– Ну и что, – капризничала я, – русские говорят так: если нельзя, но очень хочется, значит, можно!

– Потому что все русские сумасшедшие, – логично рассудил он, – ты – точно.

– Кто бы спорил, – пробормотала я, уцепившись за подол платья, – я хотела бы это примерить.

Улыбчивый продавец с готовностью распахнул передо мной картонную дверь самодельной кабинки для переодевания. Не без труда я справилась со шнурованным корсетом и едва не задохнулась, запутавшись в нижних юбках. Да уж, красавицам из прошлого плохо пришлось бы в современной Москве. Они бы вечно опаздывали на работу и мяли бы свои умопомрачительные туалеты в метрополитеновской давке.

– Ну как? – за занавеску заглянул Алан.

– Подожди, я еще не поправила воротник, – я обернулась к нему и смущенно улыбнулась.

Как же давно не ловила я на себе такой взгляд – горящий, восхищенный! Ему даже не надо было ко мне прикасаться – от одного этого взгляда по моему телу мурашки затеяли бег наперегонки.

– Мне идет? – немного смущенно спросила я.

– Саша, я не хочу загадывать… Но мне кажется, я могу в тебя влюбиться, – невпопад ответил Алан.

* * *

Неделя пролетела как один день. Это самое противное свойство времени – когда ты читаешь журнал в очереди у стоматолога, оно плетется, как старая черепаха. Но стоит тебе познакомиться со стоящим мужчиной и начать с ним встречаться, как время, взяв низкий старт, стремительно несется вперед, точно раненный в задницу лось.

Утром в день отлета я распрощалась с Леркой. Минут сорок мы безмолвно рыдали друг у друга на плече, и потеки Леркиной туши испачкали мою белоснежную накрахмаленную блузку, но мне было все равно.

За мимолетную лондонскую неделю я даже с ней не пообщалась, и вот теперь горько об этом сожалела.

Такси-кэб ожидало меня внизу, а у меня вдруг родились сотни тем для разговора. Мы даже не успели толком посплетничать об общих друзьях. Лерка почти ничего не рассказала о своем лондонском бойфренде. А я так и не порадовала ее подробностями собственных новых отношений.

Но делать нечего – надо было мчаться в Хитроу, потому что в мои планы вовсе не входило опоздать на самолет, а потом с выпученными глазами носиться по аэропорту, пытаясь подмазаться к работникам наземных служб и заслужить право на бесплатный перелет в Москву.

В аэропорт меня провожал Алан.

Стоило мне взглянуть на него, нервно поглядывающего на часы, такого красивого в черном кашемировом джемпере и выцветших джинсах, как сердце мое, как неопытный гимнаст, совершило сложнейший акробатический кульбит, рухнуло на пыльный манеж и безоговорочно разбилось.

10 фактов в пользу брака с иностранцем

1. Выучу наконец как следует английский.

2. Смогу свободно перемещаться по всем шенгенским странам.

3. Наши общие дети смогут с младенчества свободно лопотать на двух языках, а значит, изначально будут в фаворе.

4. Говорят, лондонские рождественские распродажи – это нечто. К тому же я смогу заполучить в платяной шкаф весь рынок Портобелло.

5. Заведу какую-нибудь милую чужеземную привычку. Например, буду говорить «чин-чин», чокаясь, или сделаю пирсинг ногтя.

6. Щегольну этой привычкой (а заодно и фотографией иностранного красавчика-мужа) на ближайшей встрече выпускников.

7. Если живешь не в Москве, то как минимум в два раза повышается вероятность случайно встретить на улице Тома Круза, Колина Ферта или хотя бы кого-нибудь из «Backstreet Boys».

8. Буду, как и все европейцы, носить огромный клетчатый шарф и пить кофе из бумажного стаканчика прямо на ходу.

9. Когда кто-нибудь из снобских московских приятельниц поинтересуется, где я купила тот шикарный черный плащ, небрежно отвечу – в «Хэрродз». Но многозначительно приподниму при этом бровь – ведь «Хэрродз» – это вам не «Крокус-Сити молл».

10. Можно будет посылать подружкам открытки с изображением Биг Бена, принца Чарльза или эрегированного фаллоса, раскрашенного под британский флаг.

* * *

В самый последний момент, когда настало время прослезиться и сказать друг другу последнее «прости», Алан извлек из кармана небольшую коробочку вида самого заманчивого, украшенную красноречивой надписью «Шанель». У меня сердце сжалось – и от умиления (как трогательно, он решил сделать мне прощальный подарок), и от радостного предвкушения (ого! Это подарок от «Шанель»!).

– Я хотел кое о чем тебя попросить, – немного смущенно сказал он.

– О чем же? – кокетливо спросила я, стараясь не смотреть на коробочку слишком уж заинтересованно.

Я ожидала услышать какую-нибудь милую банальность, украденную из сценария латиноамериканского сериала. Например, он мог бы сказать – «хочу попросить тебя хранить мне верность всю оставшуюся жизнь!» Самое смешное, что я клятвенно пообещала бы так и поступить, хотя мы оба знали бы, что это всего лишь ни к чему не обязывающая сентиментальная игра. Почему-то меня не покидало не самое приятное внутреннее чувство, что больше я Алана не увижу никогда.

Но вместо этого он сказал:

– У меня в России, в Москве, есть несколько деловых партнеров. Вот я хотел бы попросить тебя передать это одному из них. Это пудра.

Я вскинула на него удивленный взгляд – неужели он думает, что я малолетняя идиотка, до которой не доходит, что за безликим определением «деловой партнер» скрывается любовница?! Деловым партнерам не дарят пудреницы «Шанель»! На мой взгляд, это противоречит самому понятию «деловой этикет». Что же это такое – мой «идеальный мужчина» настолько бестактен, что пожелал нос к носу столкнуть двух влюбленных в него баб?! Я почти на сто процентов уверена, что та несчастная, которой повезло получить от него дорогую подачку, тоже влюблена в этого Алана без памяти, ведь не влюбиться в такого обходительного типа было просто невозможно. Впрочем, почему это я ее безапелляционно записала в несчастные, ведь ей-то он приготовил подарок, а мне всего лишь выпала честь поработать для парочки голубков курьером.

Хотя, наверное, это и к лучшему. Чем гаже он будет себя вести, тем быстрее мне удастся забыть о нем, предварительно навесив на его образ ярлык «всем подлецам подлец».

И все же – как он может поступать со мною так безжалостно?

Схватив коробочку, я буркнула: «Ладно, передам» и подхватила потяжелевший портплед. Видимо, Алан был не только обаятельным гадом, но и великолепным психологом. Он сразу понял, что именно меня смутило, и, ухватившись за край портпледа, заставил меня остановиться.

– Саша! Кажется, это недоразумение. Ты меня неправильно поняла.

– Куда уж правильнее, – пробурчала я, – Алан, ты не думай, я не в обиде. Глупо смешивать понятия «верность» и «курортный роман». Может быть, ты и прав. Зачем делать хорошую мину при плохой игре? К жизни надо проще относиться.

– Ты считаешь, что у нас с тобой курортный роман? – его лицо окаменело.

– А как еще можно это назвать? – я старалась улыбаться как можно более легкомысленно. – У меня отпуск, я приехала в Лондон, а ты здесь живешь. У нас любовь, но мне надо уезжать. Все просто.

– Но ты приехала не в отпуск, – возмутился он, – ты же приехала специально для того, чтобы встретиться со мной!

– Разве это что-то меняет?

– А разве нет? Саша, не надо так говорить, ты меня разочаровываешь! Я буду думать, что ты все время знакомишься по Интернету с иностранцами, чтобы беспроблемно путешествовать.

– Не переживай, такое со мной случилось впервые. И думаю, что в последний раз. У меня не такие крепкие нервы, чтобы играть в эти игры. А сейчас прости, но мне пора. Ты не волнуйся, я передам коробочку, – сказала я, а сама подумала, что сначала посмотрю, какой у пудры оттенок. А зачем церемониться с нахалами?

– Но этот подарок действительно для жены моего делового партнера! Его зовут Петр, а ее я в глаза не видел. Просто он недавно женился, и я подумал, что с моей стороны было бы предупредительно отправить ей презент.

Я нахмурилась и взглянула на него подозрительно.

– Я и не знал, что ты так отреагируешь, – продолжал оправдываться Алан, – для тебя у меня тоже есть подарок, – он порылся в кармане и извлек еще одну похожую коробочку, – здесь крем.

– У тебя в кармане мини-филиал бутика «Шанель»? – хмуро поинтересовалась я.

– А еще… Еще я хотел сказать, что я обязательно к тебе приеду. Если ты не против.

– Не против, – усмехнулась я, – хотя и слабо в это верю.

– Или мы могли бы встретиться где-нибудь в Европе, – с энтузиазмом воскликнул он, – это даже лучше. Представляешь, как будет романтично – увидеть тебя в Венеции! Ты когда-нибудь была в Венеции, Саша?

– Не доводилось, – пробормотала я.

– Значит, у меня будет шанс показать тебе самый романтичный город мира. Когда ты свободна?

– В смысле? Ты приглашаешь меня в Венецию так буднично, как будто бы речь идет о походе в зоопарк.

– В наше время это ничуть не сложнее, – немного самодовольно улыбнулся он, – что насчет следующих выходных?

– Ну не знаю, – я была в замешательстве. Если это игра под названием «культурное расставание», то Алан, на мой взгляд, перегибал палку. Если же он говорит серьезно, то это… Это просто безумие.

– Или через две недели. Ты смогла бы взять отгул на пару дней? Мы могли бы устроить романтический уик-энд. В четверг вечером прилетишь в Венецию, а в понедельник утром будешь уже на работе. Все организационные проблемы беру на себя.

– Даже и не знаю. Ты и правда думаешь, что это возможно?

– Если бы я думал по-другому, я бы ничего такого тебе не предлагал, – тихо сказал «идеальный мужчина», притягивая меня к себе, – я буду скучать по тебе, Сашенька.

И тут я не выдержала. Не знаю, что подействовало на меня сильнее – история с пудрой или это произнесенное с британским акцентом «Сашенька». Но в тот момент вся моя грусть вырвалась на волю половодьем слез. Мне было все равно, что он удивлен моей эмоциональностью и что он видит, как слезные потоки смывают с моей физиономии тщательно наложенный с утра макияж. Механический голос объявил о начале регистрации на мой рейс, а я все стояла, уткнувшись носом в его пропахший туалетной водой «Кензо» клетчатый шарф и отчаянно рыдала.

А он гладил меня по волосам и говорил:

– Сашенька, успокойся. Ты просто помни о том, что через две недели мы увидимся в Венеции. Нам надо потерпеть всего четырнадцать дней.

– Значит, ты все-таки меня не обманываешь? – я прекрасно знала, что докапываться до мужчины с беспочвенными подозрениями – порочная практика. Но я хваталась за его обещания, лживые или искренние, как утопающий за соломинку.

– Через две недели, – тихо и четко проговорил он, отстраняя меня на расстояние вытянутой руки и заглядывая в мои покрасневшие глаза, – Мы увидимся в Венеции ровно через две недели. Я обещаю.

* * *

Вернувшись домой, я первым делом возненавидела Москву с ее идиотским неустроенным климатом, дорожной солью, которая упрямо и зло разъедает сапожки, неприветливыми аборигенами, безвкусной самоварной роскошью и скромно соседствующей с ней нищетой.

Бедное мое сердце ныло, как капризный ребенок, и звало меня туда, где по узеньким улочкам бодро колесят двухэтажные автобусы, где девушки носят босоножки с меховыми шубками, где на блошином рынке можно запросто прикупить платье начала века в носибельном состоянии, где в сдержанной роскоши белого особняка обитает мой идеальный мужчина.

Что может быть безнадежнее, чем роман с иностранцем? Хотя пару лет назад меня угораздило влюбиться в якобы британского бизнесмена, который на деле оказался киприотом, продавцом мороженого и по совместительству брачным аферистом. Но это совсем другая история.

Нас разделяют сотни километров. Конечно, я могу спускать всю наличность на организацию свиданий и раз в пару месяцев навещать его в Лондоне. А он в свою очередь мог бы иногда приезжать ко мне. Но это же капля в море, крошечный клочок праздника в унылом водовороте будней. Быт сближает, а вот мы с Аланом лишены возможности делить друг с другом не только фееричные каникулы, но и милые житейские радости.

И от этого так обидно, что хочется завыть на луну.

* * *

Статью, посвященную Алану, я писала всю ночь. Это на меня совсем не похоже – вообще-то в темное время суток я предпочитаю либо надираться текилой в сигаретном дыму диско-клуба, либо крепко спать, уютно уткнувшись носом в лучшем случае в плечо любимого, а в более типичном – в подушку. Но в этот раз все было по-другому. За то время, пока я вдохновенно писала статью, я успела раза три серьезно всплакнуть, раз десять мечтательно рассмеяться, опустошить полторы бутылки красного французского вина, раз двадцать позвонить Лерке и каждый раз бросать трубку, не дождавшись гудков.

Вот только я не знала, омрачать ли идиллию упоминанием о пресловутой пудренице. Но потом подумала, что, как журналист, я обязана писать только чистую правду. И даже лучше, если под конец статьи появится интрига, которая хоть чуть-чуть разбавит океан рожденных мною розовых соплей.