— Пола, подумайте о Максе.

— Я надеялась, что ты поговоришь с ним об этом.

А вот теперь я разочарована. Она и не собиралась пошевелиться. Это вполне очевидно.

— Нет.

— Пожалуйста, Оливия, он послушает тебя.

— Уверена, что да, — произнесла я. — но я не могу помочь вам с этим, Пола. Я просто не могу.

— Тогда сохрани это, пожалуйста, между нами, — умоляла она.

— Это несправедливо. Я рассказываю Максу все. Пола, послушайте себя. Вы действительно хотите вернуться назад? Вы так хорошо справлялись. Макс создал невероятную жизнь себе. И для вас, могу добавить.

— А теперь это не твое дело.

— Вообще-то, да. И мне жаль, что приходится быть такой грубой в этом, но вспомните, вы обратились ко мне с этим. Если вы просто искали от кого-то поддержки, то мне жаль, я не могу сделать этого. Я абсолютно точно знаю, как Макс это воспримет, как и вы. Я не собираюсь быть частью этого. И я не собираюсь лгать ему.

Она молчала, и я дала ей около тридцати секунд, чтобы заговорить, но она ничего не сказала.

— Пола, хорошенько подумайте об этом. И когда вы будете готовы принять верное решение, дайте мне знать. Но если вам нужен кто-то, кто поговорил бы с Максом, то это должны быть только вы. Я должна рассказать ему, но дам вам неделю, чтобы сделать это самой.

И это последнее заявление в разговоре, в котором я разделалась с мамой Макса, так же как и со своими собственными родителями, — теперь их очередь действовать.

* * *

Было нелегко говорить Максу, и даже тяжелее наблюдать за ним в тот день, когда он поехал домой, навестить свою мать Я ждала конца недели, а потом подняла эту тему за ужином. Максу требовалось знать, почему я не сказала ему сразу же, а я объяснила, что сказала его матери, что это она должна рассказать, и что дала ей неделю.

Макс не винил меня. Во всяком случае, так он меня успокаивал.

Он приберег свою ярость для своей матери, а когда позвонил ей, я сидела рядом и слышала весь разговор. Было жестоко и разбивалось сердце, когда я слушала голос Макса от сурового до почти надломившегося, и видела, как его лицо осунулось, как будто он только что узнал, что потерял члена своей семьи. Именно так и я себя чувствовала.

Макс уехал к ней домой один и приехал домой за полночь. Он позвонил заранее, чтобы дать мне знать, когда уезжает, а я сидела в гостиной, читая сценарий, чтобы убить время, когда увидела свет фар на подъездной дорожке.

Я вышла, чтобы встретить его на крыльце.

Когда он вышел из машины, то выглядел, будто прошел через ад, и именно так он охарактеризовал разговор со своей матерью.

Мы зашли внутрь и сели на диван в кабинете. Я прижалась к нему, пытаясь успокоить его, но его тело было напряжено.

— Она одинока, — сказал он. — Вот из чего все исходило.

— Она виделась с ним? Макс покачал головой и прижал пальцы каждой руки к своим вискам.

— Нет.

— Ты поверил ей? Он кивнул.

— Я допрашивал ее большую часть времени об этом. Господи, я, блять, не могу в это поверить.

Я обвила свою руку вокруг его.

— С чего все началось? О чем они разговаривали? — Он позвонил ей потерянный однажды. Она сказала, что они начали прямо с разговора о прошлом. Обо мне, о своих подростковых годах, об их медовом месяце. Полагаю, обо всем хорошем, что они помнили. Обо всем, что происходило…раньше.

— Воспоминания, — произнесла я.

— И отрицание, — резко добавил Макс.

— Может одиночество стихнет, и она перестанет говорить с ним.

Он повернулся ко мне и взял меня на руки, притягивая ближе.

— Мне жаль, я пытался уладить все с твоей семьей.

— О чем ты? — Это не было моим делом, — сказал он тихо, его подбородок расположился на моем плече, пока мы сидели в обнимку. — Некоторые вещи просто неисправимы.

Мои глаза наполнились слезами. Это правда. Печальная правда.

— Ты очень сильно старался, — сказала я.

Он отстранился от меня.

— В чем? — Во всем. И большую часть времени это работает на тебя. Но ты не можешь заставить делать людей что-то в реальной жизни, как можешь сделать это на страницах. Вот почему ты стал писателем в первую очередь, — я пожала плечами. — Так что теперь стало более очевидным, что ты не можешь контролировать то, что не можешь контролировать.

— Глубокомысленно, — сказал он, надломив улыбку в первый раз за день. — Ты права. В любом случае, у нас много работы, на которой нужно сосредоточиться. Это важнее. Но у меня есть кое-кто, кто проследит за всем этим. Если он появится или она поедет к нему, я узнаю об этом.

Макс рассказал мне, что позвонил Карлу, подумав, что как адвокат, он может свести его с хорошим частным детективом, и к тому времени, как Макс добрался до дома, дело пошло в работу.

— А потом что? — спросила я. — Что ты собираешься делать, если это произойдет? Он раздумывал мгновение.

— Не знаю. Может, ничего.

Это звучало для меня, как единственный правильный выбор.

13

Меньше чем за месяц до начала съемок, однажды утром я сидела в своем кабинете, когда позвонил Джим Теймс.

— Оливия, слышал, что все хорошо развивается.

— Намного лучше, — ответила я. — Великолепно. Все идет великолепно.

— Это…великолепно.

— Хочешь поговорить с Максом? — спросила я. — Я знаю, что он едет в своей машине, так что должен ответить.

— Нет необходимости. Я знаю, что он чертовски занят. Я хотел связаться с тобой, чтобы дать знать, что отправил кое-что к вам в офис.

— О, правда? Двух-или четырехдверную? — я закрыла браузер своего ноутбука. Я насмотрелась достаточно для одного дня сайта Переза Хилтона (американский телеведущий, журналист и блоггер) Джим усмехнулся.

— Точно. Как будто машина сможет впечатлить тебя, в твоей высококлассной жизни.

Я проигнорировала его небольшой подкол.

— Что ты отправил, Джим? — Свою крестницу.

Я закрыла глаза, понимая к чему все идет.

— Она великолепна, — сказал он. — И ей не нужна большая роль. Просто что-то с небольшим текстом. Это даже не выйдет за рамки бюджета. Я заплачу ей.

Я откинулась в своем кресле и продолжала держать глаза закрытыми, сосредоточившись на дыхании. Я должна была знать, что будет какая-то уловка в ее предложении полностью финансировать фильм. Макс тоже должен был знать. Но ни один из нас даже не предполагал этого.

Джим продолжил: — Думаю, она будет хороша в сцене с администратором гостиницы. В той сцене, где главный герой выходит из себя в коридоре, а администратор говорит ему успокоится, она прекрасно написана. Диалог просто блестящий.

— Я поговорю с Максом, — ответила я ему.

Минуту спустя, я говорила с Максом по телефону.

Когда рассказала ему о звонке, который только что был с Джимом, Макс сказал: — Будет сделано.

— Что? — Мы сделаем это, никаких проблем.

— Макс, мы уже взяли кое-кого на эту роль.

Он сказал, что это правда, но мы можем предложить другую, какую-то небольшую роль для этой актрисы, и освободить место для крестницы Джима.

— Это будет легко. Такое постоянно происходит.

— Ага, ты кажешься удивленным.

— Я, немного, — сказал Макс. — Я удивлен, что он так долго ждал. Должно быть до последней минуты. Но я знал, что он захочет какую-то подобную услугу. Не такое уж и большое дело, Лив. Мы справимся.

Вся ситуация заставила меня почувствовать себя, будто я все еще немного новичок, но по крайней мере теперь я узнала, что такие услуги были настоящей оплатой в Голливуде.

* * *

Мы начали съемки нового фильма два месяца спустя. Впервые у меня появилась возможность увидеть Макса на съемочной площадке. Поскольку я видела, как он кропотливо относился к крошечным деталям, пока писал сценарий, то была удивлена тому, как он позволял актерам идти в другом направлении.

Иногда на протяжении сцены, химия между актерами могла бы быть пригодна для изучения случая более глубоко, и Макс поощрял это, — подпитывая их строчками написанными налету, позволяя им немного импровизировать, но не слишком, поскольку был страстно предан основной направленности сюжета.

Я не особо мешала, за исключением одного предложения Максу, когда постельная сцена была какой-то необоснованной.

— Никогда бы не подумал, что ты ханжа, Лив.

Я искоса на него посмотрела.

— Ты знаешь, что нет. Сцена слишком хороша для этого. То, что они говорят друг другу — на самом деле, поворотный момент, и, я думаю, что он будет потерян для большинства парней, которые отвлекутся на ее сиськи.

— А женщины не отвлекутся на его наготу? — возразил он.

Я снова посмотрела на актеров, которые лежали в кровати, обнаженные. Она — на спине, а он — на боку, их ноги переплетены.

Я сказала: — Между нами, его задница не настолько хороша. Но, да, это может быть достаточно отвлекающим. Прикрой их.

Макс посмотрел на меня.

— Мне нравится твоя прямота, — он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, и прошептал. — Считай себя оттраханой позже.

— Моя прямота, да? Может быть, я должна быть режиссером? — Не забегай вперед.

Я потянулась и положила свою руку на его задницу, сильно сжимая.

— Вот эта — замечательная задница.

* * *

Несколько недель спустя, я стояла за шведским столом на съемочной площадке, с чашкой кофе в руках и пыталась решить, что я хотела бы больше — бублик или пончик.

Как из ниоткуда, запахи еды и напитков внезапно стали не такими уж замечательными.

Мое горло закололо, я почувствовала, как мое тело вспыхнуло от жара, и мгновенно выступил пот на моем лбу. Потом сбивающий с толку рвотный рефлекс, и я понеслась в дамскую комнату.

Пять минут спустя, после череды рвотных позывов, облегченных только разбрызгиванием холодной воды по моему лицу, я вышла из туалета и направилась на парковку, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха.

Я была напугана, думая, что у меня паническая атака или что-то вроде того, но не могла точно определить, почему это произошло. Я давно себя так не чувствовала, после всего того, что произошло с Крисом, и он сел на длительный срок.

Я стояла в тени, спиной к зданию, делая глубокие вдохи и чувствуя себя немного лучше после каждого.

— Что случилось? Я открыла глаза и увидела стоящего Макса.

— Ты практически выбежала через двери, — сказал он, подходя ко мне и кладя свои руки на мои.

— Я просто почувствовала себя нехорошо на мгновение. Но теперь мне лучше.

— Что это было? — Не знаю, — я описала ему все симптомы, и пока выпаливала каждый, меня осенило. И думаю, Макса тоже, судя по выражению его лица.

Мы уставились друг на друга на мгновение, пока он, наконец, не предложил: — Я отправлю Лиз в аптеку… — Нет, не надо, — я не хотела, чтобы это делала помощница. — Я схожу сама.

— Я с тобой.

* * *

— Лив, я видел каждый твой дюйм.

— Но не так, — прокричала я в ответ.

Я была в туалете в нашем доме, а Макс стоял прямо за закрытой дверью. По пути домой, мы не обсуждали, как будет проходить процедура. Вместо этого, Макс успокаивал меня, потому что к тому времени уровень моего безумия достиг абсолютного максимума. Когда мы зашли домой, я пошла в туалет и закрыла дверь.

— Я просто писаю, Макс.

— Мы и раньше были в ванной вместе, когда ты делала это.

— Это займет от трех до пяти минут, чтобы проявился результат. Просто дай мне секунду.

Я не знала, что это было, но просто не хотела, чтобы он смотрел, как я писаю на эту маленькую палочку.

Он потряс дверной ручкой снова.

— Все еще закрыто, — сказала я. — Одну секундочку… — Я пописаю на такую же, если для тебя так будет спокойнее.

Я нервничала, конечно, но наш разговор принес немного шуточного облегчения на минуту.

— Готово, — сообщила я, натягивая трусики, опуская юбку и открывая дверь. — Ты можешь посмотреть, как я мою руки.

Мы стояли там несколько минут, высматривая индикатор на тестовой полоске.

Когда результат, наконец-то, появился, мы оба уставились на него на несколько минут, а потом Макс обнял меня.

* * *

— Итак, — сказал Макс, пока он вез нас в наш любимый итальянский ресторан на ужин. — Кому мы скажем в первую очередь? — Этого не случится в ближайшее время.

Он посмотрел на меня.

— Почему? — Потому, — сказала я. — что я еще даже не ходила на свой первый прием у врача, и мы узнали, что я беременна коло двух часов назад. Я собираюсь поступить, как и моя сестра, — подождать. Множество людей не сообщают сразу же каждому. Ну, знаешь, просто чтобы быть уверенным, что все в порядке.