II

В Большом доме в Труро только что завершился обед, и Элизабет, изящная как тростинка, поднялась из-за стола, чтобы оставить джентльменов за портвейном.

Во время обеда, тщательно приготовленного и сервированного так, чтобы произвести наилучшее впечатление, все трое были безукоризненно вежливы. Вообще-то Элизабет, с её глубоким пониманием правил этикета, намекала мужу, что если не предполагается большого званого вечера с обедом, подобные блюда и убранство стола будут нарочитыми и чрезмерно изысканными. Но Джордж предпочёл проигнорировать её мнение. Обед должен произвести впечатление на его нового друга (а это их первый совместный обед) — богатством убранства, вкусом, эпикурейскими предпочтениями хозяина. Возможно, человек, за чьей спиной поколения знати, легко мог бы позволить себе небрежность и неопрятность. Так питались многие из занимающих более высокое положение в обществе, нежели Джордж — Хью Бодруган, Джон Тревонанс, Хорас Тренеглос, и Джордж презирал их за это. Он предпочитал обедать иначе, вести себя по-другому, следовать иным правилам, и если принимал важного гостя — считал нужным продемонстрировать ему, что можно купить за деньги.

В любом случае гость знал Джорджа, ему известно его происхождение, и показная пышность обеда не предназначалась для того, чтобы ввести кого-то в заблуждение. Притворяться в городе и графстве, где ведёшь дела, невозможно. Кроме того, это знакомство могло привести к чему-то важному, так что необходимо с самого начала произвести как можно лучшее впечатление.

И Элизабет уступила.

Несколько дней назад их гость отпраздновал сороковой день рождения. Высокий мужчина с седеющими, зачёсанными за уши волосами, пухлым лицом, искушённым и жадным взглядом маленьких глаз — Кристофер Хокинс из Тревидьена, адвокат, когда-то главный шериф Корнуолла, член парламента, торгующий мандатами, член Королевского общества, баронет и холостяк.

После того как Элизабет оставила мужчин и лакей налил первые бокалы старого портвейна, наступило короткое молчание — они оценивающе потягивали вино.

— Я рад, что вы нашли возможность посетить наш дом, — сказал Джордж. — Мы будем счастливы, если вы останетесь на ночь.

— Я вам очень признателен, — ответил Хокинс, но я всего в двух часах от дома, и у меня есть некоторые дела, требующие моего присутствия утром. Превосходный портвейн, мистер Уорлегган.

— Благодарю. — Джордж не стал говорить о том, сколько этот портвейн стоил. — Но я надеюсь, в следующий раз вам удастся устроить дела так, чтобы провести с нами пару ночей в Кардью, где живёт мой отец, или в Тренвите, на северном побережье.

— В старом доме Полдарков...

— Да. А до этого — Тренвитов.

Хокинс сделал еще один глоток.

— Задолго до этого. Вроде бы последняя из Тренвитов вышла замуж за Полдарка около ста лет назад?

— Кажется, так, — быстро ответил Джордж.

— Разумеется, это вполне в порядке вещей. Боскауэн женился на Джоан де Треготнан и поселился там. А Киллигрю женился на Арвенак. Но всё же один Полдарк там остался, правда?

— Джеффри Чарльз. Да. Он в Харроу.

— Сын Фрэнсиса, ну да. Не говоря уже о Россе Полдарке, он ведь живет в нескольких милях к востоку от вас. И у него тоже есть сын.

Джордж внимательно посмотрел на гостя, пытаясь понять, упомянул ли тот Полдарка по злому умыслу или просто из-за незнания обстоятельств. Но лицо сэра Кристофера было непроницаемым.

— Джеффри Чарльз, конечно же, унаследует Тренвит, когда придет время, — сказал Джордж. — Хотя денег на содержание дома у него почти не будет. Когда мой отец... если что-то случится с моим отцом, мы с Элизабет переедем в Кардью, этот дом гораздо больше и чем-то похож на ваш — расположен в прекрасном парке, а окна выходят на южное побережье.

— Не знал, что вам знаком мой дом.

— Мне о нем рассказывали.

— Теперь сможете и побывать, — вежливо заявил Хокинс.

— Благодарю. — Джордж решил, что Полдарка наверняка ввернули в разговор по определенной причине, и нужно принять это во внимание. — Разумеется, кое в чем я безмерно вам завидую, сэр Кристофер.

Хокинс поднял брови.

— Вот как? Вы меня удивляете. Мне казалось у вас есть всё, чего только можно пожелать.

— Возможно, человек перестает мыслить разумно, когда теряет то, чем когда-то обладал.

— Что? А-а-а...

Джордж многозначительно кивнул.

— Как вы знаете, больше года я был членом парламента.

Снова вошел лакей, но Джордж отмахнулся от него и сам налил второй бокал портвейна. Мужчины некоторое время сидели молча за усеянным крошками столом, серебро и бокалы сверкали в приглушенном свете из окна. Они были ровесниками, но такими разными — и внешне, и в манере одеваться и говорить, и фигурой — так что с трудом можно было поверить, что они одного возраста. Хокинс был пухлым, проницательным, утонченным, циничным и уже начал седеть, он выглядел джентльменом до мозга костей, но человеком, разбирающимся в порочной человеческой натуре. Казалось, ничто в людях не может его удивить.

Рядом с ним Джордж, вопреки всему, выглядел грузным и грубоватым. Бледно-лимонный шелковый шейный платок на бычьей шее выглядел не к месту. Отлично сшитый бархатный сюртук не скрывал сильных мускулов рук и спины. Чистые и ухоженные ладони, пусть и не слишком крупные, но широкие, предполагали занятие ручным трудом, хотя он никогда ничего подобного не делал. Волосы у него тоже были свои, и без признаков седины, но на лбу топорщились, а не лежали гладко.

— В Труро вы победили под крылом Фрэнсиса Бассета, лорда Данстанвилля, — сказал Хокинс. — Когда Бассет уладил разногласия с лордом Фалмутом, вы потеряли место в пользу Полдарка. Это вполне естественно. Найти другое место в парламенте за полгода довольно сложно. Но если вы так хотите вернуться, то неужели Бассету нечего вам предложить?

— Бассет ничего мне не предложил.

— Между вами существуют какие-то разногласия?

— Сэр Кристофер, в этом графстве мало что можно сохранить в тайне. Для человека вроде вас, вращающегося в обществе и имеющего многочисленные источники информации, вряд ли секрет, что лорд Данстанвилль не предложил мне свое покровительство. Мы по-прежнему поддерживаем знакомство, но сотрудничество, по крайней мере в том, что касается парламента, прекратилось.

— Могу я спросить почему?

— У нас были... как бы сказать... разногласия в определенных сферах. Позвольте спросить, вы всегда во всем согласны с Фрэнсисом Бассетом?


Хокинс слегка улыбнулся.

— Едва ли... Но если вы потеряли покровительство Данстанвилля и нажили врага, хотя бы на некоторое время, в лице лорда Фалмута, то ваши возможности весьма ограничены.

— Только не в графстве, где избирают сорок четыре члена парламента.

Сэр Кристофер вытянул ноги. Они обедали на втором этаже, но скрип телег на улице иногда прерывал разговор.

— Как вы знаете, мистер Уорлегган, у меня три места, но они уже заняты.

— Но всё же мне хотелось бы получить ваш совет.

— Сделаю всё, что смогу.

— Как вы знаете, сэр Кристофер, я состоятельный человек и наслаждаюсь своим богатством. Вы знаете, что лорд Данстанвилль сказал на последнем приеме в своем доме?

— Это достоверно?

— Мне передал один из присутствующих там гостей. Он сказал: «Дед мистера Джорджа Уорлеггана был кузнецом, работал в Хейле и не имел гроша за душой. Но мистер Джордж Уорлегган своим усердием и с помощью везения нажил двести тысяч фунтов».

Хокинс бросил на хозяина дома пронизывающий взгляд, но промолчал. Джордж встретился с ним взглядом.

— Единственная неправда в этой ремарке, сэр Кристофер, в том, что кузница моего деда была не в Хейле.

Хокинс кивнул.

— Что ж, могу только поздравить вас с таким состоянием. Фрэнсис Бассет наверняка думает так же. Даже такой богач как он не может себе позволить презирать других богачей.

— Возможно, — Джордж снова потянулся за бокалом. — Но раз уж у меня есть деньги и я готов их тратить, то буду весьма вам признателен за совет, как мне лучше всего избраться в парламент. — Он помолчал. — Естественно, готов оказать вам любую услугу взамен...

Наверху заплакал ребенок. Валентину с раннего детства часто снились кошмары.

— Если бы вы обратились ко мне до сентябрьских выборов, мистер Уорлегган, я бы с легкостью решил эту проблему. Обычно правительство продает места по три или четыре тысячи фунтов.

— Но тогда я был членом парламента от Труро.

— Да-да, я понимаю. Но сейчас...

— Я мог бы купить и место от округа. Не хочу находиться у кого-то под патронажем. Я хочу быть сам себе хозяином.

— Это обойдется гораздо дороже. И конечно, придется действовать не столь открыто. Нужно учитывать мнение выборщиков.

— Ах, выборщиков... Но только не в определенных округах. Какие округа вы контролируете, сэр Кристофер?

— У меня есть интересы в Грампаунде и Сент-Майкле. Голоса там принадлежат местным налогоплательщикам.

— Что это значит?

— Грубо говоря, тем, кто платит на нужды прихода.

— И сколько таких людей в каждом округе?

— Официально считается, что пятьдесят в каждом, но на самом деле меньше.

— И как патрон может повлиять на выборщиков, если это не слишком резкое выражение?

— Он владеет домами, в которых они живут, — сухо ответил сэр Кристофер.

— Ах вот как...

— Но нужно действовать аккуратно, мистер Уорлегган. Если обнаружится, что выборщиков подкупили, то по требованию парламента выборы могут объявить недействительными, а избранного таким образом человека или его покровителя могут отправить в тюрьму.

Джордж поиграл гинеями в кармашке для часов.

— Не сомневаюсь, что вы дадите мне указания, как лучше себя вести в таких делах. Взамен я сделаю для вас, что потребуется, как банкир или посодействую, если у вас есть интерес в плавильном деле, горной добыче или судоходстве. Прошу, дайте мне знать. Я с радостью вам помогу.

Хокинс уставился темными, налитыми кровью глазами на свой бокал.

— Я наведу для вас справки, мистер Уорлегган. Обстоятельства постоянно меняются, вполне вероятно выпадет шанс купить подобную собственность, а может, и нет. Это дело случая. Но больше всего — денег. Они открывают многие двери.

— Деньги у меня есть, — сказал Джордж, — и я вложу их по вашему совету.


Глава третья

I

Первый усталый путешественник наконец-то прибыл домой. Он спешился и вошел в дом вместе с женой, пока над ними сгущались сумерки, накатывая, как прилив. Детей только что уложили, и Росс решил их не будить, пусть это станет для них сюрпризом утром. Он взглянул на них, а жена заверила его, что с ними всё в порядке. Внизу снова поднялась суматоха, раздались шаги и звон посуды — подали ужин, и они вместе поели.

Во время еды они разговаривали о будничных вещах. Джинни Скобл родила еще одну дочь, ее назвали Бетти. Джек Кобблдик поранил ногу во время вспашки и слег. Два поросенка, Прилив и Отлив, подросли, и как водится, их зарезали, но их место заняла новая парочка, из первого помета Отлива, они получили те же имена, и дети утешились. На прошлой неделе Джуд Пэйнтер напился и свалился в могилу, которую только что выкопал, пришлось его оттуда вытаскивать. Изекииль Скауэн отпраздновал восемьдесят четвертый день рождения и заявил, что вот уже шестьдесят лет у него нет ни единого зуба. Дэниэлы сделали ему пирог. Толли Трегирлс наткнулся на таможенников, но сумел удрать неузнанным. На прошлой неделе Верити написала, что в Фалмуте эпидемия кори.

— Ребенок Дуайта, — сказал Росс, который больше ел, чем говорил, — и Кэролайн. Что с ним не так?

— Сара? О чем ты?

— Так ее зовут? Разумеется, я помню, ты писала мне. Она неполноценна? Я имею в виду умственно.

— Нет, Росс, нет. Нет никаких причин предполагать такое! Однако Кэролайн тяжело перенесла беременность, и ребенок родился маленьким. Она до сих пор маленькая и довольно слабая. Но почему ты подумал?..

— Этот опасный осел в одежде церковника, Осборн Уитворт, сказал это сегодня в карете из Сент-Остелла. Он предположил, что ребенок слабоумный и целый день пускает слюни.

— Все дети пускают слюни, Росс. Как старики. Но не думаю, что Сара хуже других. Должно быть, он сказал это от злости.

— Слава Богу. А они счастливы в браке?

Демельза подняла брови.

— Разве нет?

— Иногда у меня появляются опасения. Они такие разные, и в мыслях, и в поступках.

— Росс, они любят друг друга.