– Вы не своими чувствами играете, а чувствами других людей. Я знаю, я давно уже слышал об этом.

Она надменно выпрямилась.

– Вы не одобряете моего поведения, мистер Ширли? Очень жаль!

– Вы должны знать… – начал он.

Но она быстро продолжала, пытаясь прикрыться, как щитом, своей болтовней:

– Вы думаете, что я пустая кокетка, что я играю человеческими сердцами? Это все, на что я способна?

Она откинула голову назад и вызывающе посмотрела на него.

– Нет, мисс Кассельмен, это не все, на что вы способны, – сказал он.

Но азарт, бывший у нее в крови, унаследованный ею от предков, упорно нашептывал ей безумные слова.

– Нет, нет, я себя прекрасно знаю, – это все, на что я способна.

Она нагнулась и стала быстро срывать полевые цветы.

– Разбивать мужские сердца? – спросил он. Она презрительно рассмеялась.

– У меня была двоюродная тетка Леди Ди, – вы, может, слыхали о ней. Она говорила мне – и я убедилась, что она была совершенно права: – «Никогда не печалься и не горюй о мужчинах. Пусть они добиваются твоего расположения. У них все преимущества в игре. Они приходят, уходят, когда им угодно. Они приближают и отдаляют от себя женщину, когда им вздумается. А мы должны учиться покорять их себе. И, поверь мне, им это нравится. Они для этого, в сущности, и созданы».

– И вы согласны с поучением вашей тетушки?

Она высокомерно рассмеялась и опять стала собирать цветы.

– Когда я была совсем молода, мне это казалось жестокостью, а теперь я вижу, что тетя Леди была права. Самое лучшее, что могут делать мужчины, это любить нас. Разве это не лучше, чем напиваться допьяна или играть в карты ночи напролет, или ломать себе шеи в погоне за лисицами! Любовь поднимает мужчину над зверем, облагораживает его, как говорила моя тетя, и, чем больше мужчин ты облагородишь, тем лучше.

– Хладнокровное глумление над сердцем мужчины ваша тетушка называла облагораживанием его души?

– Она рассказывала мне, что, когда она заказывала свое свадебное платье, у нее было двенадцать женихов и она не знала, на ком остановить свой выбор. Тогда она написала им, что выйдет за того, кто придет первым.

Он спокойно улыбнулся. Сильвия не знала, как он относится к ее болтовне.

– А вам не казались странными эти разговоры о мужчине, как о центре вселенной?

– Нет, ведь Бог тоже мужчина.

Он рассмеялся, но тотчас замолк, и лицо его опять стало серьезным.

– А зачем, – спросил он, – нужно столько мужчин? Ведь замуж вы можете выйти только за одного.

– Да, к сожалению. Но если я выйду замуж, то за человека, которого я захочу иметь моим мужем. Ну, а для этого необходим большой выбор. Когда мужчина видит девушку, окруженную почитателями, когда он не может даже приблизиться к ней, тогда он поймет, что эта девушка для него самая желанная в мире. У тети Леди был мудрый опыт в этой области, – с глубокомысленным видом добавила Сильвия. – Она говорила, что мужчины – бараны.

– Так, – угрюмо произнес он, – но я в таком состязании принимать участия не хочу.

– Решимости нет?

– Быть может. Говорят, что скромность – величайшее качество. Вы видите, как я понимаю любовь. Для меня это не игра, а большое серьезное чувство. Я боюсь, что в этом отношении мы с вами совершенно разные.

Бедная Сильвия! Она отчаянно старалась припоминать и пускать в ход все мудрые жизненные правила, внушенные ей воспитанием. Но ее учили править парусом на мирном озере, и никто не предполагал, что судьба вынесет ее утлый челн в такое бурное море. Она чувствовала себя растерянной, как мореплаватель, изо всех сил гребущий поломанным веслом и с ужасом взирающий на приближающийся огромный вал.

Этот человек слов на ветер не бросал. Она подошла к нему со своими вздорными уловками и только вызвала в нем чувство неприязни. Он сейчас уйдет от нее, и она уже не в силах будет вернуть его. Он сказал, что любовь никогда не будет для нее серьезной вещью. И с внезапными слезами в голосе она воскликнула:

– Нет! Нет!

Он мгновенно изменился. В глазах его вспыхнул огонек. Он двинулся к ней, но она тотчас отступила назад. Выставив вперед огромный сноп цветов, она сунула его ему в руки и отбежала дальше на усеянное цветами поле.

Он стоял, смущенный со своей нежданной ношей в руках. Потом молча повернулся, подошел к лошади и стал привязывать цветы к седлу. Она подбежала раньше, чем он успел справиться со своей задачей, и вскочила на свою лошадь, бросив равнодушным тоном:

– Поздно! Вернемся!

Они молча поехали рядом. Он заговорил первый.

– Вы сегодня уезжаете домой?

– Да!

– Где же я увижу вас?

– Вы приедете к нам. Он помолчал немного.

– Это будет для меня тяжелым испытанием. Вы поддержите меня?

Она поспешно ответила:

– Вы приедете к нам так же, как приехал бы всякий другой человек. Вы должны научиться не считаться с чужим мнением.

Он грустно улыбнулся. Но разве это так легко? Когда все, точно спевшись, известным образом относятся к человеку, то не замечать этого или не считаться с этим довольно-таки трудно.

Он опять был самим собою – простой и искренний. Он предвидел недружелюбное отношение со стороны ее родни, ужас ее знакомых. Он откровенно сказал ей об этом. В силах ли она будет одолеть все это? Быть может – да, быть может – нет. Во всяком случае, она ко всему должна быть готова.

– Мои родители хорошо встретят вас, в этом я уверена. И когда он с сомнением усмехнулся, она быстро добавила:

– Предоставьте это мне. С ними я столкуюсь.

14

Сильвия одевалась к завтраку и одновременно в дорогу и говорила Гарриет Аткинсон:

– Тебе не кажется, что я влюблена?

– В кого?

Сильвия сделала вид, что не расслышала коварного вопроса.

– Я ему не нравлюсь. Он думает, что я пустая, тщеславная девушка, что я играю чужими сердцами.

– А ты бы хотела, чтобы он иначе думал о тебе?

– Он не похож на других мужчин, Гарриет. Перед ним мне стыдно за себя. Кажется, с ним я должна была быть другая…

Гарриет вдруг сделала серьезное лицо.

– Послушай, Солнышко, не распускай свои нервы. Ты можешь еще проиграть.

– Но если он и играть вовсе не хочет?

– Заставь его. И послушайся моего совета, не делай никаких новых экспериментов. У тебя своя школа, свои приемы, и тут тебе равной нет в мире. Не падай духом в критическую минуту.

Сильвия смотрелась в зеркало, удивляясь сама своему очаровательному лицу.

– Я не знаю, что я теперь должна делать! – воскликнула она.

– Господь Бог печется о младенцах и блаженных, – сказала Гарриет. – Он не оставит тебя в беде.

Сильвия ничего не ответила на эту шутку. Загудел гонг, и они спустились к завтраку.

За столом уже сидел новый гость, прибывший только накануне. Сильвию посадили рядом с ним. Его звали Пендельтон. Сильвия подумала, что он сам позаботился о своем соседстве, и ее испугала перспектива разговора с ним в течение длинного завтрака. Она умышленно заговорила с Чарли Пейтоном, сидевшим по другую ее сторону.

Уже был подан десерт, когда в столовую вошел другой лакей и что-то тихо сказал хозяйке. Миссис Венэбль тотчас поднялась, воскликнув:

– Франк Ширли приехал!

Наступило всеобщее молчание. Сильвия с преувеличенным вниманием принялась за свой десерт. Хозяйка вскоре вернулась в сопровождении Франка Ширли.

– Садитесь, – сказала она, – хотите шербет?

– Я уже завтракал, – ответил он, – я полагал, что и у вас завтракают рано.

Он сел, однако, за стол. Наступила долгая пауза. Все ждали от него какого-либо объяснения, но он невозмутимо молчал.

Напротив Сильвии сидела Белла Джонстон, вульгарная, самоуверенная девушка, считавшаяся почему-то остроумной.

– Вы не думаете, мистер Ширли, что будет дождь? Сильвия готова была вцепиться ей в лицо.

– Нет, отчего же, погода прекрасная…

И нельзя было понять, самообладание ли это, или он просто не понял насмешки.

Гарриет, видя с каким отчаянным аппетитом ее приятельница уплетает свой десерт, сочла своим долгом прийти ей на помощь.

– Вы, наверно, привезли мне письмо от вашей сестры? Я жду от нее известия.

Но Франк Ширли явно не хотел замечать никаких намеков.

– Очень сожалею, – ответил он, – но я никакого письма не привез.

Сильвия была вне себя от ярости. Неужели у него нет никакого такта, никакого умения держать себя в обществе? Надо было подождать ее в саду, там его появление не бросилось бы так в глаза, а не сидеть здесь, молчать, как устрица, смотреть на нее и ждать. Рано или поздно все должны были заметить, что он ждет именно ее.

Она внезапно повернулась к новому гостю, сидевшему рядом с нею, и сказала:

– Как жаль, что вы приехали так поздно!

– Я не только жалею, я… я… – промямлил он, внезапно просияв.

– Я должна уехать сегодня, – продолжала она. Поощренный ее доверительным тоном, он ответил:

– Я должен сказать вам кое-что.

– Говорите.

– Я приехал сюда лишь затем, чтобы встретить вас. Я был у моих друзей, Алленов, на приеме в день Благодарения, и там только и говорили, что о вас.

Сильвия уже не в первый раз слушала такое вступление.

– Что же там говорили? – спросила она, бросив быстрый взгляд в сторону Франка.

– Говорили, что вы не отпустили от себя до сих пор ни одного мужчину, не ранив его сердца. Разве только это был такой человек, на которого совершенно не интересно было тратить время…

– О, какие ужасы! – воскликнула она. – И это не испугало вас?

– Напротив. Заинтересовало. Я сказал себе: «Хотел бы я видеть, как она меня ранит».

Сильвия вскинула свои длинные ресницы и взглянула на него долгим взглядом, в котором было четыре пятых презрения и одна пятая вызова.

– О, – воскликнул Пендельтон, – не глядите на меня так!

– Не смотреть на вас? – презрительно спросила она.

– Вы, очевидно, убедили себя, что вы самая очаровательная, самая красивая девушка в мире. Право же, вы заблуждаетесь!

– Не дразните меня.

– Отчего?

– Вы будете раскаиваться в этом.

– Я готов дорого поплатиться, Я люблю наблюдать женщину в игре, если она искусна.

Шутливый разговор продолжался в том же тоне. Он показывал свое светское искусство, она умело отражала его остроты, высмеивала его и будила в нем любопытство и интерес. Он относил ее вызывающие взгляды на счет своего обаяния, весь трепетал, не замечая этого и уверяя самого себя, что его чары действуют на Сильвию. Таких встреч и перестрелок у Сильвии были уже сотни в течение ее краткой светской жизни, и все они одинаково мало увлекали ее. Но сегодня она испытывала шальную радость, потому что свидетелем ее торжества был другой человек – этот ужасный человек, сидевший против нее, пронзив взглядом ее душу.

Когда встали из-за стола, Сильвия быстро подошла к Гарриет Аткинсон и взяла ее за руку.

– Гарриет, – шепнула она ей, – ты должна помочь мне.

– В чем?

– Я не могу его видеть.

– Почему?

– Потому, что он станет читать мне проповедь, а я проповеди слушать не желаю. Я уйду в сад, уведи его куда-нибудь в другое место. Пожалуйста!

И, заметив, что Франк направляется к ней, она изо всех сил ущипнула Гарриет за руку, почти выбежала из комнаты и спряталась в садовой беседке.

Не известно, как это случилось: то ли попытки Гарриет удержать Франка оказались безуспешными, то ли она выдала свою подругу, но, как бы то ни было, не успела Сильвия собраться с мыслями, как услыхала шаги, и, выглянув из беседки, увидела Франка, подходившего по узкой тропинке.

– Уходите! Уходите! – крикнула она, когда он остановился в дверях беседки.

Иных слов у нее не нашлось в эту минуту. От всей ее светскости не осталось и следа.

Он несколько мгновений молча смотрел на нее.

– Мисс Кассельмен, – сказал он затем, – я приехал повидаться с вами. Но сожалею о том, что приехал, – добавил он, и голос его звучал холодно и жестко.

– Это ужасно, – проговорила она, – вы ни одной минуты больше не должны оставаться здесь.

Сердце ее отчаянно билось, лицо залила густая краска. Он пытливо взглянул на нее и сказал:

– Я думаю, вы не понимаете даже того, что говорите.

– В самом деле? – пролепетала она ослабевшим вдруг голосом.

Он подошел к ней. Она забилась в угол скамьи, но он взял ее за руки и, несмотря на сопротивление, поднял. Ей показалось, что огненная струя переливается в ее жилы от его рук.

– Сильвия, – прошептал он, – Сильвия, взгляните на меня!

Она инстинктивно, повинуясь его воле, подняла глаза, и взгляды их встретились.

– Вы любите меня? – спросил он.

Она слышала частое биение его сердца, его горячее дыхание на своей щеке и чувствовала сжимавшие ее объятия.