Дэйв Бродер оказался субтильным мужчиной неопределенного возраста, издали его можно было принять и за подростка, только с расстояния двух шагов становились заметны шероховатости, которое время позабыло на его лице: обколотые ботоксом линии морщин, слегка опущенные уголки тонких губ, глубокая грустинка в чего только не повидавших глазах. Он был типичным американцем – белозубым, улыбающимся во всю ширину рта, не употребляющим кофе и черный чай, маниакально работающим над линией квадрицепсов и расчетливо карабкающимся к затерявшемуся среди облаков Олимпу общественного признания.

Сначала он и разговаривать с ней не захотел. Его интересовали славянки – полевые цветочки с широкими скулами, каштановыми бровями вразлет, веснушками на белоснежной коже и мягкими русыми волосами.

– You are very beautiful, – покачал головой он, – but…

И тогда у Марины – впервые в жизни – произошел настоящий истерический припадок. Внезапный, как летняя гроза, начавшийся с трогательного дрожания подбородка и за доли секунды воплотившийся в яростную бурю с метающими молнии глазами, сдавленными рыданиями и заламыванием тонких рук. Марине повезло – оператор Бродера был эстетом, рыдающая красотка произвела на него впечатление, и он быстро включил камеру, чтобы не упустить ни одной секунды волнительного зрелища.

Ну а Маринку тем временем охранники Дэйва Бродера под белы рученьки выпроводили из номера. И в тот вечер она впервые в жизни напилась – как следует, по-мужски. Не какой-нибудь кокетливый ликерчик, возлияниями которого сопровождаются розовые девичьи трагедии. Лаконичная ледяная водка с черным хлебушком и консервированными оливками. До потери памяти, до бешеной центрифуги в голове.

Проснулась она в полдень в прихожей собственной квартиры – оказывается, подушкой ей послужили грязнющие сапоги. Проснулась – и обнаружила на автоответчике мигающий красный огонек. Каково же было ее удивление, когда она услышала бодрый голос русскоязычной секретарши Бродера, который приглашал ее снова явиться в отель «Националь».

Наскоро почистив зубы и вымазав на лицо весь тюбик антистрессовой маски за пять тысяч рублей, который она держала в хозяйстве на всякий случай, Марина помчалась в центр.

Дэйв Бродер встретил ее приветливой улыбкой. На этот раз в номере не было ни оператора, ни конкуренток, ни секретарши – только он сам и снулая переводчица старого советского формата, которая смотрела на Маринку с недобрым прищуром и явно мечтала скорее получить свой гонорар и уйти из этой развратной компании, в которой говорят о вибраторах так непринужденно и светски, как о погоде за окном.

– Признаться, вы произвели на меня впечатление, – сказал он, – когда я вчера отсматривал кассеты и увидел вашу истерику… Я понял, что это именно то, что я так много лет искал. Вы непрофессиональная актриса, и это как раз хорошо. Ваша страсть такая искренняя, что это подкупает.

Сердце Марины колотилось так бешено, что казалось вот-вот – и грудная клетка взорвется многоцветным фейерверком.

– Есть у меня один проект, я мог бы попробовать вас на главную роль.

– Главную… – зачарованно повторила она.

– Это будет фильм о девушке, которая приехала в Голливуд в поисках счастья и устроилась в стриптиз-бар. Знаете, что-то вроде «Шоу-герлз» Поля Верховена, только менее водевильное. И на главную мужскую роль я планировал пригласить какого-нибудь известного мачо. Мэтта Дэймона, например. Или Орландо Блума.

– О-орландо Б-б-блума? – Марина вдруг начала заикаться, в горле у нее пересохло.

Американец с улыбкой протянул ей стакан ледяной минералки.

– Понимаю, для вас это неожиданность… Съемки будут проходить в Лос-Анджелесе, планируем начать где-то месяца через полтора. Надеюсь, у вас загранпаспорт есть?

– Да, – прошептала Маринка, – за границей я ни разу не была, но паспорт в прошлом году на всякий случай сделала.

– Ну вот и замечательно. – Бродер посмотрел на часы. – Вчерашнюю сцену ваших слез мы обязательно включим в сюжет. А сейчас мне пора. Мой секретарь с вами свяжется.

– Так это… Точно? – осмелев, спросила она. – Вы точно берете меня на главную роль?

– Девяносто девять процентов, – сверкнул унитазно-белыми винирами Бродер, – конечно, есть еще несколько претенденток, но вы, Марина, подходите просто идеально.

Окрыленная, она покинула «Националь». Все, что случалось с ней раньше, показалось мелким, как пересохшее болото. Неужели, неужели, неужели сказки о золушках иногда сбываются?! Да еще и с такими порнозолушками, как она…

Она не выдержала – рассказала обо всем Лизке, хотя в глубине души понимала, что ей обеспечена крепкая, как выдержанное вино, ядовитая, жгучая зависть. Но не смогла ничего с собой сделать – люди, много лет через себя переступавшие, особенно вожделеют психологического реванша.

– Так и сказал? – потухла Лиза, которой на бродеровском кастинге удача не улыбнулась.

– Он сказал, что мужскую главную роль исполнит известный актер. Может быть, даже Орландо Блум!

– Ну поздравляю… А я послезавтра снимаюсь у Рогова. Там, кстати, и вторая девушка нужна. Платят неплохо – двести долларов за сет. Пойдешь?

Марина едва удержалась от презрительной усмешки. Ха, двести долларов за сет! Что ей какие-то двести долларов, когда весь мир лежит у ее ног!

– Извини, – вздохнула она, – мне надо привести себя в порядок перед голливудскими съемками. Отдохнуть, в SPA сходить, волосы в порядок привести, прикупить кое-чего.

– Ну, дерзай, – окончательно потухла Лиза и вместо прощания, не удержавшись, процедила: – Звезда…

Весь месяц Марина словно на крыльях летала. Она никогда не позволяла себе неосторожных трат, а тут – будто беспечный бес шопинга в нее вселился. Истратила все то, что годами откладывала на черный день. Утром выходила из дому, завтракала в кофейне, потом отправлялась в торговый центр и мела с полок все подряд.

Потом пролетел месяц… А потом еще один. Никто ей не звонил. Марина нервничала, постоянно проверяла мобильный и автоответчик, ночами не спала – лишь бы не упустить заветный голливудский зов. Бесполезно. Тогда она нашла по Интернету телефон нью-йоркской фотостудии Бродера, наняла за десять баксов студентку иняза, и та после запутанных объяснений с секретаршей выяснила, что фильм о стриптизе давно запущен в производство. А главную роль в нем играет никому не известная блондинка из Чехии.

Невозможно передать словами, что испытала Маринка. Концентрированная обида, разочарование в кубе, тихая ярость, которая пропитала все ее существо изнутри. Да еще и Лизка масла в огонь подливала – чуть ли не каждый день названивала с глумливым вопросом:

– Ну, как? Не звонил тебе еще Джонни Дэпп?

– Почему Джонни Дэпп? – убито интересовалась Марина.

– Ну, мало ли. Вдруг ему перепоручил Орландо Блум. Говорят, они друзья. – В этом месте подлая Лиза начинала похохатывать, а Маринке хотелось от тоски завыть на луну, по-городскому обесцвеченную, как пергидрольная продавщица овощного ларька.

Она так и не узнала точно, почему Дэйв Бродер внезапно изменил мнение. Но почему-то винила во всем себя.

– Если бы я поехала за ним… Если бы я ему звонила, ведь он предлагал свой телефон… А я, дура, подумала, что все равно по-английски не шпарю…

– Успокойся, может быть, он просто блондинок предпочитает, – как могла, утешала ее я.

И в ответ слышала:

– Ах, если бы я перекрасилась тогда в блондинку!..


Я сто лет не была на нормальном свидании. У моих арбатских приятелей цинично-лаконичное отношение к любви. Я никогда не была против идентификации секса как эквивалента любви. Как сути любви, как ее сердцевины.

Я была свойской девчонкой, выступающей против рюшечно-бантичного камуфляжа. Реанимированные ушлыми цветочницами розочки на подгнивших стебельках, столик в милом заведении, не располагающем к обжорству, губительному для кошелька и сексуального влечения. Пара бокалов сливового вина, треп ни о чем, под столом задеваешь носком туфли его колено… Ах какие у тебя красивые кисти рук, ах какие у тебя понимающие глаза!

В гардеробе, помогая тебе надеть пальто, он якобы случайно проведет пальцем по твоей щеке.

Проводит до подъезда: если девушка живет на Арбате, как я, для этого даже не потребуется джентльменской жертвенности. Тебя, возможно, развеселит его легкий мандраж – позволишь ли ты ему подняться в квартиру или чмокнешь в щечку и будешь такова, оставив его наедине с мрачными мыслями («Пожрала на халяву и ничего взамен, динамистка!»)?

И к чему вся эта канитель, если в конце концов все закончится десятком судорожных вдохов-выдохов, а утром раздражающе чужой мужик будет тратить твой любимый гель для душа и съест последнее оставшееся в холодильнике яйцо?

… Я вымыла волосы увлажняющим апельсиновым шампунем, вымазала на лицо половину тюбика витаминной маски, не без сожаления залезла в заначку с целыми колготками, выбрала наряд – маленькое черное платье, сверху – алая хламида крупной вязки и алый в тон берет. Береты мне идут, да и удобно это: не надо волосы укладывать. Мазок алой губной помады, капля новинки от Givenchy в декольте, массивные серебряные браслеты, лаковые красные туфли в стиле шестидесятых – давно я не выглядела так продуманно шикарно.

Не стала дожидаться лифта – постукивая лаковыми копытцами каблуков, пошла пешком. На последнем пролете остановилась, выкурила ментоловую сигарету, прислонившись лбом к пыльному стеклу и не без удовольствия глядя на то, как в ожидании меня по двору мечется Данила. А он ничего. И псевдомотоциклетная куртка с накладными плечами ему к лицу – получается помесь этакого стиляги из восьмидесятых и лондонского денди (впрочем, от последнего у Данилы осталась только прическа, волосок к волоску).

Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я откинула крышку мобильного и торопливо набрала Маринкин номер.

– Как ты думаешь, бывает так, что тебе наплевать на мужчину, наплевать, наплевать, годами наплевать, а потом раз – вдруг перещелкивает что-то и ты без него уже и жить не можешь?

– Начинается, – рассмеялась она, – значит, ты все-таки идешь на свидание с Данилой?

– А ты откуда знаешь? – удивилась я.

– А порнодевочки только с виду тупы и легкомысленны. На самом деле в нашей скользкой профессии нужен глаз-рентген. Я сразу поняла-у вас что-то намечается.

Данила нервно посматривал на отягощающие его запястье массивные армейские часы. Я опаздывала уже на двадцать минут.

– Ну уж нет. Просто он был так настойчив, а мне все равно сегодня делать нечего… Да и пожрать нормально не откажусь – я на мели.

– А с чего ты взяла, что он поведет тебя в ресторан?

– А куда еще водят своих девушек яппи? Уверена, он даже столик не поленился заказать. Такие мужчины не способны на спонтанные проявления.

– По-моему, ты в нем ошибаешься. Что на тебе надето?

– Мне пришлось с неохотой признать, что обычной джинсово-рабочей униформе я на этот раз предпочла каблуки и платье. Признание Маринку развеселило.

– Что-то мне подсказывает, что на этот раз это будет не просто роман из серии «девчонки, не напоминайте мне об этом уроде!».

– Да ладно тебе, – почему-то смутилась я.

– Поживем – увидим. А теперь беги, Золушка.

– Зря я тебе позвонила, вечно какую-нибудь гадость скажешь, – не дожидаясь ее веского последнего слова, я отключилась.

Увидев меня, Данила восхищенно присвистнул:

– Ну ничего себе! Девушка, можно с вами познакомиться? У меня сейчас свидание с некоей Глашей, но вы мне определенно больше нравитесь.

– Очень смешно! – Я нервно одернула юбку.

– Нет, серьезно. Ты настоящая красавица.

В своих туфлях я была выше его на полголовы. Это еще ничего – обычно мне приходится с высоты своих ста восьмидесяти двух сантиметров созерцать мужские смущенно краснеющие лысины. Но Данилу разница в росте, казалось, не смущала. Мне почему-то вспомнилось, как моя бабушка-балерина говорила: «Сложно тебе будет с мужчинами, деточка. С твоим-то исполинским ростом – и в кого такая пошла?… Главное, запомни – если мужчина будет тебя стесняться, беги от него подальше, как бы он тебе ни нравился. Мужчина, который стесняется своего роста, – хлюпик или еще что похуже. Для настоящего мужика ты все равно будешь слабой принцессой».

– Мне даже как-то неудобно, я тебя не предупредил об одежде, – замялся вдруг Данила, – просто ты всегда в спортивном, вот я и решил…

– Решил пригласить меня в спортклуб, на велотренажере покататься? – неудачно сострила я.

– Да нет, но… Впрочем, сегодня мы можем просто сходить в какое-нибудь кафе. Я знаю тут недалеко одно местечко, там подают шикарный кальян – дынный табак на молоке…

– Постой-постой. Значит, у тебя были какие-то другие планы? В которые не вписываются мои туфли на каблуках? Это интригует.

– Вообще-то, может, все и к лучшему, потому что я не был уверен…

– Поехали! – решительно скомандовала я.