромным облегчением повалилась назад, любуясь невзрачным потолком, понимая, что спасена. Да, спасена! Андрей пришел и спас.

Закрыла глаза и всхлипнула. Как же я была счастлива. Не передать словами. Не верила в такое чудо, но меня всю передергивало от шока, холода и счастья.

Через мгновение почувствовала, как меня укутывают во что-то теплое. Сконцентрировалась, наблюдая, как Шторм в одной кофте закончил с моим утеплением и с волнением смотрит на меня. Выдавила что-то наподобие улыбки и прохрипела:

– За… замерзнешь.

– Жива. Лера…

Выдохнул и сграбастал меня в свои объятья, натягивая шапку и капюшон мне на голову, а топом добавил:

– Еще немного, милая, и будешь дома. Потерпи. Больше не выпущу никуда. Дома запру и рядом буду. Женимся, чтобы точно не сбежала, и детей будем воспитывать. Уверен, ты будешь хорошей ворчливой женой, а большего мне и не надо.

Ухмыльнулась и, закусив губу, прохрипела осипшим голосом:

– Грызлов, ты еще и романтик.

– Да кто угодно, только держись. Потерпи, родная.

Подхватил меня на руки и понес, а я вцепилась в его шею и прошептала:

– Спасибо.

Андрей сильнее сжал, и проговорил:

– Это тебе спасибо, что рядом и что моя!

Улыбнулась и закрыла глаза, понимая, что теперь все будет хорошо. По-другому никак! Мой мужчина этого не допустит!


ЭПИЛОГ


3 года спустя


Стояла у кровати и переодевала маленького сына, которого назвали Ярославом. Такой пухленький карапуз! Черненькие глазки, розовые щечки, пронзительный внимательный взгляд, напоминающий папу. В общем, не могу наглядеться. Самая счастливая мама на свете!

Дочь стояла рядом и держала салфетки и подгузник, спрашивая:

– Мама, а Ярику можно есть торт?

– Нет, доченька. Он пока еще маленький, и ему нельзя есть торты.

– Жаль. Придется и его кусочек есть, – с сожалением выдохнула она, а потом добавила: – Но когда он подрастет, можно будет?

– Обязательно, – сказала, целуя ее в щечку.

Она кивнула и обняла меня своими нежными ручками, заговорщически шепча:

– А папа сказал, что летом мне построит дом на дереве. Да! И я смогу лазить по лестнице. Правда, пока не подрасту – на маленькой высоте, а потом – на самой верхушке.

Ласково провела рукой по щеке и прошептала:

– Папа тебя разбалует.

– Нет! Я же его принцесса. Ой, он же послал меня сказать, что гости приехали. Охрана доложила. Кстати, а кто приехал?

– Секрет, но приятный. Ты иди первая, а мы с Яриком спустимся чуть позже. Хорошо?

– Да! – воскликнула она, и побежала из комнаты.

Счастливо смотрела ей вслед, а потом повернулась к своему мальчику, барахтающему ножками и счастливо проговорила:

– Ну что, давай переодеваться?

Справившись и, взяв своего мальчика сына на ручки, молча смотрела, как он радостно дергает мои волосы, с интересом исследуя их, не забывая слюнявить.

Так замечательно, а ведь этого могло и не быть.

Закрыла глаза на секунду и выдохнула, вспоминая события, произошедшие три года назад. До сих пор трясло оттого, что случилось тогда, когда отец Андрея украл Риту, а я мерзла в вагончике, не представляя, как смогу выжить. После этого я с сестрой Андрея оказались в платной больнице, куда нас безжалостно определил Шторм, не рассматривая лечение на дому с врачом. Соркина с гриппом, а я с пневмонией, получая порцию антибиотиков и общение с психологом. Мне-то не нужно было, хотя… кто его знает. Ходила с Ритой, за компанию и по просьбе Андрея, так как девушка нуждалась в помощи, после всего, что пережила и узнала. Сама она отказывалась, а когда вместе не только ходила, но и говорила. А потом и без меня, а я наблюдала за ней, замечая явные изменения.

Пока сильно болела, дочку Андрей не привозил, показывал через скайп. На выписку забирал нас вместе с ней, за это время втянувшись в роль отца, что вызывало изумление, хотя Рита считала, что в этом нет ничего особенного, вспоминая, как он играл с сестренкой.

Через неделю пошла к отцу, который уже проживал в квартире. Вопрос с долгами за это время Андрей решил, подключая полицию и всех, кого можно было, уничтожив нужные договоры. Не знаю, почему арестовали всю эту коллекторную шарашку, но факт есть факт. Андрей попросил не спрашивать, и я очень даже послушалась.

Встреча с Еленой и отцом прошла не очень приятно. Ее не было, она куда-то вышла, когда я позвонила в дверь. Даже не зная, с чем я пришла и, не спрашивая, почему так долго не появлялась, отец только пропустил вперед и пошел в зал, усевшись на диван.

Такое отношение лишний раз доказало, что он мне совершенно посторонний человек. Не стала чего-то ждать, спрашивая о погоде или интересуясь, как они поживают. Уже попользовались, теперь пусть сами… справляются.

Прошлась по комнате и, посмотрев на него внимательным взглядом, спросила:

– Почему ты не сказал мне правду?

Александр Валерьевич растерялся, а потом пробубнил:

– Не по-понимаю о чем ты.

Подошла к окну и спокойно сообщила:

– Я прочитала дневник матери, Анастасии, и все знаю. Все.

Он вздохнул, очевидно, услышав не самую приятную новость от меня, и отвернулся в сторону, смотря куда-то в сторону. Странно, я ожидала объяснений, извинений, а тут… НИЧЕГО. Просто наблюдала за ним, совершенно не понимая, что моя мать нашла в этом человеке. Разве он стоил ее? Точно поняла одно, мама любила его и наивно верила, а он… НЕТ. Притом никого из них, ни Елену, ни Анастасию, как, впрочем, и свою дочь. За все то время, что жили вместе, он видел, как я тянулась к нему, чувствуя родное тепло, но он ни разу не поддержал без разрешения матери, не сказал доброго слова.

Внезапно осознала, что я тут только зря теряю свое время, как и Шторм, ожидающий меня на лестничной площадке, выкуривая очередную сигарету, вместо того, чтобы быть с любимой семьей. Пошла на выход, но вдруг остановилась и сказала:

– Ты никогда никого не любил. Слабый, безвольный… трус. Знаешь, если бы я приехала тогда, когда прочитала дневник, ты бы многое услышал и не в таком тоне, как сейчас. За это время передумала, перегорела и поняла, что ты даже этого недостоин. Столько лет… столько лет разрешал ей меня использовать, унижать. И кому? Завистливой, жалкой женщине, считающей себя обиженной королевой, которой все должны. Что ты за отец? Потребитель. Паразит. Я больше никогда никого из вас не хочу видеть в своей жизни. Хватит, довольно. У меня есть те, кого люблю и с кем хочу общаться.

Только договорила, как дверь открылась и вошла Елена с наглым выражением лица, кидая маленький белый пакет на диван, в котором лежали хлеб и пакет молока. Она посмотрела на меня, а потом на купленное добро, и процедила:

– Что, змея, одумалась и пришла? Наконец-то совесть взыграла и появилось понимание, что родители с голоду подохнут?

Повернулась к ней и процедила:

– Больше никогда не смей так ко мне обращаться. Только Валерия. Ты мне никто и я не хочу тебя знать, как и его. Решайте ваши проблемы самостоятельно!

– Что? Я – тво…

– Моя мать – Анастасия, – с усмешкой выдала, пронизывая ее презрительным взглядом с головы до пят. – А ты как червь, который всю жизнь только и высасывал из меня кровь, тем самым доказывая, какая мелочная и ничтожная бывает злобная, завистливая женщина. Теперь сама учись жить и зарабатывать, как раньше.

– Да ты…

Прошла несколько шагов и остановилась. Повернулась к ним, наблюдая в глазах Елены ненависть и злость, у отца – стыд и смирение. Неудивительно.

Хмыкнула и с любопытством поинтересовалась:

– И еще, уж очень интригует... Почему ты согласилась стать мне матерью? Воспитывать дочь своей сестры, которая родила от твоего мужа? Почему? Не верю, что любила, ты на это неспособна, – специально подобрала слова, чтобы она уж раскрыла все как есть.

Женщина вышла вперед и гневно процедила:

– Да если бы не квартира этой твари, которая досталась родителям, и деньги на счету, я на тебя и не посмотрела. Молилась, чтобы потерялась где-нибудь в лесу. Они отписали все мне с условием, что я никогда ничего не скажу либо вынуждена буду вернуть все с учетом индексации на момент нарушения соглашения. Только поэтому. Уж поверь, брать выродка этой проститутки, я совсем не хотела.