Мэри Патни - Шторм страсти

– Вы не хотите обсуждать службу в королевском флоте и проблемы с семьей? Эти темы слишком мрачные?

Габриэль с минуту колебался, поскольку именно об этом предпочитал не говорить, но Рори стала ему так близка – хоть у них не было будущего, а настоящее казалось весьма призрачным, – что захотелось рассказать о себе.

– Да, мрачные, но не настолько, чтобы стать табу.

– Вы сказали, что не совершали ничего предосудительного, даже если и действовали против правил. Что такое вы сделали, за что были отлучены от дома и лишены наследства? Проигрались в карты? Напились? Влюбились в совершенно неподходящую женщину?

– Все это детские шалости по сравнению с моим поступком. Я покинул капитанский мостик в самый разгар боя.

Девушка ошеломленно посмотрела на Габриэля.

– Но, я уверена, не потому, что струсили.

Габриэль немного расслабился.

– Скорее из-за стечения обстоятельств. Тогда я только получил звание лейтенанта и служил на фрегате. Нам не повезло наткнуться на французский военный корабль, по сравнению с которым наш фрегат был яичной скорлупой и он мог разнести его в щепки. Один из гардемаринов был ранен, и я понес его на нижнюю палубу, к доку – корабельному врачу.

– Но ведь это не запрещено?

– Да, но не исполняющему обязанности капитана. Дело в том, что офицеры старше меня по званию были убиты, так что командовать кораблем пришлось мне. За то, что покинул свой пост, меня отдали под трибунал, однако сделали снисхождение из-за возраста и хорошо известной на флоте фамилии, так что пришлось с позором принять отставку.

– Но это несправедливо!

Габриэль пожал плечами.

– На войне нет таких понятий, только долг. Я свой долг не выполнил. Мой дед так и сказал, добавив, что лучше бы я погиб в бою: хотя бы честь сохранил.

Ошеломленно охнув, Рори инстинктивно коснулась рукой обшлага его кителя, но тотчас же ее отдернула, однако Габриэль оценил ее тепло и сострадание.

Устремив взор куда-то вдаль, он продолжил:

– Отец пал смертью храбрых, когда мне было пять лет, да я его почти и не знал, поскольку бо́льшую часть времени он проводил в море, однако сохранил о нем теплые воспоминания. Мать к тому времени уже умерла, так что меня воспитывали дед и бабушка. Требования деда ко мне были неимоверно высоки, и я не оправдал его надежд.

– Сколько вам тогда было?

– Восемнадцать.

Рори сдвинула брови.

– Не слишком ли суровое наказание для юноши? Молодые люди часто совершают ошибки.

– В военно-морском флоте ошибки недопустимы, и в этом вопросе мой дед совершенно бескомпромиссен, – бесстрастно произнес Габриэль.

– Вы были бы счастливее, оставшись на службе? – неожиданно спросила Рори.

Габриэль немного помедлил с ответом.

– Я не думал об этом. Моя жизнь не стала скучной или неинтересной, на жизнь зарабатывать удавалось. Больше всего меня расстраивает то, что я отдалился от семьи. Время от времени мы обменивались письмами с тетушкой, и та передавала их моей бабушке, но с того дня, как мне указали на дверь, я ни с кем из родных не виделся.

Губы девушки дрогнули.

– Слушая вас, я благодарю судьбу за собственную семью. А вы не думали вернуться и выяснить, не залечило ли время раны?

– Нет, – все так же бесстрастно ответил Габриэль. – Мой дед не из тех, кто прощает прегрешения, к тому же он вряд ли одобрил бы то, чем я занимаюсь.

– В таком случае это его потеря, а не ваша. – Рори коснулась губ кончиками пальцев и послала ему воздушный поцелуй. Мудрое решение: ведь если бы она дотронулась до него, то уже не нашла бы в себе сил уйти. – Добрых вам снов, капитан.

И она пошла прочь, хватаясь за поручни, чтобы удержать равновесие. Габриэль, погрузившись в раздумья, смотрел ей вслед. Возможно ли найти способ общаться благородно и благоразумно? Ведь они никогда бы не встретились, не окажись она в плену.

Неужели Малеку не удастся убедить Гюркана освободить его семью, не продавая при этом пленниц-англичанок? Габриэлю казалось, что шансы на благополучный исход дела ничтожно малы.

Вместо того чтобы выть на луну и сетовать на то, что встретила своего мужчину при весьма неблагоприятных обстоятельствах, Рори попыталась проанализировать таинство притяжения. В своих романах она попросту приказывала удалому герою-храбрецу влюбиться в прекрасную, обожавшую приключения героиню, и тот был вынужден подчиняться своей создательнице, однако реальная жизнь была куда сложнее и запутаннее. Рори не раз видела пары, где один совершенно не подходит другому, но тем не менее они влюбляются друг в друга. Но почему так происходит? Неужели это всего лишь физиология? Стремление удовлетворить определенного рода потребности?

Рори так хотелось провести с Габриэлем побольше времени наедине, чтобы разгадать тайну притяжения, а приходилось размышлять над тем, как избежать гарема.

Спустившись к своей каюте, девушка заметила появившуюся из тени знакомую нескладную фигуру и наклонилась почесать кота за ухом. Призрак словно почувствовал, что ей нужна компания.

– Кто-нибудь говорил тебе, что твоя мордочка больше похожа на лошадиную? – проговорила Рори. – Ты самый необычный кот на свете, но все равно чудесный. Хочешь сегодня поспать на моей кровати?

Кот, выписывая восьмерки у ее ног, двинулся следом за Рори. Как хорошо, что сегодня она будет спать не одна. Если уж ей нельзя заполучить Габриэля, то пусть рядом спит хотя бы его кот.

Констанс очень любила морские путешествия и в полной мере насладилась бы этим, если бы не осознавала, насколько плачевно оно может закончиться. Восемь дней стояла прекрасная солнечная погода, и оставалось меньше двух недель пути, но она старалась не думать об этом, поскольку научилась жить сегодняшним днем и не тратить время на пустые переживания.

После завтрака они вернулись в свою каюту, и Рори села за роман, который никак не получался. Внезапно Констанс предложила:

– Может, сходим в зверинец? Я возьму альбом для рисования, сделаю наброски.

Рори съязвила, покачав головой:

– А что, тебя не сопровождает сегодня самый привлекательный на судне мужчина?

Констанс зарделась.

– Вообще-то я ничего такого не планировала, но в такое время он обычно находится где-то поблизости. К тому же он предупредил, что нам лучше не спускаться в зверинец в одиночку.

– Какое благородство! – улыбнулась Рори. – Иди уже! Увидимся позже.

Констанс взяла с кровати шарф, замотала голову и нижнюю часть лица: за последние несколько дней девушки уже привыкли к этой процедуре, – и, прихватив сумку с рисовальными принадлежностями, поднялась на главную палубу.

После случившегося в зверинце она с опаской поглядывала на людей Малека. Их было около пятидесяти человек, то есть вдвое больше, чем матросов «Зефира». Повсюду виднелись их гамаки и матрасы. Люди Малека держались как настоящие воины, и Констанс не сомневалась, что в бою им не было бы равных, однако вели себя прилично: молились, спокойно переговаривались, нежились на солнце в передней части корабля или играли в карты. На девушек они хоть и поглядывали с интересом, но не более того.

Констанс посмотрела на море, и у нее перехватило дыхание при виде стаи дельфинов, резвившихся за кормой. Не в силах устоять перед этой завораживающей картиной, Констанс вытащила из сумки альбом и карандаш и принялась быстро делать наброски, стараясь передать величавые изгибы лоснящихся тел этих удивительных животных, взмывавших из воды вверх, а затем плавно уходивших в глубину.

– Похоже, им очень весело, – раздался за ее спиной знакомый голос.

Констанс вздрогнула от неожиданности, и карандаш в ее руке прочертил ломаную линию.

– Как хорошо, что пришел мой защитник! А то я, когда увлекаюсь рисованием, перестаю замечать, что происходит вокруг.

– Именно поэтому я и пришел: хотел проводить вас в зверинец, если вы направлялись именно туда.

– Да, сэр, благодарю вас. – Слова произносились чуть ли не официальным тоном, но глаза вспыхивали радостью, когда взгляды Констанс и Ландерса пересекались. Когда он находился рядом, девушка чувствовала себя счастливой и спокойной.

Пока они спускались по трапу, Констанс поделилась своими планами:

– Сегодня я собираюсь рисовать козочек. Хоть писатель у нас Рори, но я тоже подумываю что-нибудь написать.

– Готический роман, в котором фигурируют козы? – усмехнулся Ландерс.

Констанс рассмеялась.

– Нет, скорее сказку для детей, а приключения – это для Рори.

В гаремах всегда много детей, так что, чем бы ни закончилось это путешествие, возможно, у ее сказок появятся читатели.

– Вас не оскорбит моя просьба попозировать?

– Вместе с козами? Я стану героем истории о владельце коз? – рассмеялся Ландерс.

– О нет! Главные герои – сами козы. Их предводитель – маленький озорной козлик Черныш. А вы – просто фон, – ответила Констанс, невинно захлопав глазами.

Ландерс расхохотался, потом сказал:

– Согласен, только вам придется сделать два рисунка, чтобы я мог один отвезти домой и показать родным. Пусть порадуются моим успехам.

Констанс рассмеялась вместе с ним, на миг пожалев о том, что не сможет увидеть, как он показывает рисунок своей матери. Ей так нравились его рассказы о жизни в Америке, казавшейся простой и размеренной, не то что в Англии.

Когда они достигли зверинца, Ландерс открыл калитку загона, в котором содержались козочки, и вошел внутрь.

– Вы со мной?

– Нет, боюсь, козы съедят мой альбом и карандаши. – Сняв шарф и усевшись по-турецки возле загона, Констанс начала быстро делать карандашные наброски, которые позже намеревалась превратить в полноценный рисунок.

Ландерс запер калитку, чтобы проворные маленькие четвероногие не смогли сбежать.

– Поскольку вы не хотите рисковать своим альбомом, пусть, значит, едят мои пуговицы?

– Совершенно верно, – не моргнув глазом, кивнула девушка. – Вы же гораздо выше их, так что сумеете защитить свои пуговицы.

Констанс нравились их добродушные подшучивания друг над другом. Чтобы набросать силуэт Джейсона, окруженного миниатюрными козочками, ей потребовалось не больше дюжины штрихов, а вот передать блеск его глаз, она никак не могла, но не оставляла попыток.

Констанс давно уже уяснила, что, рисуя человека или предмет, начинала видеть их по-настоящему и уже не могла забыть. Его немного оттопыренные уши она уже успела рассмотреть, а вот сегодня заметила крошечный шрам на подбородке. Должно быть, это следствие какой-то детской шалости.

Опустившись на колени, чтобы погладить козочек, Джейсон вдруг сказал:

– По возвращении домой я хочу построить дом. У меня есть несколько идей. Сможете начертить план дома, если я расскажу, каким хочу его видеть? Я представляю себе что-то наподобие дома моих родителей, только чтобы летом в нем было больше солнца и воздуха.

– Буду рада помочь, – постаралась как можно беззаботнее ответить Констанс, хотя горло ее сжималось при одной только мысли, что она никогда не увидит этот дом.

Она ничуть не сомневалась, что, вернувшись на родину, Джейсон недолго будет оставаться один. Ей оставалось лишь надеяться, что его избранница окажется достойной.

– Хотите построить дом в городе?

– Нет, на окраине: земля у меня уже есть, – довольно большой участок неподалеку от дома родителей. Оттуда открывается великолепный вид, есть место для сада и пастбища, река неподалеку.

– Вам хочется жить рядом с родителями? Как я знаю, многие, напротив, предпочитает обосноваться подальше.

– Но это же самые близкие и любимые люди, – удивился Ландерс. – Почему же я должен хотеть поселиться где-то в другом месте?

Констанс несколькими штрихами изобразила одну из козочек в прыжке.

– Вам повезло.

Уловив в голосе девушки напряжение, Ландерс удивленно поднял на нее глаза.

– Вы не ладите со своей семьей? Мне показалось, вы с леди Авророй очень близки.

– Так и есть. Но она единственная из Лоуренсов, кого я знаю. Я, что называется, поганая овца в стаде.

Ландерс вскинул голову.

– Вы мне кажетесь очень благородной леди.

После недолгих колебаний Констанс решила все объяснить, чтобы Джейсон не сожалел о том, что им не выпало шанса вступить в более близкие отношения.

– Мой отец был младшим сыном в семье и вел себя настолько непристойно, что дед лишил его наследства. Ему нравились обычные развлечения богатых молодых людей: выпивка, азартные игры. – Констанс нарочито усердно взялась прорисовывать ухо козочки. – А еще он награждал служанок детьми.

Ландерс заметно посерьезнел.

– Так вы и появились на свет?

Кивнув, Констанс положила перед собой чистый лист.

– Моя мать работала служанкой у молочника и умерла, когда рожала меня, а отца случайно убили на охоте. Я тогда была совсем крохой. Впрочем, его совершенно не интересовали незаконнорожденные младенцы, тем более девочка.