– Но я уверена, вы помните медовый месяц.

– Я могу быстро забыть его.

– Лично меня уже тошнит, я устала слушать ваши громкие слова о нашем вторжении в ваши личные дела. Вы не можете позволять людям входить в вашу жизнь только тогда, когда вы считаете это возможным. Жизнь – сложная штука. Вам не понравится то, что я скажу, но когда человек любит кого-то, то он делает все, чтобы помочь этому человеку.

Мириам взглянула через плечо на Эдварда:

– Я же говорила тебе, что она его любит.

– Я давно это знала, – сказала Дженет, вытирая слезу.

Повернувшись спиной к Ребекке, Адам уперся руками в холодный мрамор камина. Что, если он не оправдает их ожиданий? О Боже, он провел всю жизнь, пытаясь с честью выполнить завет своего умирающего отца: «Я должен гордиться тобой». И что сделал Адам? Очернил имя Керриков, подвел своих солдат, восстановил против себя кузена.

Еще больше его беспокоило заявление Ребекки. Он совершенно не собирался обсуждать свои чувства перед всеми. Это требовало уединения.

– Боюсь, мы отклонились от темы, и нам лучше приберечь этот разговор для другого раза. Осуин, без сомнения, уже ушел, так что я предлагаю нам вернуться на бал.

– Вот так просто? – отрывисто спросил Эдвард.

– Вот так просто, – повторил Адам, не оставляя возможности для дискуссии.

Мак спустил ноги на пол.

– Прежде чем мы присоединимся к гостям, ты мог бы поинтересоваться, что я обнаружил, пока вы были заняты разрешением семейных неурядиц. Осуин встретился с одним человеком. Не хотите узнать с кем?

– Не хочешь ли ты просто рассказать нам? – Адам даже не старался скрыть раздражение.

– Нет нужды бросаться на людей, друг мой, только потому, что у тебя добавилось проблем. В общем, Осуин встретился с тем же самым человеком, которого я видел задающим вопросы об Адаме Хоксморе в Портсмуте. Что ты теперь об этом думаешь?

– Ты уверен? – спросил Эдвард.

– Я бы узнал его где угодно. Коротышка, лицом напоминающий ротвейлера.

– «Бульдог»! – выдохнула Ребекка. Она повернулась, чтобы посмотреть на реакцию Адама.

– Похоже на то, – сказал он, потирая подбородок. Эта маленькая улика полностью изобличала Осуина. Встреча в «Красном гусе», «Бульдог», тайные встречи, картины на складе. Если бы только Адам мог найти настоящее доказательство его вины. – Все вы хотите участвовать. Что ж, пусть я совершаю ошибку, но это ваш шанс. Эдвард, вы должны узнать, обращался ли кто-нибудь еще в военный департамент. Найдите лорда Арчибальда и, если придется, вытрясите из него сведения. Узнайте, что ему известно об Осуине. Дженет, Мириам и Ребекка, вы будете занимать Осуина весь остаток вечера. Танцуйте с ним, играйте в карты, делайте что угодно. Учитывая мой опыт общения с вами троими, я уверен, что вы, леди, из кожи вон вылезете, но удержите его здесь.

– А что будете делать вы с Маком? – спросила Ребекка.

– Устроим небольшую кражу со взломом. Давно пора посмотреть, что прячет Осуин. Каждый человек ведет личные записи. Если нам повезет, мы найдем нужные мне доказательства.

Тишина воцарилась в комнате. Предупреждая волну возражений, Адам заявил:

– Вы можете выбирать, помогать мне или нет, но я уже все решил. А теперь, если позволите, я хотел бы поговорить с Ребеккой. Мак, я скоро найду тебя.

Все вышли из комнаты, раздосадованные неожиданным поворотом событий. Адам прошел за ними, запер дверь и остался стоять у входа. Ребекка изучала мраморный бюст лорда Физерстоуна, ее волосы мерцали в свете лампы, а руки теребили завязки ее зеленого костюма пастушки. Боже, помоги! Она была прекрасна, и он хотел ее. Говорить об этом было бы глупо, но Адам просто не мог игнорировать ее предыдущее заявление. В ее словах было чувство страстного желания, крупица надежды, которая проникла в его сердце вместе с давним страхом причинить ей вред.

– О том, что вы сказали...

Ребекка повернулась и посмотрела ему в глаза:

– Я люблю вас, и я устала изображать безразличие.

– Будьте благоразумны, я не тот человек, которого можно полюбить. Вы сами об этом говорили.

– Это потому, что обычно вы заставляете меня злиться. Вы совсем не такой, каким я представляла себе будущего мужа, но, к несчастью, мое сердце отказывается повиноваться разуму.

– Вы назвали меня невоспитанным. Сказали, что мне не хватает непосредственности. Я составляю списки дел и твердо придерживаюсь их.

– А я нет.

– Порядок и дисциплина необходимы, чтобы вести домашнее хозяйство. Я не смогу изменить себя.

– И я не смогу.

– Вы не влюблены в меня. Вы путаете Адама Хоксмора с Фрэнсисом, Коббалдом.

Ребекка усмехнулась. Бедняга, похоже, решил найти причину, которая заставит ее передумать. Он не понимает, что уже слишком поздно.

– Для умного мужчины вы поразительно глупы. А утверждать, что я не вижу разницы между Коббалдом и Хоксмором, значит, считать меня еще большей идиоткой. Предпринимайте все, что угодно, но вы можете контролировать то, что я чувствую, не больше, чем мой отец – управлять морскими приливами. Я люблю вас таким, какой вы есть.

– Не уверен, что хочу вашей любви, что я способен любить или что я вообще знаю, что такое любовь.

– Я же верю в любовь всем сердцем. Я верю в вас. – Ребекка провела ладонью по его щеке. – Позвольте мне помочь вам научиться.

– Это было бы ошибкой. Я такой, какой есть, и не смогу измениться.

– Вы правы, но настоящая любовь не диктует, кем или чем каждый человек должен быть для своего партнера. Я боялась влюбиться в вас из страха, что не смогу быть той женщиной, которая вам нужна. Пожалуйста, не повторяйте еще раз ту же ошибку. Не отгораживайтесь от меня.

– Ребекка, я знаю дюжину способов, как убить человека. Но я ничего не понимаю в любви.

– Ваше беспокойство доказывает, что вам не все равно. Я думаю, полюбить – это как научиться ходить. Каждый спотыкается и падает время от времени. Мама говорила, что первый шаг – это понять, что проблема существует. Дальше вы должны захотеть поверить. – Она задержала палец на его губах. – Вы можете принимать мои чувства или игнорировать их, но вы не можете их изменить. Возьмите то, что я предлагаю, и посмотрим, что из этого получится.

Ребекка поцеловала его. Со стоном Адам притянул ее к себе и почти грубо, с отчаянием ответил на поцелуй. Он никогда не нуждался в ком-то, он выживал потому, что отказывался подпускать кого-то слишком близко. Ребекка была смелой и отважной, а он – трусом. Он боялся надеяться, что она может действительно любить его. Его научили верить в честь, ответственность и долг. Эти фундаментальные убеждения руководили его семьей, его детством, его жизнью.

У него было чувство, что Ребекка предлагает ему недостающий кусочек головоломки, удовлетворенность и счастье, которых он никогда по-настоящему не знал, лекарство от боли одиночества, которое он так часто чувствовал, даже находясь в компании друзей.

Он опустился на колени, приподнял подол ее платья и провел ладонями вверх по обнаженным ногам. Мозолистые руки воина отдыхали на нежном женском теле. Он поцеловал родинку за ее коленом над подвязкой. Он осыпал ее тело поцелуями, его рот искал то, чего жаждало его тело.

Ребекка задыхалась, прохладный воздух щекотал ее кожу. Но руки Адама, его губы, чувственно скользящие по ее ногам, оставляли за собой огненный след. Когда его горячий рот прижался к нежной плоти между ее ног, у нее едва хватило сил не упасть. Она не поверила рассказам тети, что мужчина и женщина могут заниматься любовью таким способом. Очевидно, Дженет говорила правду. Ощупывающий язык Адама стал доказательством, которого она ждала.

Ребекка прислонилась головой к стене и посмотрела в зеркало на противоположной стороне. Как ни распутно это выглядело, она не могла оторвать взгляд от отражения Адама, его головы между своих бедер. Ощущение того, что он делал с ней под юбками, собранными на талии, довело ее до исступления.

Адам осторожно опустил одну ее ногу себе на плечо. Скромность побуждала ее прекратить это безумие, страсть требовала продолжения. Он возвращал ее признание в любви физическим наслаждением. Адам должен был любить ее. Потому что ни один мужчина не мог бы быть таким нежным, таким блаженно-неторопливым в своих прикосновениях, если не познал любовь, – даже если он не знал, как это высказать.

Трепетная пульсация опускалась вниз по ее ногам, кожу покалывало в предвкушении приближающегося экстаза. Но Адам требовал от нее большего. Одной рукой он гладил ее ягодицы, другая мастерски подвергала танталовым мукам ее набухшую плоть. Ее тело, которое, как она думала, испытало предельное наслаждение, явно не было удовлетворено. Ребекка задрожала, вскрикнула, потом ее пресыщенные мышцы расслабились.

Очень медленно Адам опустил ткань ее платья к полу и, поднявшись, встал перед ней. Он поцеловал ее в губы, самая суть ее свежести была на его губах. Ее рука подкралась к его брюкам и погладила его через ткань. Он восстал, втискивая себя в ее пальцы.

Она хотела большего. Напряжение на его лице показывало, что и ему недостаточно происходившего. Прежде чем Адам успел остановить ее, Ребекка расстегнула его брюки и освободила узника. Бархатистая длина его стержня рвалась к жизни от ее нежной ласки.

– Нет, Ребекка. Я не смогу это выдержать... Она взяла его лицо в ладони.

– Посмотрите на меня. Потом, если вам придется уехать, не будет никаких сожалений. Я отдаю себя свободно. Я люблю вас.

Со стоном Адам прижал ее к стене, поднимая, направляя, пока Ребекка не сомкнула ноги вокруг его талии. Она почувствовала, что он нащупывает вход в ее лоно, и обрадовалась этому ощущению, зная, что они соединяются в одно целое.

Он мучительно медленно вошел в нее, не было напряженности, как в первый раз. Ее руки обнимали его плечи, она чувствовала стену за спиной, твердость его груди на своих грудях и хотела только, чтобы сейчас они оба были обнажены. Их отражение в зеркале было шокирующим, волнующим и захватывающим.

– Я мечтал о нас, вот так, как сейчас. – Адам стал выходить из нее. Медленно, доводя наслаждение до боли. Ребекка вскрикнула и укусила его в плечо. – Вот так, погрузиться глубоко в тебя. – Он вышел снова. – Я не могу быть нежным, Ребекка.

– И не нужно, – пролепетала она.

Тогда, и только тогда, Адам погрузился до отказа, толкая снова и снова, грубо прижимая ее к стене. Она встречала каждое его движение, сжимая ногами его бедра, прижимаясь к его губам в бешеном поцелуе. Они обезумели, одновременно достигнув экстаза.

Опустошенный, Адам стоял, держа Ребекку, его дыхание смешивалось с ее. Что он мог сказать, когда сам не был уверен, что чувствует? Он опустил ее ноги на пол, поправил их одежду и отступил назад, чтобы заглянуть в ее янтарные глаза, наполненные сочувствием и любовью. Но сейчас он должен оставить все это.

– Мак, наверное, гадает, что же со мной случилось, – сказал он хрипло.

– Адам...

– Ш-ш... Есть много вещей, которые нужно решить. Обещаю, что мы поговорим, когда все закончится. Идемте.

Щелкнув замком, Адам открыл дверь. Коридор был свободен и показался ему темнее, чем прежде. Когда они пошли по коридору, ветерок из ближайшего окна обдул его разгоряченное лицо.

Когда Адам обернулся, нож со свистом рассек воздух. Он действовал инстинктивно, схватил Ребекку и рухнул вместе с ней на пол. Оружие вонзилось в стену там, где они стояли мгновение назад. Вскочив, Адам бросился к окну. Нападавший уже исчез.

Адам повернулся к Ребекке. Если бы он промедлил хоть секунду, допустил хоть малейшую ошибку, ее могли убить. Воображаемая картина, как она лежит на полу, истекая кровью, из-за нападения, направленного на него, была непереносима. Кто-то должен заплатить за это.

Глава 21

Улица была погружена в темноту; не было ни луны, ни звезд, только небольшие отблески света из окон домов, выходивших на улицу. Туман обвивал кусты и клубился в саду у дома. Низкое одеяло облаков посылало сверху непрерывный моросящий дождь. Ничего не скажешь, отличная ночь для вора.

Адаму нужно выкрасть свою жизнь, он должен найти доказательства. Чтобы найти и то и другое, он готов использовать любые средства. Зачем еще он ползет вдоль этого смехотворно узкого кирпичного выступа в двадцати футах над землей, как бездомный кот?

Мак, в двух футах впереди него, так же легко преодолевал этот путь, как легко забрался на проклятое дерево. Адам побаивался высоты. Он предпочитал твердую землю. Это было одной из причин, почему он предпочел армию, а не флот его величества.

Измазанное сажей лицо высунулось из ближайшего окна.

– Эй, босс. Вижу, у вас все получилось. – Парнишка говорил тоном опытного взломщика.

Мак потрепал темные вихры мальчишки:

– Да, Рейли. Здесь все чисто?

– Да, капитан. Кроме кухарки на кухне и слуги у парадной двери, все домочадцы по своим углам. На этом этаже никого нет. Спальня хозяина в соседней комнате, с другой стороны библиотека.