Майя Родейл - Сила соблазна

— Чем, интересно знать? — спросил Найтли и, сложив руки на груди, прислонился к стенке и посмотрел на Аннабел сверху вниз.

И этого оказалось достаточно, чтобы мир покачнулся на своей оси. Прямо под ее ногами.

Потому что Найтли задал ей вопрос. О ней самой. О том, что у нее на уме.

И как она должна ответить?

— Да просто наслаждаюсь вечером. А вы? — спросила она, пытаясь сделать вид, будто постоянно разговаривает с неотразимыми джентльменами и при этом ничуть не нервничает. Хотя каждый нерв в ее теле приятно подрагивал. Подумать только, она, в темноте и уединении, беседует с самим Найтли! И к тому же вовсе не о газете!

— Вечер был… интересным, — заметил он.

— Чем именно? — осведомилась Аннабел. Она все еще задыхалась, хотя по другим причинам.

— Иногда жизнь делает странные повороты, не находите? — заметил Найтли. Она не совсем поняла, что он имеет в виду. Но фраза идеально подходила к моменту.

— О да, — ответила она.

Аннабел не знала, какие боги соизволили устроить это удивительное стечение обстоятельств. Но она была счастлива. И полна надежд. И горда тем, что попыталась. Это ее награда!

Ах, если бы только она могла продлить момент…

— Сегодня герцогиня превзошла себя, — продолжал Найтли. — Но нам лучше вернуться, прежде чем…

— Кто-то заметит наше отсутствие, — докончила Аннабел, возможно, слишком горячо. Впрочем, она не возражала против того, чтобы ее застали в компрометирующей ситуации. Вовсе не возражала.

— Или прежде чем кто-то, имеющий менее благородные намерения, нападет на вас в темном коридоре. Не желаю, чтобы какая-то опасность грозила моим Пишущим Девицам, — объявил он, осторожно сжав ее локоть и направляясь к бальному залу.

Аннабел только слабо улыбнулась, гадая, так ли уж грешно желать, чтобы намерения джентльмена были не такими уж благородными.

Кофейня «Галлоуэй» была полна мужчин всех сословий. Посетители пили кофе и просматривали разложенные на столиках газеты и журналы, посвященные спорту. Здесь велись беседы, серьезные и непристойные. В воздухе висел табачный дым, сильно пахло кофе и слышался шелест страниц.

У Найтли вошло в привычку каждую субботу посещать кофейню в компании Питера Драммонда, драматурга и владельца театра, бывшего его товарищем по несчастью еще в Кембридже, и их общего негодника-друга Джулиана Гейджа, актера, больше известного своими романтическими похождениями, чем драматическими талантами.

В конце концов, клуб «Уайтс» вовсе не спешил принимать друзей в свои ряды. Для того чтобы стать его членами, у них не было ни благородного происхождения, ни положения, ни богатства, ни связей, необходимых для доступа в подобный круг избранных. Вместо этого их клубом стал «Галлоуэй».

— Женщины, черт побери, никогда меня не слушают, — пожаловался Драммонд, не поднимая глаз от газеты, и в полном отчаянии схватился за седеющие волосы. — Клянусь, если я попрошу девушку выбираться из тонущей лодки, она скорее всего запротестует.

— Это относится к чему-то определенному, или остается давно известными сетованиями на то, что женщины не слушают советов человека, который зарабатывает на хлеб насущный сочинительством историй? — небрежно поинтересовался Найтли, перед которым лежал экземпляр «Кобботс политикан реджистер».

— Я пишу пьесы. И твоя матушка оторвала бы тебе голову, узнай она, как пренебрежительно ты отзываешься о театре! Если хочешь знать, я недоволен твоей Дорогой Аннабел! — ответил Драммонд, рассерженно потрясая газетой.

Найтли спокойно поднял бровь. Разговор принимал неожиданный и, возможно, непредсказуемый оборот.

— Она последовала моему совету! — торжествующе ухмыльнулся Джулиан, не обращая внимания на злобный взгляд Драммонда.

Найтли нахмурился. Обычно друзья читали театральные рецензии, колонку сплетен и почти ничего другого. Джулиан вообще читал только посвященные ему статьи.

И уж конечно, оба в жизни не читали колонку советов в самом конце рядом с рекламой шляпок, корсетов и чудесно исцеляющих снадобий всех видов и от всех болезней. Это чтиво предназначалось для женщин. А главным развлечением была колонка Дорогой Аннабел, в которой мисс Свифт, воплощение доброты и невинности, раздавала советы страдающим от несчастной любви, неуверенным в собственных силах и так далее, и тому подобное.

Найтли попытался припомнить тему ее последней колонки. Почему она нуждается в советах, да еще таких идиотов?!

— Ой! — вскрикнул Драммонд, когда Найтли вырвал у него газету. Нашел колонку на странице семнадцатой и стал читать с раздражением, поскольку что-то в газете ускользнуло от его внимания, и заинтригованно, ибо это была Аннабел. О чем она могла писать?

«Дорогая Аннабел.

Мое сердце согрето потоком советов от моих верных читателей, ответивших на просьбу дать столь необходимый совет, как мне привлечь внимание некоего джентльмена.

Поверьте, никогда я не получала столько писем. Один читатель пишет, что мне нужно прокрасться в постель джентльмена в полуночный час и устроить последнему весьма непристойный сюрприз! Боюсь, это слишком дерзко, но мы посмотрим, на какие отчаянные поступки я окажусь способна. Нэнси предложила „слегка надушить декольте“, а джентльмен по имени Перегрин пообещал сочинить любовные сонеты. Их я должна буду декламировать в присутствии возлюбленного. Перегрин уверяет, что последний будет, несомненно, захвачен столь высокой поэзией.

В десятках писем мне советуют увеличить вырезы платьев. Мои друзья горячо рекомендовали мне так и сделать, и не успела я оглянуться, как оказалась у модистки.

Дорогие читатели! Не знаю, в чем причина: в самом ли платье, в том ли, что я выставила себя напоказ, или в уверенности, которую придало мне обладание столь изящным и модным платьем, однако осмелюсь сказать, что у меня получилось! И хотя мне не удалось заинтересовать объект моей страсти — что за болван! — все же я наслаждалась вниманием других достойных джентльменов! На этой неделе я обязательно переменю весь свой гардероб! Но не удовлетворюсь меньшим, чем истинная любовь! Подозреваю, что для этого понадобится воплотить в жизнь новые планы! Принимаю любые предложения и обещаю проверить каждое!»

Мисс Свифт требует от всех лондонцев совета, как завоевать любовь мужчины?!

Такой Аннабел Найтли совсем не знал. Это не та застенчивая тихая девушка, которая никогда не повышала голоса! Девушка, которая обычно укладывала волосы в узел и одевалась в стиле Незамужней тетушки. Девушка, которая несла очаровательную чепуху, когда они столкнулись в коридоре, и во время всей сцены в полутьме ни разу не заставила его вспомнить о Незамужней тетушке. Совсем напротив. Аннабел, как оказалось, обладала самой соблазнительной фигурой, более подходящей женщине греховной. Открытие отнюдь не было неприятным, хотя ничего особенного не сулило.

Тогда он еще подумал, что в ней произошли некие странные перемены. И теперь его подозрения подтвердились. Немало перемен, причем внезапных, произошло с Аннабел.

Обычно она давала советы относительно приличных манер, способов ведения хозяйства или с присущей ей деликатностью рассуждала о проблемах любовной жизни читателей.

Та Аннабел не употребляла таких слов, как «болван».

Чертовски странно читать колонку милой, красивой невинной девушки и узнавать, что она публично признается в любви к мужчине и просит помощи незнакомых людей, которых совершенно не знает!

Например, таких, как Драммонд и Гейдж. Драммонд, за плечами которого три разорванных помолвки, и Гейдж, который завел бурный роман со знаменитой актрисой Джоселин Кембл, но никогда не отказывался от женской компании, особенно когда женщины так и вешались ему на шею. Причем часто.

Небо, помоги им всем. Особенно Аннабел.

— Думаю, ей стоит послать ему анонимное письмо. Надушенное. В романтическом стиле, — пояснил Драммонд. — Нет ничего лучше силы написанного слова, чтобы обольстить его ум, а за умом последует сердце.

Найтли фыркнул:

— Что за романтический вздор!

— Жалкий вздор! Мой совет был лучше. И именно поэтому она ему последовала, — ответил Гейдж с самодовольной улыбкой.

— Сделать вырез пониже? — презрительно хмыкнул Драммонд. — Очень оригинально!

— Аннабел не нужна оригинальность. Ей нужно то, что сработает, — возразил Гейдж, и Найтли нахмурился. Этот грубиян смеет так фамильярно говорить об одной из его Пишущих Девиц!

Но Гейдж, ничего не замечая, продолжал рассуждать:

— С незапамятных времен женщины выставляли напоказ достоинства своей фигуры, а мужчины являлись рабами низших инстинктов.

Ну, вот, уже и до этого дошло. Идиоты…

— И все же…

Что же иное появилось в Аннабел на балу? Он видел, как она болтала с Пишущими Девицами, а потом вальсировала с каким-то молодым джентльменом. Он и сам столкнулся с ней, всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы определить достоинства ее фигуры. Правда, он не слишком приглядывался к ее глубокому вырезу. Почему? Может, он болен? Нет, с ним все в порядке. Просто у него правило: не заглядываться на женщин-служащих. С самого начала он обращался с ними также, как с мужчинами. Так гораздо легче.

А может, следовало заметить?

Наверное, следовало. Тем более что это касалось его бизнеса.

Значит, при следующей встрече необходимо хорошенько ее рассмотреть. Ради бизнеса. Ни по какой другой причине, вроде намечавшейся интриги…

— Мы даже не знаем, как выглядит Аннабел, — размышлял вслух Драммонд, поднося к губам чашку горячего кофе. — Ведь некоторые женщины совершенно напрасно следуют совету выставлять напоказ свои достоинства.

— Верно. Если груди слишком малы, или их обладательницы слишком стары, — вторил Гейдж, скорчив гримасу.

— Начинаешь невольно гадать насчет внешности Дорогой Аннабел. Мы ничего о ней не знаем, если не считать того, что она за столько лет не сумела привлечь внимание какого-то типа, — продолжал Драммонд анализировать ситуацию, в которой оказалась Аннабел, причем с той же серьезностью, словно разбирал «Гамлета».

— А вдруг она уже бабушка! — в ужасе пробормотал побледневший Гейдж. — Представить страшно, что я написал письмо чьей-то бабушке, советуя выставить напоказ ее… сами знаете что.

— О, ради бога, — отмахнулся Найтли. — Аннабел молода и красива.

— В таком случае почему этот болван ее не замечает? — фыркнул Гейдж.

— Будь я проклят, если знаю, — пожал плечами Найтли.

Он понятия не имел, кто этот тип, да и, собственно, какая разница, пока история Аннабел увеличивает тиражи. А тиражи и продажи продолжают расти, тем более что эти олухи-читатели совершенно поглощены устройством судьбы Аннабел.

— Молодая. Хорошенькая. Тихая. По-моему, я влюблен, — мечтательно протянул Драммонд.

— Ты даже ее не знаешь, — резонно заметил Найтли, внося давно требовавшуюся логическую нотку в эту безумную беседу. Никто не влюбляется в незнакомых людей. Хотя его отец влюбился в мать с первого взгляда… но такое бывает редко. И ни Драммонд, ни Гейдж в жизни не видели Аннабел.

— Я довольно наслушался. Моим следующим ей предложением будет забыть этого болвана и выйти за меня, — ухмыльнулся Драммонд.

Здание издательства «Лондон уикли»

Сердце Аннабел тревожно колотилось. В любую секунду может войти Найтли, и тогда в животе снова запорхают бабочки.

Он одарит всех бесовской улыбкой, и она невольно представит, что эта улыбка обращена к ней одной… перед тем как Найтли поцелует ее под звездным небом в лужице лунного света… И тогда щеки вновь зальются предательским румянцем.

Но тут Найтли объявит: «сначала леди», она вздохнет, и в этом вздохе выразится целый мир тоски и неудовлетворенного желания.