— О нет, не покидаю, — заверил его Оззи Уитворт. — Местный викарий, недавно почивший в бозе, редко там бывал. Я бы хотел приумножить свой скудный доход, который, как вы понимаете, едва ли позволяет мне достойно существовать и содержать жену и растущую семью. Те крохи, которые получают священники, совершенно не соответствуют их нуждам. Поэтому два прихода или больше — это печальная, но насущная необходимость для священнослужителя, чтобы выжить.

— Но у вас уже есть два прихода, — заметил Росс. — Приход в Соле два года назад перешел к вам.

— Да, но это нищий приход. Расходы на его содержание почти съедают эту прибавку. Лаксулян побогаче, а землевладельцы и лорды куда более щедрые. Как вы знаете, южное побережье всегда было благополучнее северного.

Снаружи донеслись возмущенные вопли других пассажиров: экипаж проехал под деревьями, задевая ветви. Одна ветка проскрежетала по стеклу. Клерк переглянулся с женой, слушая рассуждения, которые мистер Уитворт не считал нужным скрывать от посторонних, словно их там и не было вовсе. Но капитан Полдарк не стал развивать эту тему. У клерка же зрело убеждение, что преподобный Уитворт мог бы облечь свою просьбу в более уместные слова.

Выглянув из окна, Оззи протянул:

— Что ж, я почти дома, благодарение Господу. От этих скачек по колдобинам может и желчь разлиться. Клянусь, я был в море лишь однажды, но качало в точности так же. Ну если этот паршивец Гарри меня не встретит... А, вот и он.

Оззи подхватил трость и трижды громко постучал по потолку кареты.

Экипаж остановился, каждой гайкой издавая душераздирающий скрип. Колеса захрустели, тормозя и вспахивая мягкую землю. Кучер спрыгнул с козел и, снимая шляпу, услужливо распахнул дверь в надежде на чаевые.

Оззи не спешил выходить из кареты. Он снова почесался и принялся застегивать сюртук.

— Имейте в виду, Полдарк, я тоже могу когда-нибудь оказаться вам полезным. Может, вы не знаете, что мой дядя, Конан Годольфин, — близкий друг принца Уэльского. А друг при дворе — в буквальном смысле — может стать значительным преимуществом для члена Палаты общин. Особенно для того, кто представляет отдаленный округ и не имеет титула или связей, вроде вас. Дядя Конан знает все известные семьи из партии вигов и многих влиятельных вельмож, так что мы вполне можем оказаться друг другу полезными — услуга за услугу.

— И правда, — ответил Росс, помолчав с минуту, — услуга за услугу, говорите?

— Да, именно об этом я и говорю.

— Я не совсем понимаю, что вы предлагаете.

— Бросьте, Полдарк. Думаю, я достаточно ясно выразил свою мысль.

— В Соле у вас есть помощник, викарий Оджерс, — произнес Росс. — Кроткий работящий человек. Когда вы получили приход, то увеличили его жалованье с сорока до сорока пяти фунтов в год.

— Верно. Это был щедрый жест в духе времени. Хотя я, честно говоря, с трудом представляю, на что он тратит деньги, с собственным-то хозяйством и почти не неся расходов.

— Уверяю вас, живется ему не слишком сладко. Он выращивает овощи, чтобы продать на местном рынке. Его супруга экономит, выгадывает крохи, латает и перешивает одежду старших детей для младших, а сами дети не могут похвастаться ни платьем, ни образованием, на которые могут рассчитывать дети церковного служителя. Вы сами сказали, что священнику сложно прокормиться. Но он на свои сорок пять фунтов едва ли живет лучше какого-нибудь коновала или кузнеца.

— Тогда могу сказать только одно: он ужасно ведет дела! Я давно подозревал, что это ни на что не способный человечишка.

Росс неприязненно взглянул на собеседника.

— Уитворт, вы предлагали услугу за услугу. Это может стать возможным, если бы вы увеличили жалованье мистера Оджерса до ста фунтов в год. Мне не нужна протекция вашего дядюшки, но на упомянутых условиях я буду рад походатайствовать перед лордом Фалмутом за вас.

— Сто фунтов в год! — мистер Уитворт начал раздуваться. Так бывало всегда, когда он сердился. Обычно такой способностью могут похвастаться некоторые животные и птицы, но Оззи оказался в числе счастливых обладателей этого дара. — Да вы понимаете, что полное жалованье в Соле составляет двести фунтов? И как я могу оставаться в должности викария, если половину буду отдавать необразованному заместителю?

— Но ведь всю работу выполняет именно он, — заметил Росс.

Оззи Уитворт подхватил свою шляпу. Гарри, его лакей, уже спустил багаж и ждал рядом с кучером, расплываясь в глупой приветственной улыбке.

— Так может казаться неосведомленному наблюдателю.

— Мне именно так и кажется, а я живу по соседству с этой церковью.

— Господь всемогущий! Доброго вам дня, капитан Полдарк.

Оззи выбрался из кареты, отряхивая лацканы сюртука, словно пытался избавиться не только от докучавших ему блох, но и от столь нелепого предложения. Он не обернулся и не оставил кучеру чаевых, а прямиком направился по узкой тропе к дому викария церкви святой Маргариты, в объятия своей неприветливой супруги. Гарри, высокий и кривоногий, плелся позади упитанного хозяина. За склонившимися деревьями виднелась река.

Кучер взобрался на облучок, зацокал языком и щелкнул кнутом, понукая лошадей. Карета, скрипя и громыхая, двинулась дальше, в сторону Труро, до которого оставалась последняя миля.


Ill

Демельза Полдарк пригласила Розину Хоблин к чаю. После того как доктор Энис излечил ее ногу, Розина лишь едва заметно прихрамывала, но так и не вышла замуж после трагедии с ее женихом Чарли Кемпторном. Теперь ей исполнилось двадцать пять, она была очаровательной и милой. Ее младшая сестра Парфезия вышла замуж за фермера и уже стала матерью. Розина всегда была тихоней, возможно, из-за хромоты, и по-прежнему жила в родительском доме с отцом и матерью, зарабатывая кое-что для себя изготовлением шляпок.

Демельза узнала о ее талантах всего несколько месяцев назад и теперь с присущим ей дружелюбием заказывала всё необходимое у Розины. Девушка оказалась как трудолюбивой, так и приятной в общении. И потому Розина шила чепцы и шляпки для детей и приходила из Сола на примерку. В Нампаре она выпила чаю, и Демельза заказала ей соломенную шляпку для себя. Потом она немного прошлась вместе с Розиной под мерцающим вечерним светом. Ничто не напоминало о вчерашней буре.

У Уил-Мейден Демельза остановилась и попрощалась, но вернулась домой не сразу, а долго смотрела на удаляющуюся по унылым вересковым пустошам девушку, пока та шла к церкви Сола. Как жаль эту милашку, подумала Демельза, такая хорошенькая, усердная, с удивительным вкусом и манерами, учитывая, что ее воспитывал грубиян Джака. Демельза прекрасно ее понимала, поскольку Джака по сравнению с ее собственным отцом выглядел мягким и разумным. У нее с Розиной было много общего, обе они не были похожи на родителей, стали лучше, если «лучше» означает иметь вкусы и мысли, превосходящие их положение.

Хотя бог знает, что из этого проявилось бы в Демельзе, если бы она не встретилась с Россом на ярмарке в Редрате много лет назад. А без этой встречи на что она могла надеяться? Горбатиться на жуткого отца-пьяницу и многочисленных младших братьев, для которых она уже в четырнадцать лет стала выступать в роли матери? Возможно, отец всё равно бы стал методистом, и тогда она бы нашла для себя какой-нибудь уголок в нищем мире шахтеров с его изнурительным трудом. Но ничто не сравнится с тем, что сейчас у нее есть — пусть даже она больше не уверена, что полностью обладает самой важной частью этого.

Но по крайней мере, с материальной точки зрения всё на месте, и она это ценит. Хозяйство (или поместье, если так лучше звучит) обеспечивает почти всем необходимым, а шахта приносит остальное, а вдобавок и кое-какую роскошь. В сельском доме (особняке, если так лучше звучит), в котором недавно перестроили и расширили одно крыло, в ее распоряжении четверо слуг, и с ними Демельза инстинктивно установила приятные, наполовину дружеские отношения. У нее двое прекрасных детей, чудесный дом в долине, а за низкой стеной открывается вид на море.

Ей только что исполнилось двадцать восемь — еще не слишком стара, не располнела, но и не тощая, даже морщин нет, как и складок на животе после родов, на месте все зубы кроме двух, да и те задние, а передние по-прежнему белы, потому что каждое утро она чистит их корнем алтея. Теперь она вращается в лучшем обществе Корнуолла, не просто среди сквайров, а среди знати, и они ее приняли (или сделали вид, что приняли) как свою. Она также поддерживает отношения с шахтерами и рыбаками, и те тоже принимают ее как свою.

И Росс. У нее есть Росс. По крайней мере, так ей кажется. Но он далеко. И уже довольно долго. Но в глубине души поселился червь, разъедая ее.

Чтобы отвлечься от этих мыслей, она села на гранитный камень, оставшийся после разборки старой шахты Уил-Мейден на строительство молельного дома методистов, и снова посмотрела на удаляющуюся фигурку Розины — теперь она была уже далеко, почти скрылась из вида. После вчерашнего разгула стихии небо было ясным, даже несколько темных туч к югу, над покосившейся колокольней церкви Сола, отступили с приближением заката. Понятно, почему здешние жители находят сходство между собой и местным климатом и наделяют шторма человеческими характеристиками. Вчера погода разгневалась, она плевалась, ругалась и в ярости швыряла посуду, а теперь выдохлась, злоба прошла, и в полном изнеможении всё утихомирилось. Как человек, изменившийся до неузнаваемости после приступа гнева.

Беда Розины заключается в том, что она застряла где-то посередине, подумала Демельза. С такими умелыми руками она может одеваться со вкусом, даже научилась читать и писать, но эти навыки и желание отличаться от остальных поставили ее выше простых шахтеров и рыбаков с их грубыми манерами и примитивным образом жизни. Возможно, они сторонятся ее, считая себя ниже, а Розина сторонится их, но с кем-то другим ей познакомиться сложно.

Конечно, подумала Демельза, у нее и у самой два брата, и у обоих проблемы в личной жизни. Сэм, старший, влюбился в шумную, веселую и энергичную Эмму, а она — в него, но между ними стоит его религия. Эмма не переваривает методизм, а это смысл его жизни, а как искренняя девушка, она не хочет притворяться. И потому она переехала в Техиди, в десяти милях отсюда, работает там горничной. В определенном смысле Розина больше подходит Сэму, если бы только можно было его убедить посмотреть на нее в этом свете.

Но люди вечно прыгают выше головы. И потому, когда отношения зашли в тупик, Демельза предложила Эмме уехать, с условием, что они встретятся через год. Именно с помощью Демельзы Эмма получила новое место. Значит, вполне разумно попробовать подыскать Сэму другую жену, пока год еще не истек.

А еще Дрейк, младший брат. С Дрейком дела обстоят куда хуже — он влюбился в кузину Элизабет Уорлегган, Морвенну, а та вышла замуж за преподобного Осборна Уитворта, викария церкви святой Маргариты в Труро, их сыну уже два года. Дрейк в худшем положении, но поскольку у него нет никакой надежды, то тут можно многое предпринять. Морвенна потеряна для него навсегда. Узы брака невозможно разрушить, и пусть Морвенна несчастна как жена викария, она никогда не сбежит с Дрейком и не станет с ним жить, презрев все законы и традиции.

И значит, у Дрейка нет надежды, и почти три года он это понимал, но жил в полном унынии и не смотрел на других женщин. Два года назад Росс купил ему небольшое дело — кузницу в миле от Сент-Агнесс, так что теперь он был уважаемым ремесленником и завидным женихом. Но он не смотрел на девушек. По крайней мере, не смотрел так, как обычно это делают молодые люди.

Его чувства словно заморозились, он и сам будто заледенел и был обречен на холостяцкую жизнь, жил воспоминаниями, а не настоящим и думал только о давно потерянной девушке. Более того, даже если бы они сумели соединиться, еще неизвестно, стали бы они хорошей парой. Морвенна была замкнутой, застенчивой и хорошо образованной девушкой, дочерью декана, куда выше Дрейка по положению, чем Розина — выше обычного шахтера. Как она могла бы стать женой кузнеца, готовить ему пищу, мыть посуду, драить полы? Наверняка их отношения быстро бы выдохлись.

Конечно, Дрейку всего двадцать два, а три года — ничто для человека в таком возрасте. Но Демельзе не нравилась эта пустота вокруг брата, казалась опасной, ей хотелось вывести Дрейка из меланхолии. Он всегда был приятным в общении, но ей недоставало его прежнего озорства. В былые дни оно так и бурлило. Из всех братьев он был больше всего на нее похож, умел находить радость в любых бытовых мелочах.

Итак. Возможно, рискованно играть роль свахи. И вероятно, бесполезно. Искра разгорается откуда ни возьмись, и никто не может ее зажечь. Но недавно она услышала одно длинное слово, а когда узнала его значение, ей оно на редкость понравилось. Созвучность. Ничего и не нужно делать. То есть ничего явного, вот в чем дело. Ничего такого, против чего человек может возразить. Просто нужно свести людей вместе, а дальше уж сыграет свою роль созвучность. И тогда стоит просто подождать, пока она не принесет результата.