Марьяна Романова - Силиконовые горы

Рассказать кому – не поверят. Изысканная леди влюбилась в садовника с соседского участка и готова нестись к нему по первому свисту, на ходу сдергивая трусы.

Она наивно полагала, что Дамир ничего не замечает. Ей, самовлюбленной, казалось, что он смотрит на нее как на богиню, снизу вверх. На самом деле то была физиологическая особенность большинства южных мужчин – взгляд у них выразительный, влажный, с поволокой, – такой взгляд легко спутать с сильнейшим проявлением чувств.

«Разве были у него такие женщины, как я? – думала Наташа, разглядывая себя в огромном зеркале в своей мраморной ванной комнате. – Такие загорелые, пахнущие дорогой экзотикой, где надо – анорексичные, где надо – крепко сбитые, как породистые лошади… Женщины, которые неторопливо холят свое тело к каждому свиданию, которые никогда не показываются в одном и том же нижнем белье. Согласные на любой эксперимент, ни в чем не ограничивающие. Зуб даю, он меня любит. Бедняжка!»

Примерно такими же мыслями был тайно одолеваем и сам Дамир, в котором череда свиданий с явно влюбленной взрослой соседкой заронила опасное семя самолюбования. В свои пятнадцать лет он многого не понимал, но, кажется, до него начало доходить, что мускулистое тело, смазливое лицо да бодрый неразборчивый пенис дорогого стоят.

А именно за два месяца регулярных встреч с Натальей он получил: желанный велосипед (одна из самых дорогих моделей, с встроенным плейером), целый чемодан дизайнерской одежды самого лучшего качества, ноутбук «Макинтош» (зачем ему компьютер, он толком не понимал, но быстро освоил классические пасьянсы Windows), еженедельные пятьсот долларов на карманные расходы. Также впереди маячила вполне реальная перспектива автомобиля – стоило Дамиру обмолвиться, что он давно мечтал научиться водить (на самом деле умел с двенадцати лет), как Наталья оправдывающимся тоном сказала, что не может позволить подарить ему ничего круче почти новой «Нивы-шевроле», которая давно без дела пылится в ее гараже. «Ниву» когда-то купили в качестве гонорара мастеру витражей, да что-то там не сложилось.

Сам для себя Дамир решил, что, как только документы на «Ниву-шевроле» будут оформлены на него, он ретируется из Наташиной жизни с олимпийской скоростью. Раболепное почитание взрослой любовницы не только утомляло, но и начинало пугать. Иногда она притягивала его голову к себе и принималась осыпать его лицо мелкими поцелуями, из глаз ее при этом двумя подкрашенными тушью водопадами лились слезы. И вырваться из этих надушенных лап было не так-то легко – сентиментальной Наташке было недостаточно порции его спермы, ей требовались его проникновенная нежность и талантливо имитируемое тепло.

К тому же их пламенный роман уже давно не был секретом для всех обитателей коттеджного поселка. Вот на днях, к примеру, заходил к нему Иван – ушлый паренек лет двадцати двух, исполняющий роль завхоза сразу при нескольких особняках. Иван был существом лопоухим, отчаян но-рыжим и трогательно веснушчатым – женщины отчего-то вешались на него пачками. «Я пробуждаю в них материнский инстинкт», – говорил сам Иван и хлопал при этом белесыми ресницами для наглядной демонстрации своих уловок соблазнителя. У него было хлипкое бледное тело, вечно обгоревшие плечи и столько резервных любовниц, что ему позавидовал бы сам Казанова.

Разговорчивый, улыбчивый, он быстро подружился с Дамиром и частенько забегал к тому на послеобеденный перекур.

– Что ты нашел в этой грымзе? – с ходу начал он. – Ты посмотри где она, а где ты.

– И где она, а где я? – удивился Дамир.

– Она же обычная недотраханная тетка, каких миллион. Сколько ей? Тридцатник?

– Двадцать семь, кажется.

– Один хрен. Ты тратишь на нее слишком много времени, и все без толку.

– Почему без толку? – обиженно засопел Дамир. – Она мне машину подарит, «Ниву-шевроле».

– «Ниву-шевроле»! – насмешливо передразнил Иван. – С твоими данными ты мог бы со временем рассчитывать и на «феррари». Оглядись вокруг. Разуй глаза!

Вокруг них был лишь ухоженный сад работодателей Дамира – сочными бутонами алели пышные розовые кусты, меланхолично кудрявились карликовые березки, пряно благоухал жасминовый куст…

– Тебе же повезло поселиться в настоящем Клондайке! Пятьдесят домов, и почти в каждом есть неустроенная баба. А летом они почему-то особенно бешеные. А ты тратишь время на какую-то кошелку с «Нивой-шевроле».

В тот вечер он долго не мог уснуть – все думал о том, что сказал Иван. Иногда, выбираясь за покупками или на велопрогулку, он и правда перехватывал заинтерсованные взгляды окрестных дам. Некоторые из них с ним здоровались и даже приглашали заходить на чай – за этим шутливым ни к чему не обязывающим трепом ему чудился неуловимый знак вопроса.

Наверное, Иван прав – от Наташки надо избавляться, и чем скорее, тем лучше.

«Жалко ее, конечно. Влюбилась. Еще бы, где ей заполучить такого как я, – думал он, пересчитывая накопленные за череду свиданий деньги, – молодого, сильного, всегда в боевой готовности… Ничего, она и так слишком долго пользовалась мною в одиночку. Поплачет немного и успокоится. Бедняжка!»

У Ксении в ноге лопнула спица. Она заметила это утром, проснувшись на рассвете от некоего нового, доселе неизведанного сорта боли. Уголки спицы поникли, шрамы пульсировали жалящим огнем, кость ныла, словно моля о пощаде.

Когда она поняла, что случилось, похолодела, почувствовала себя героиней третьесортного фильма ужасов, в котором весь сюжет строится на тошнотворном физиологическом месиве. Ксения не рискнула надеть привычные спортивные штаны, отправилась в больницу прямо в домашнем халате.

Таксист с любопытством посматривал на нее в зеркало заднего вида. Бледная, непричесанная девушка с отрешенным лицом и жуткими аппаратами на ногах.

– Автокатастрофа? – наконец сочувственно спросил он.

У Ксении не было настроения поддерживать диалог, но таксист был явно не из породы напрашивающихся на внимание хамов – обычный добрый человек, которому в голову ударил коктейль из любопытства и сочувствия.

– Нет. Просто катастрофа, – ответила она.

– Все пройдет, – вздохнул сердобольный таксист, – в конце концов, не мы выбираем судьбу…

Ей вдруг стало неприятно, что ее жалеет этот мужчина – пожилой, с неаккуратной, словно молью проеденной проплешиной на затылке, в потертой кожаной куртке рыночного образца и неисправимо сутулой спиной.

– Вообще-то я сама такую судьбу выбрала, – с вызовом улыбнулась Ксюша, – понимаете, я собираюсь ноги удлинить. На меня надели эти аппараты, и через полгода я стану на семь сантиметров выше. Это для меня актуально, потому что я модель.

Она старалась выдерживать насмешливо-отрешенный тон – таким девушки рассказывают друг другу о новых разновидностях антицеллюлитного массажа. Но Ксения и сама не могла не заметить, насколько дикой звучит ее история, изложенная в жанре сухих фактических выжимок.

А таксист и вовсе чуть руль из рук не выпустил. Его лицо вытянулось, он обернулся, чтобы посмотреть на нее повнимательнее, и едва не протаранил грузовик.

– Следите лучше за дорогой, – миролюбиво посоветовала она, – потому что во мне ничего особенного нет.

Остаток дороги он молчал – правда, в зеркало заднего вида заглядывал куда чаще, чем того требовала дорожная ситуация. Уже у ворот клиники, помогая ей выбраться, вздохнул:

– Что же это творится, куда мы катимся? И ладно бы карлица была, а то ведь красивая девка, высокая! На такие муки себя обрекла, и еще неизвестно, что выйдет. Моя вот внучка тоже ненормальная, не жрет ничего. Тоже хочет стать моделью, дурочка.

– Мне это неинтересно, – перебила Ксения, расплачиваясь.

Настроение испортилось окончательно, хотя что еще можно было ожидать от пожилого таксиста – восхищения?

Когда она поднималась по лестнице, в ноге лопнула еще одна спица.

– А это нормально, – с улыбкой объяснил врач, – так бывает, и довольно часто. Ну, ничего, потерпите, сейчас мы ее заменим.

Ксения уселась на кушетку, вытянув ноги, и приготовилась ждать анестезиолога. Но врач вдруг ухватился за один конец спицы и… сильным рывком выдернул ее из ноги. Без обезболивающего укола, без предупреждения, по живому!

Ксения и сама не поняла, что испугало ее больше – острая вспышка боли или отвратительный скрежет металла, вынимаемого из кости. Из глаз брызнули слезы, врач молча протянул ей салфетку.

У нее никак не получалось перекрыть внутреннюю плотину – салфетка давно промокла, а обильные слезы все текли и текли по бледным щекам. В конце концов пришлось вызвать медсестру, и ей сделали успокоительный укол.

А потом врач угостил ее ванильным чаем с конфетами. Ксения меланхолично жевала ранее запретный для нее шоколад. Одну конфетку за другой – сначала в ход пошли те, что со сливочной начинкой, потом соевые. Кажется, она любила такие в детстве. Врач сидел напротив, над полной дымящейся чашкой и с любопытством за ней наблюдал.

– Ксения, вы ведь, кажется, модель.

– Ну да, – с набитым ртом подтвердила она, – а что, не похожа? Можете не отвечать, вопрос риторический. Сама знаю, что выгляжу отвратно.

– Это не так, – мягко возразил он, – просто мне кажется… Вам требуется помощь психолога.

– Никогда не доверяла мозгоправам.

– У вас депрессия. Это неправильно. Вы знаете, что ваше внутренне состояние напрямую влияет на процесс заживления?

– Все нормально с моим состоянием, – она почувствовала, как к глазам снова подступают слезы, – это из-за спиц… Я не знала, что такое бывает.

– Штатная ситуация, в следующий раз не пугайтесь так, просто сразу приезжайте. А насчет психолога… позвольте рекомендовать вам одного моего знакомого, он…

– Не стоит, – перебила Ксения, – со мной все в порядке. Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть.

* * *

В тот вечер ничего не подозревающая Наталья отправилась в небольшой спортклуб, который открыла одна из ее соседок. Клубом пользовались только жители их поселка – членские карточки были у всех, но, как правило, лень одерживала победу в схватке с желанием обзавестись фигуркой спортивного типа, и залы пустовали. Спортклуб был единственным местом, где Наталья осмеливалась появиться в «натуральном» виде – настолько невелик был шанс встретить кого-нибудь знакомого.

С влажными после душа волосами, небрежно прихваченными на макушке, с блестящим от крема лицом, в растянутых спортивных бриджах и неглаженой футболке, она грациозно оседлала велотренажер, как вдруг…

Его силуэт сразу показался ей знакомым. Мужчина стоял к ней спиной – он пытался одержать победу над штангой весом семьдесят килограмм. Вокруг него суетилась Наташина знакомая, восемнадцатилетняя Валечка из двенадцатого коттеджа, профессиональная бездельница, со вкусом проматывающая деньги банкира-отца. Валентину было не узнать. Ее веснушчатое миловидное лицо было покрыто слоем персикового тонального крема, что никак не соответствовало обстановке – пыльноватые маты, штанги, ненавязчивый запах пота, которым, казалось, были пропитаны сами стены. Голубые глаза аккуратно подведены, губы блестят, а само лицо будто светится изнутри, словно вместо мозга в Валентининой черепной коробке расположился многоваттный софит.

Но самым главным было другое – эгоистичная, избалованная Валечка вела себя так, словно была наложницей штангиста. Она подавала ему то полотенце, то бутылку с минеральной водой, задорно хлопала в ладоши, если штангу удавалось-таки оторвать от земли. Смотрелось это жалкова-то – Наталья всегда недолюбливала женщин, прогибающихся под авторитетом своих любовников.

«Это что-то новенькое, – подумала она, – обычно она сюда своих мужиков не таскает». Наташа знала, что родители Валентины предпочитали поддерживать вокруг себя ауру патриархальности. И пусть они давно закрыли глаза на похождения взрослой дочери, но все же едва ли позволили бы демонстрировать всем соседям сменяющих друг друга кавалеров.

Наталья удивленно ей кивнула, та улыбнулась в ответ. Но не подошла – что тоже было странно, потому что между ними давно установились непринужденные, приятельские отношения. Не далее как позавчера Валечка прибежала к Наталье на поклон – одолжить брючный костюмчик Cavalli.

«Вот значит как. Когда ей нужно воспользоваться моей гардеробной, то она становится самой любезностью, а представить своего мужчину почему-то не хочет. Неужели воспринимает меня как соперницу?» – последняя мысль Наталью развеселила.

Она решительно поднялась с тренажера и направилась в сторону счастливой парочки. Взгляд Валентины всполошенным голубем заметался по залу.

– Привет, Валя! Совсем загордилась, друзей не узнаешь?

– Я… Привет, Наташ, у меня новые линзы, я тебя сразу не узнала, – с наигранной беззаботностью прощебетала она.

– Да что ты придуриваешься? – изумилась Наталья. – Ты же со мной поздоровалась. Ладно, а кавалера-то представишь?