– Не делай этого, Грейс. Я не хочу тебя терять!

Даже в темноте Грейс поняла, что Карен плачет. Подавшись вперед, она поцеловала подругу в губы. Страстным, долгим поцелуем. Поцелуем на память. Прощальным.

– Я должна сделать это, Карен.

– Не должна! Зачем?!

– Потому что Ленни был убит, ясно?

Карен медленно села.

– Чтоооо? И кто это сказал?

– Дэйви Баккола. Он нашел доказательства, которые следователи скрыли.

«Значит, это дело рук Бакколы. Я его пришибу!»

– Но, Грейс…

– Я обязана выяснить, кто убил моего мужа.

– Но, Грейс…

– Я должна его найти. И убить.

Грейс ожидала взрыва ярости, шока… но ничего подобного. Вместо этого Карен крепко обняла подругу. Потому что вдруг вспомнила Билли, бойфренда сестры. И свое сознание правоты содеянного, когда пуля вошла точно ему между глаз. Несмотря на случившееся, с тех пор она ни разу не пожалела о том, что убила человека.

Карен не хотела потерять Грейс.

Но прекрасно ее понимала.

– Полагаю, у тебя есть план?

– Собственно говоря, об этом я и хотела с тобой поговорить…


Сестра Агнес наблюдала, как Грейс убирает пазлы, и молилась про себя: «Слава Тебе, Иисусе, за то, что привел к нам эту заблудшую душу. За то, что позволил мне стать сосудом твоей нескончаемой благодати…»

Сестра Агнес носила это имя последние пять лет. До того она была Трейси Грейнджер, одинокой, никем не любимой пятнадцатилетней девочкой из Френчтауна, штат Нью-Джерси. Трейси влюбилась в местного мальчишку по имени Гордон Хикс. Гордон поклялся в ответной любви, и Трейси поверила. Когда она забеременела, парень немедленно ее бросил. Трейси вернулась домой и проглотила все таблетки, которые смогла найти.

Ребенок не выжил.

Как и Трейси Грейнджер.

Девочка, проснувшаяся после передоза в сурово-стерильной больничной палате и рыдавшая от сознания собственной вины, была не той, которую так подло бросил Гордон Хикс. Не той посредственностью, разочаровавшей родителей с самого своего рождения.

Не той застенчивой, неуклюжей ученицей десятого класса, которую никто не приглашал на вечеринки.

Та девочка умерла. Родилась совершенно другая личность. Возлюбленная Богом. Имевшая цену в его глазах. Та, чьи грехи были прощены, та, которая в один прекрасный день восстанет вместе с Иисусом. Если кто-то и верил в силу раскаяния, это была сестра Агнес. Бог спас ей жизнь. Он в своей бесконечной любви и милосердии наставил на путь истинный Грейс Брукштайн. Он позволил ей, сестре Агнес, играть крохотную роль в свершившемся чуде.

Только этим утром Грейс сказала:

– Мне больше нечего желать, сестра. Работа с детьми. Работа с вами. Мне дали второй шанс в жизни.

Как же стало тепло на душе у сестры! Оставалось надеяться, что она не повинна в смертном грехе гордыни. Нужно только помнить, что Господь преобразил Грейс. И все же сестра Агнес невольно чувствовала, что ее дружба способствовала некоторым переменам в Грейс.

Но и Грейс изменила сестру Агнес. Жизнь монахини может быть очень одинокой. Большинство сестер милосердия были слишком старыми, чтобы быть матерями, скорее они годились сестре Агнес в бабушки. Последние несколько месяцев она научилась ценить ни к чему не обязывающую дружбу с Грейс. Переглядывания. Улыбки. Доверие.

Грейс сложила пазлы в коробку и аккуратно поставила на полку. Сестра Агнес тепло улыбнулась:

– Спасибо, Грейс, я сама все закончу. Знаю, ты спешишь в библиотеку.

– Ничего страшного! – жизнерадостно воскликнула Грейс – Я только буду рада помочь. О, кстати, та глина для лепки, которую мы заказали на прошлой неделе! Ее придется вернуть.

– Разве? Почему?

– Утром я открыла несколько ящичков, и оказалось, что вся глина высохла. Я пыталась размочить ее в воде, но она стала противно-скользкой и ничего больше. Нужно отправить ее обратно.

Только этого не хватало! Они вместе с сестрой Терезой почти целый день переносили ящички в кладовую детского центра! Теперь придется все тащить обратно!

– Я отправила извещение поставщикам, – продолжала Грейс. – Они заберут все во вторник, в четыре дня.

– Во вторник? – охнула сестра Агнес. – Грейс, вы очень добры, что договорились. Но боюсь, я не смогу проследить за погрузкой. К нам приедет делегация из департамента исправительных учреждений. После осмотра детского центра мы с сестрой Терезой должны быть на ежеквартальном совещании. Нас не будет целый день.

– Жаль, – разочарованно протянула Грейс, но лицо ее тут же просветлело. – Может, поручите мне?

– Не знаю, Грейс… – нахмурилась сестра Агнес.

Заключенным крыла А не полагалось помогать в разгрузке и погрузке. Начальник тюрьмы рассматривал это как потенциальную угрозу побега. Но Грейс так далеко продвинулась на пути к исправлению, что сестре Агнес ужасно не хотелось, чтобы бедняжка подумала, будто ей не доверяют.

– Дети и без того ждали несколько недель. Нехорошо обманывать их ожидания, – заметила Грейс.

– Но ящики очень тяжелые, – смущенно пояснила сестра Агнес. – Их могут поднять только два человека.

– Кора мне поможет.

– Кора Баддс?

Час от часу не легче.

– Во вторник она работает на кухне, освободится к трем.

Грейс смотрела на нее с такой надеждой! С таким желанием угодить!

Сестра Агнес дрогнула.

«Да что особенного, что может случиться? Всего один раз».

– Что же… Полагаю… Если уверены, что вы с Корой сможете управиться…

– Нагрузить грузовик ящиками с глиной? – улыбнулась Грейс.

Ее сердце билось так громко, что удивительно, как это сестра Агнес не слышит! Конечно, она милая славная женщина, и Грейс было очень стыдно за свой обман. Но что тут поделать?

Все только начиналось…

Планы побега Грейс стали самым плохо охраняемым секретом в Бедфорд-Хиллз. Идея была проста: грузовик поставщиков прибудет в детский центр. Грейс и Кора начнут грузить ящики с глиной. Пока Кора будет отвлекать водителя, Грейс вернется в кладовую, опустошит один из ящиков и спрячется в нем. Кора закончит погрузку одна, предварительно убедившись, что крышка ящика закрыта неплотно и в щель проникает воздух.

Самой сложной и рискованной была следующая часть плана. Бояться следовало проверки на контрольно-пропускном пункте. Грузовики каждый день въезжали в Бедфорд-Хиллз и, естественно, выезжали за ворота. Привозили все, от туалетной бумаги до продуктов и стирального порошка. Тюрьма была оборудована самой современной системой охраны. Здесь регулярно проводились обыски, а также имелись специально обученные собаки для поиска запрещенных предметов и веществ, и даже инфракрасные сканеры, и устройства для выборочных проверок, не говоря уж о видеокамерах, понатыканных через каждые два шага. Но как ни странно, самому тщательному досмотру подвергались те, кто направлялся в Бедфорд-Хиллз. Все обыски проводились по решению охранников. Если тем не нравилось лицо водителя, или просто машина, или просто что-нибудь, они могли задерживать людей часами.

Грейс надеялась, что в холодный январский вечер желание охранников вытаскивать ящик за ящиком детскую глину для лепки немного остынет. Но этого нельзя было знать наверняка, пока грузовик не окажется на контрольно-пропускном пункте.

Как только машину выпустят и они выедут из тюрьмы, Грейс выберется из ящика, доползет до задних дверей. Дождется, пока водитель остановится на перекрестке, откроет дверцу и выпрыгнет на свободу.

Проще простого!


– Ничего не получится.

Карен перегнулась через стол и сунула ложку в водянистое пюре Грейс. Они сидели за ленчем. До побега оставалось несколько дней.

– Спасибо за поддержку.

– А ты подумала, что будешь делать, когда сбежишь отсюда?

Грейс только об этом и думала. Мечтая о побеге, она рисовала себя охотником, разоблачающим убийцу Ленни. Осуществляющим свою месть.

Но в реальности это ведь на нее будут охотиться. Если она хочет выжить, понадобятся еда, убежище, деньги и маскировка. И она понятия не имела, где все это добудет.

– Как насчет друзей на свободе? Есть кто-то, кому ты можешь довериться?

– Нет, – покачала головой Грейс.

На самом деле она доверяла Дэйви. Частный сыщик как раз добывал новую информацию, проверяя алиби всех, кто гостил у Грейс и Ленни в тот день в Нантакете. Если Грейс и решила бы кому-то довериться, то Дэйви. Но этого она не собиралась говорить никому.

– В таком случае нужно снабдить тебя аварийным комплектом, как космонавта.

– Аварийным комплектом?

– Ну да. Тебе понадобится новая фамилия. Несколько новых фамилий, чтобы ты могла спокойно путешествовать. Водительские права, кредитные карты, наличные. В качестве Грейс Брукштайн ты дойдешь только до первого полицейского.

– Откуда мне взять водительские права? Или кредитную карту? Это невозможно.

– И это говорит женщина, которая собирается сбежать из Бедфорд-Хиллз? Не забивай себе голову, Грейс! Предоставь все мне!

Карен предупредила, что придется рассказать «кое-кому из девчонок» о плане побега, чтобы достать все необходимое. К ужасу Грейс, оказалось, что «кое-кто» – почти все заключенные Бедфорда. Подделать кредитную карту и водительское удостоверение – это вам не хухры-мухры! Карен пришлось просить помощи у всей тюрьмы. Заключенные, работавшие в офисе начальника тюрьмы, в библиотеке и компьютерном зале, целыми днями печатали, колдовали в фотошопе, ламинировали. И каждая рисковала своим будущим ради того, чтобы помочь Грейс и стать частью Великого Побега.

Единственными, кто ничего не подозревал, были охранники и Лайза Холлидей. Сомнительно, чтобы Лайза донесла на Грейс: влиятельные заключенные могли как угодно издеваться над более слабыми, но всякий «стук» считался табу. И все же Карен боялась рисковать.

Грейс, хоть и благодарная за помощь, нервничала:

– Слишком многие знают.

– Они не «многие», – поправила Карен. – Они – твои друзья. Им можно довериться.

Доверие.

Слово из другой жизни. С другой планеты.


Утро вторника выдалось пасмурным и холодным. Ночью Грейс почти не спала. Ее преследовали голоса.

Ленни:

«Что бы ни случилось, Грейс, я тебя люблю».

Джон Мерривейл:

«Не волнуйся, Грейс. Слушайся Фрэнка Хэммонда, и все будет хорошо».

Карен:

«Если тебя поймают, то пристрелят. Без лишних вопросов».


За завтраком Грейс не прикоснулась к овсянке.

– Тебе нужны силы, – покачала головой Кора. – Съешь что-нибудь.

– Не могу. Меня вырвет.

Темнокожая женщина прищурилась:

– Я не прошу, Грейс. Приказываю. Тебе нужны силы, девочка. Соберись. Сегодня я из-за тебя рискую шкурой. И мы все тоже. Ешь!

Грейс стала есть.


– Уверена, что ты в порядке, Грейс? Может, тебе следует прилечь?

Наступил полдень. Старшие чины из департамента исправительных учреждений должны были прибыть в половине первого. Целое утро заключенные и сестры милосердия приводили в порядок столы и игрушки, развешивали детские рисунки, расставляли поделки из глины, стараясь, чтобы помещение детского центра выглядело как можно лучше. Если делегации понравится, бюджет может быть увеличен. Или по крайней мере не урезан.

Грейс, как всегда, работала на совесть, но сестра Агнес тревожилась, глядя на ее зеленоватое, осунувшееся, болезненное лицо. Всего минуту назад, потянувшись к верхней полке, чтобы выровнять книги, та покачнулась и едва не упала в обморок.

– Все хорошо, сестра.

– А мне так не кажется. По-моему, тебя не мешало бы осмотреть в лазарете.

– Нет!

Грейс почувствовала, как от паники пересохло горло. Только не сегодня! Что, если они продержат ее весь день?

Кора права. Нужно собраться. Взять себя в руки.

– Я просто немного обезвожена, вот и все. Можно стакан воды?

Сестра Агнес пошла за водой, а Грейс тем временем пощипала щеки и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. К тому времени как вернулась монахиня, она уже выглядела немного лучше.

Лайза Холлидей с подозрением наблюдала сцену из дальнего угла комнаты.

– Что это сегодня с леди Брукштайн? – спросила она одну из матерей, молодую чернокожую женщину, совсем недолго пробывшую в Бедфорде. – Ведет себя как-то странно даже для такой психованной, как она.

– А ты как бы вела себя на ее месте, если бы собиралась смыться отсюда? – бросила девушка. Одного взгляда на лицо Лайзы было достаточно, чтобы понять, какую ошибку она совершила. Но было поздно.

– Что ты сказала?!

– Ничего… я просто… Сама не знаю, что несу. Ходят какие-то безумные слухи.

Лайза Холлидей угрожающе приблизила лицо к лицу девушки:

– Говори.

– Пожалуйста… я не должна была болтать. Кора убьет меня.

– Говори все, или я позабочусь о том, чтобы начальник никогда больше не разрешал тебе свиданий с ребенком.

– Пожалуйста, Лайза.

– Думаешь, не смогу это сделать?