Здорово, наверное, было бы родиться в семье питерского мэра и стать роскошной светской блондой в костюме Cavalli, расточающей направо и налево кокетливые матерки. Или на заре тонконогой юности выиграть в русской рулетке мегаполиса внимание сентиментального олигарха, который шутя может обеспечить твое будущее. Здорово было бы нежданно-негаданно приглянуться именитому продюсеру, который одел бы тебя в виниловые шорты, вручил микрофон, снабдил качественной «фанерой» и отправил покорять миллионы. Было бы так здорово, но…

Я была тем, кем была, – малозарабатывающей, одинокой девушкой двадцати пяти лет, чья жизнь со стороны выглядит сценарием экспериментального кино о возрождении традиций хипповской свободы, а на деле является непрекращающимся выживанием в джунглях самого жестокого города Европы.

Когда я задолжала квартирной хозяйке за два месяца, та пригрозилась прийти с участковым и выгнать меня вон. Перспектива не из радостных: я и так снимала свой уголок неправдоподобно дешево. Найти что-нибудь за такие деньги не то чтобы на самом Арбате, но и вообще внутри Садового кольца не представлялось возможным. А такие избалованные центром особы, как я, на рабочих окраинах не выживают.

И тогда, в порыве отчаяния, я согласилась на предложение, которое в иных обстоятельствах не приняла бы ни за что.

Я сама не верила, что это делаю. И все-таки…

Я буду сниматься в порнофильме.

В порнофильме!

Я…

Сама мысль эта эйфорически бурлящей субстанцией будоражила мою кровь. Девочка-припевочка с Арбата, в косметичке которой даже гигиенической помады днем с огнем не сыскать, предпочитающая практичные шерстяные кальсоны в стиле сороковых годов гламурному кружеву (а вы попробуйте в стрингах поработать на пронизывающем ветру). Девочка, которая и в секс-шопе-то ни разу не была. Принцесса из насквозь гуманитарной семьи, лишившаяся девственности в двадцать лет.

В порнофильме!

– Да не нервничай ты так! – Маринку мое состояние забавляло. – В первый раз всегда страшно.

– Надеюсь, что первый раз станет последним. Просто деньги уж очень нужны, полный беспросвет.

– Передо мной можешь не оправдываться. А больше никто об этом не узнает. Мы тебя так загримируем, что ты сама себя не узнаешь.

Все равно поверить не могу, что я на это согласилась.

– Еще не поздно все переиграть, раз уж ты так напрягаешься, – нахмурилась она. – Не забывай, что это мой хлеб. Так что твои сомнения и стенания целки-невредимки оскорбительны.

– Ну извини, – смягчилась я, – но мне точно не придется…

– Ты же читала сценарий!! Ты сыграешь богатую телку, которой нравится наблюдать за сексом других людей. Вуайеризмом это назывется. Ты снимаешь двух проституток – то есть меня и Олежку. Мировой парень, тебе понравится, мы не первый раз с ним работаем. Все, что тебе придется делать, – это наблюдать за нами. Ну и помастурбировать слегка. Пару часов потратила – сто долларов получила.

Фильм снимал известный в узких кругах режиссер, настоящего имени которого никто не знал. Все называли его Драконом. У него была татуировка во всю спину – дракон с шипастой спиной и разверстой пастью, из которой вырывалось оранжевое пламя. Когда он шевелил лопатками, дракон расправлял крялья, словно готовясь взлететь. Смотрелось это в высшей степени эффектно – говорят, за такую татуировку Дракон заплатил почти десять тысяч долларов.

Он просмотрел мои фотографии, которые притащила ему Маринка, и вроде бы моя кандидатура его устроила.

– Дракон хотел, чтобы эту роль сыграла непрофессиональная порноактриса, – призналась Маринка, – он искал среди старшекурсниц. Нужно свежее лицо. Лицо человека, в жизни которого не было никаких особенных проблем.

Снимали в квартире самого Дракона – просторной «трешке» близ метро «Университет», оборудованной под студию. Всюду валялся реквизит – разноцветные фаллоимитаторы, латексные костюмы, кружевное белье с кокетливыми прорезями в районе сосков, тюбики со смазкой, шипастые ошейники, наручники с розовым мехом. Любая прихоть – на любой вкус. В середине антикварного обеденного стола стояла хрустальная вазочка для конфет, наполненная презервативами. По стенам были развешаны фотоработы Дракона. На что ни посмотри – хочется отвести глаза.

Третий актер, Олег, опаздывал, так что Дракон угостил нас чаем с бутербродами. Хоть позавтракать я и не успела, аппетита почему-то не было. Мне все казалось, что девицы с огромных фотографий – голые, фривольно позирующие – рассматривают меня с любопытством и, быть может, даже слегка посмеиваясь.

– Здесь так шикарно, – шепнула я Маринке, – такая мебель, такая техника. Да один этот стол минимум десять косарей стоит. Я знаю, на Арбате в антикварном присматривалась. Неужели его труд так сногшибательно оплачивается?

– Еще чего, – ухмыльнулась Марина. – Дракон был женат на профессорской дочке и при разводе квартиру отсудил. Такому палец в рот не клади. Но говорят, жена ему еще и не то была готова отписать. Очень уж его любила.

Я покосилась на Дракона, нарезающего колбасу по-мужски неаккуратными кружочками. На мой взгляд, он на рокового мужчину не тянул. В целом ничего – высокий, широкоплечий, с проработанным рельефом железных мускулов, отредактированным в солярии загаром и густыми темными волосами. Да еще и эта татуировка – большинству девушек должно такое нравиться. Этакий гангстерский шик. Но лицом он напоминал недружелюбного грызуна. Слишком мелкие для такого брутального типажа черты, слишком острый носик, слишком короткая верхняя губа, а зубы – просто слезы: желтые, выступающие вперед, наезжающие один на другой…

– Зато в постели зверь, – перехватив мой взгляд, объяснила Маринка, – знаю, пробовала. Он иногда сам снимается. Знаешь какой у него…

– И слушать не хочу, – перебила я.

В студию прибыла визажистка Лелечка – румяная круглолицая хохотушка, которая выглядела лет на восемнадцать, но, судя по содержимому ее многоэтажного профессионального чемоданчика, была девушкой многое повидавшей. Предметы, которые она с веселым щебетанием выложила на стол, заставили меня содрогнуться. Какие-то стеклянные колбы, большие и маленькие, из которых торчали пластмассовые рукоятки и резиновые провода.

– Это вакуумные помпы, – дружелюбно объяснила она, – ну знаете, некоторым актерам хочется, чтобы их пенисы выглядели… хм… Посолиднее. Или этого требует сценарий. No problem. Пять минут – и дело сделано. Правда, эффект недолгий, но все-таки. Некоторые эти помпы покупают и для домашнего использования. А что, здорово. Потихоньку пошел в ванную с обычным стручком, а вернулся – маааачо!

Марина и Дракон расхохотались, и даже я не смогла сдержать улыбки – уж очень забавной эта Лелечка была. Море обаяния.

– А маленькие – для сосков, – продолжила она, – можете, кстати, примерить, вам же понадобится.

– Мне? – напряглась я.

Марина успокаивающе похлопала меня по руке и сказала, обращаясь к Лелечке:

– Гланя у нас новенькая, в первый раз. Она воспользуется льдом. Дракон, у тебя ведь лед в холодильнике есть?

– В Греции все есть.

Сели пить чай. На меня никто не обращал внимания. Пару раз я пыталась вступить в разговор, и тогда мне вежливо отвечали. Но Дракон и Леля изо всех сил подчеркивали, что я к их кругу избранных не принадлежу, а Маринка слабовольно шла у них на поводу. Обидно мне не было: во-первых, я не считала порнокруг элитарной тусовкой, а во-вторых, расслабленно подслушивать их разговоры было даже интереснее.

– Вчера работала с Маргаритой… – Лелечка дула на чай, вытянув губки в трубочку. – Конечно, ей недолго осталось. Вся попа в целлюлите. Ей еще платят по старой памяти. Все-таки звезда-а. Но выглядит… – Она вздохнула: – Что все-таки время делает с нами, женщинами! Мне пришлось убить на нее полтора часа, чтобы тройной подбородок хотя бы в кадр не лез. Поговаривали, она подцепила ВИЧ. От какого-то африканца. Снималась с ним в пяти сетах – и все без презерватива. Не знаю… Выглядит хреново – это факт. Непроспавшаяся, бледная, круги под глазами чуть ли не до колен.

– А я слышал, ты собиралась в Америку, – прищурился Дракон.

– Была такая идея, – кивнула Лелечка, – только потом я подумала: а что мне там делать? Опять все сначала начинать? Здесь у меня уже круг клиентов и платят отлично. Вчера только у Евсеева косарь заработала. Но работа там была, скажу я вам.

– Евсеев ненормальный, – презрительно скривился Дракон.

– Да уж, – горячо поддержала Марина, – он давно ко мне клинья подбивал. Я сначала удивлялась – почему так много платят? А потом почитала сценарий, и все понятно. Нашел дуру. Там по сценарию актрису по-настоящему избивают и насилуют. Особенно меня умилил пункт контракта о том, что в случае, если мне выбьют зуб, Евсеев оплатит коронку.

– Зубы – это его конек, – улыбнулась Лелечка, – почему-то любит он, чтобы актриса плевалась зубами. Я слышала, что он их потом подбирает и на ниточку нанизывает. Такое ожерелье, не слабо, да?

– Фуууу! – хором протянули Дракон и Маринка.

– Но вчерашняя девушка ничего, довольная ушла. Отмороженная совсем, семнадцатилетка. Две штуки ей дали, но измочалили порядочно. Ребро сломали даже. И синяков наставили – мне перед каждым дублем по целому тюбику грима вымазывать на нее приходилось.

– Неужели кто-то на такое соглашается? – не выдержав, встряла я.

Леля посмотрела на меня холодно и ответила не сразу:

– У всех разные обстоятельства.

Наконец прибыл третий актер – Олег. Почему-то я думала, что в порнофильмах снимаются мачо с вечно ищущим горящим взглядом и обостренным сексуальным влечением: посмотришь на такого – и сразу понятно, что вслед за предложением сходить в кино последует агрессивное вторжение под юбку со смертельной обидой в случае твоего сопротивления. Олег был похож на интеллигента из семидесятых – задрипанного работника какого-нибудь бессмысленного НИИ, любителя шахмат, некрепкого пива и зимней рыбалки. У него была видавшая виды куртка, ранняя лысина, которую он прятал под клетчатой кепкой, и кроткий взгляд спаниэля. И вот с этим гражданином бедная Маринка будет изображать африканскую страсть?! Почему-то, глядя на него, кажется, что если он и занимается сексом, то только при выключенном торшере и с предварительным распитием вина под задушевные шансоны Митяева. Бывает же…

Под курткой у него оказался дешевый синтетический костюм с засаленными локтями и коленями. На шее – галстук поросячьего цвета, мятый и давно пригодный для отправки на свалку.

М-да, мужчина в стиле винтаж. Он посмотрел на меня заинтересованно:

– Значит, вы тоже актриса? Ни разу с вами не встречался. Хотя… Может быть, у Кирюхина?

– Вряд ли. Мне еще не приходилось этим заниматься.

– В первый раз, значит, – почему-то обрадовался он, – что ж… Постараюсь не напугать.

– А у тебя и не будет такой возможности. – За моей спиной выросла Маринка. – Аглая статистка. Придется тебе удовлетвориться мною, Олежек.

– Ну е-мое, – наигранно расстроился он, – а я-то рассчитывал красавицу лишить девственности. Во второй раз. – Обернувшись ко мне, он пояснил: – Так мы это называем…

Ну что, девчонки, гримируемся и работаем? А то мне еще дочку из садика забирать.

Гримерша Лелечка была истинным мастером своего дела. Всего за пятнадцать минут она сотворила с моим в общем-то обычным лицом настоящее чудо. Уж не знаю, как у нее такое получилось… Но из зеркала на меня смотрела принцесса королевских кровей – высокие скулы, кошачьи удлиненные глаза глубокого изумрудного цвета, покрывало шелковых ресниц, четко очерченный, словно созданный самой природой для страсти рот, крошечный носик изящной лепки…

Про Маринку я вообще промолчу – она даже без косметики выглядит лучше большинства голливудских знаменитостей, но волшебные кисточки Лели подарили ей фантастическую, ведьминскую красоту.

– Да, Леля у нас гений, – серьезно сказала Маринка, – она не только на порнушке работает. Это скорее хобби. Начинала в нашем мире и не хочет нас бросать. А так среди богатых баб за ее руки идет борьба. Ее выезд на дом стоит не меньше штуки.

Гримировались мы в спальне, а в гостиной-студии тем временем полным ходом шла подготовка к работе. В центр комнаты Дракон выдвинул кровать с чугунной спинкой, застеленную темно-розовым покрывалом из переливающегося атласа, вокруг выставил осветительные приборы.

Я вышла из спальни и обомлела: пока над нашими лицами колдовала Лелечка, в гостиной произошло преображение «мужчины в стиле винтаж». Теперь к Олегу нельзя было применить определения «жалкий» или «уцененный». Он разделся до трусов и теперь втирал в торс масло для загара, а тело его было… в общем, слово «великолепный» слишком блеклое для его описания.

У него была фигура греческого бога – литые, но не перекачанные мускулы, идеальные пропорции, сильные бедра, еле заметная поросль золотых кудрей на груди. А его мужское достоинство… сначала я подумала, что это муляж, принесенный изобретательной Лелей.