– А моя мама слышала, что у его отца двенадцать бензоколонок…

– А я слышала, что у Ворона отец – депутат в местном собрании и очень влиятельный человек…

– А у нас говорят, что за Максимом его испанский папаня выслал целый самолет.

– Врут, Ворон сам к отцу поедет и там останется жить, – хмыкнула Нелька. – Вот Васильева точно знает, что там у Ворона. Да, Оля?

Ничего Лелька толком не знала!

– Понятно, – протянула Нелька, глядя на ее расстроенное лицо, на котором яркой малиновой краской была написана вся правда. – Ворон ей не доверяет, вот ничего и не говорит про себя!

И как ни странно, Лельке это показалось правдой.

Как можно что-то скрывать от любящего тебя человека? Как можно держать в неведении того, кто на все готов ради тебя? Как можно не доверять после всего того, что у них было?! Лелька сидела одна за партой и на каждом уроке накручивала себя. Зато довольная Захарова хихикала на весь класс. И от того, что она права, делалось очень больно. Лелька едва сдерживалась, чтобы слезы не брызнули из глаз.

– Я вам, девочки, вот что скажу, – продолжала Нелька на перемене. – Все эти Васко и Паттерсоны – журавли в небе. Чуть что случилось – сразу разлетелись в разные стороны. В нашем положении главное, чтобы хоть какая-то синица осталась в руках, а то придется сидеть в гордом одиночестве и вытирать сопли рукавом.

Синица, он же Игорек, помрачнел. Судя по всему, «хоть какой-то синицей» он быть не хотел. Взял свою сумку и отсел от Захаровой назад, туда, где раньше сидел Ворон.

– Захарова, – девчонки не заметили, как в класс зашла Марина Николаевна. – Ты рассуждаешь как маленькая старушка. Молодость дана для того, чтобы совершать безумства в погоне за несбыточной мечтой. А синиц можно прикормить и в более поздние годы, никуда они не денутся. Сами будут стучаться в окно и клевать пшено из протянутой ладони. Человек только тогда по-настоящему живет, когда умирает от любви. Надеюсь, все поняли про переносный смысл этого слова?

Девчонки рассмеялись, расселись по партам.

– Что касается Максима Васко, – сказала Марина Николаевна, садясь за учительский стол, – то он действительно уезжает. Вчера приходила его тетя, мы с ней поговорили. Отец выслал ему деньги на билет…

– В один конец! – торжествующе добавила Захарова, глядя на Лельку.

– Неля, – оборвала ее Марина Николаевна, – а ты почему сидишь одна? Раньше я никогда за тобой одиночества не замечала.

Игорек демонстративно отвернулся и принялся смотреть в окно.

– Сейчас ко мне Свиридов сядет. Вань, садись! – тоном королевы, разрешившей своему пажу приблизиться к ней, сказала Неля.

– Мне и здесь хорошо, – пробурчал тот со своего места.

– Па-а-а-адумаешь, – фыркнула Неля. – Колесников, тебе сказочно повезло!

Но не повезло самой Неле. Никто из мальчишек не сел с ней ни на этом уроке, ни на следующем. Да и девчонки стали избегать ее общества.

– Не завидуй, Нелька, – подошла к ней Ира после уроков. – Зависть – непродуктивное чувство, она тянет назад. Лучше смотри на нас и говори себе: «И я так смогу. И у меня будет такая огроме-е-е-енная любовь, потому что я изменюсь и начну уважать людей и их чувства».

– Очень надо меняться, – неуверенно сказала Нелька, быстро схватила свою сумку и выбежала из класса.

– Я первый раз увидела в ее глазах слезы, – развела руками Ира. – Значит, с ней еще не все потеряно в смысле взаимопонимания.

– А у меня потеряно все, – вздохнула Лелька. – Abismo.

– Ой, вот только не надо страдать, пока еще ничего не известно! Кстати, что это за слово?

– Бездна по-испански. Abismo.

– Ты с ним еще и испанский учила?! – поразилась подруга.

– Узнала некоторые слова и выражения. Ир, он давно готовился к переезду, только я не замечала. Не хотела замечать, вот и не замечала. Он мне говорил, что хотел увидеть отца, но я думала, что это отец к нему приедет. А если это правда? А если Ворон уедет от меня навсегда?!

– Будет слать эсэмэски каждый день, как Джек, – улыбнулась Ира. – А я решила подать заявку, чтобы меня включили в список AFS-обмена. Марина Николаевна сказала, что у меня из-за отличных знаний английского языка большой шанс попасть в Великобританию на осенний триместр. Это, конечно, не полгода, но тоже здорово.

– Конечно, это здорово… Ир, я его отъезда не переживу.

– Сначала поговори с ним, а потом уже страдай.

– Я страдаю потому, что он от меня скрыл свой отъезд!

– Потому и скрыл, что ты заранее страдаешь. Парни не любят, когда возле них девчонки канючат. Будь сильной и терпи.

– Хорошо тебе говорить…

– Я не только говорю, но и делаю.

Лелька только сейчас заметила, как изменилась подруга – стала более уверенной. А она совсем растаяла, как снежинка на теплой ладони. Нужно найти в себе силы, чтобы стать кусочком льда.


Лелька ничего не стала говорить Ворону, потому что он все рассказал ей сам. Да, отец прислал деньги на дорогу, скоро он вылетает, да берет все документы, в том числе и из школы. Попробует жить там, в Барселоне. У отца небольшая сеть заправочных станций, ему нужны помощники. Ворон будет учиться и работать, чтобы обеспечить себя и младшего брата деньгами. И для того, чтобы приехать к Лельке.

– Ты не вернешься, – всхлипнула она. – Тебе там понравится, и ты меня забудешь.

Вместо слов Ворон целовал ее макушку и гладил по волосам. Улыбался.

– Это предательство! – кипятилась Лелька. – Ты меня предаешь! Оставляешь!

– Я не могу больше сидеть на шее тетки. Мне придется начать зарабатывать. Понимаешь?

А она не понимала. Ведь можно начать зарабатывать и здесь, рядом с ней!

Он не спорил, в последнее время он часто не сводил с нее взгляда, словно старательно запоминал каждую черточку ее лица, чтобы там, в далекой Испании, смотреть на огромное море и видеть зеленые Лелькины глаза.

– Я не поеду тебя провожать! – кричала она, стараясь вызвать в нем гнев и поссориться.

Уж лучше расстаться, поссорившись.

Но Ворон молчал и улыбался.

Конечно, Лелька поехала в аэропорт. Ворона и его тетю вез на автомобиле ее отец. Сам предложил, чтобы те не мотались по электричкам, а доехали с комфортом.

Стоял жаркий день – начиналось лето.

Лето начиналось, обжигая солнцем, поражая голубым небом и расцветая городскими клумбами. Лето начиналось, а Лельке казалось, что ее жизнь заканчивается. Лишь только шасси самолета оторвется от земли, Лелькино сердце не выдержит и разорвется, рассыпавшись кусочками жгучего холодного льда. Как она будет без него?!

– Учи языки, Лелька, – говорил ей Ворон, когда их наконец-то перед самой регистрацией на посадку оставили одних. – Учи иностранные языки, Лель. Учи хорошо, чтобы я мог обо всем поговорить со своей умной девочкой. А мы будем говорить долго и много. Смотреть на море и говорить. Обязательно будем, когда встретимся в следующий раз…

– Не уезжай, – просила Лелька. – Хоть бы пошел дождь и твой рейс отменили! Пожалуйста, не уезжай от меня…

– Я не могу не ехать. Он мой отец, понимаешь? Я ждал этой встречи шестнадцать лет!

– Хоть бы хлынул ливень, – тупо твердила Лелька, надеясь на чудо.

А потом она стояла и смотрела, как он уходит…

Ворон ушел, не оборачиваясь.


– Поедем домой, – позвал Лельку папа.

– Еще немного, па, – попросила она, подбегая к огромному окну, откуда было видно летное поле.

– Хорошо, тогда я пойду и куплю нам чего-нибудь перекусить.

Он ушел, а Лелька стояла и смотрела, как на небе собираются тучи. Большие и темные, они быстро заполнили собой голубое пространство, и внезапно полил дождь. Сильный и мощный, как шторм. Потоки воды потекли по окну.

Но рейс не отменили. Самолет, в котором сидел Ворон, вырулил на взлетную полосу и поехал в ливень, закрывающий дорожку. А по Лелькиному лицу потекли потоки слез. Она плакала молча, держа ладони на поддерживающем ее плачущем стекле. Все. Это все. А ей так хотелось, чтобы конец их любви был счастливым!

Когда, кроме слез – ее и дождя, – не осталось больше ничего, Лелька услышала слабый писк эсэмэски. Заторможенно достала телефон – вдруг это папка…

– True love has no happy end, true love – has no end at all, – прочитала она.

И подняла глаза, чтобы найти человека, который смог бы ей это перевести! Перевести то, что отправил ей Ворон! Очень нужно – немедленно! Для нее это жизненно необходимо – как глоток чистого воздуха. Но вокруг были отстраненные лица чужих людей, которым не было никакого дела до Лелькиной любви. И тогда она поняла, что сама знает перевод.

«У настоящей любви нет счастливого конца, у настоящей любви нет конца вообще», – вот что написал ей Ворон.

И когда закончился скорый летний дождь, смывший ее обиду и непонимание, осталась солнечная ясность того, что разлука – это не причина для грусти. Впереди – целая жизнь, в которой они с Вороном уже нашли друг друга. И Лелька ответила ему:

– Te quiero.