– Сереж! – не замедлила та с ожидаемым от нее упреком. – Прекрати сейчас же, как тебе не стыдно! Человек к тебе со своей проблемой пришел, а ты!

– Девочки, так я не понял… А в чем проблема-то? В отсутствии у Лёвкиной невесты высшего образования или… или в беременности без разницы от кого?

Смешно кряхтя и держась за поясницу, он неловко начал подниматься – сначала на четвереньки, потом встал во весь рост, встряхнулся, оправляясь, как большой благородный пес.

– Ладно, дальше беседуйте без меня… Как набеседуетесь, обедать позовете? У меня от твоих новостей, Светка, страшный аппетит проклюнулся…

– Иди, иди уже… – подтолкнула его под локоток к двери Таня, осторожно глянув на снова приготовившуюся к рыданиям подругу. – Тоже, натворил делов…

– Нет, но как он мог? – закрыв лицо руками и вяло мотая головой из стороны в сторону, тихо провыла Светик, когда за Сергеем закрылась дверь.

– Свет, да ты не обижайся. Чего с него возьмешь? Он же мужик, он не понимает…

– Да я не про Серегу сейчас! На черта мне твой Серега сдался! Я про Лёвушку! Как он мог, Тань?

– Свет… Ну ты же сама говорила, что рано или поздно… Помнишь, как ты раскаивалась, что своей материнской любовью жизненный кислород ему перекрыла? Ты сейчас посмотри на эту проблему с другой стороны, с положительной!

Всхлипнув, Светик сквозь слезы коротко взглянула на Таню, поджала губы, принялась разглаживать в ладонях квадратик носового платка. Долго разглаживала, старательно. Сопела, молчала. Потом выдавила тихо и горестно:

– Понимаешь, Танюха, я не могу… Я не могу с положительной стороны… Да ты и сама посуди – где она, эта твоя положительная сторона? На десять лет старше, боже мой… На десять лет…

– Ну и что? А чего плохого-то? Будет его любить вечной материнской любовью! Тем более он уже привык… А тут в придачу еще и секс…

Последнее слово возымело для Светика эффект пощечины – она дернулась, моргнула, уставилась на Таню с таким возмущением, будто та оскорбила ее насмерть. Тане пришлось даже отстраниться от нее немного, интуитивно прижав ладонь к груди. Однако уже в следующую секунду Светиково возмущение с лица ушло, и даже проблеск осмысленной сосредоточенности в глазах мелькнул. Но – лишь проблеск.

– А я ведь, Танюш, ни сном ни духом была… Сижу, чай пью, его с работы поджидаю. Думаю – опять задерживается, надо бы ужин подогреть… А он…

Светик вздохнула и будто поплыла вниз обмякшим туловом, не в силах более отдаваться горьким воспоминаниям. Смотрела прямо перед собой, сомкнув губы.

– И что – он? – подтолкнула ее вопросом Таня.

– Да что – он… Я сижу, слышу, как ключ в замке поворачивается, обрадовалась! Только, видно, зря обрадовалась. Ты знаешь, он влетел на кухню – я прямо обомлела вся! Никогда его таким не видела! Глаза горят, как у сумасшедшего, руки дрожат… Все, говорит, мама, все! Я решился, мама! И не перебивай, говорит, меня! Я, говорит, сейчас как в кипяток ныряю!

– А ты?

– Да что – я! Я не то чтобы перебить, я и слова сказать от страха не могла! Смотрю на него и молчу. Ну, он и начал говорить… И, знаешь, странно так, будто короткими автоматными очередями выстреливал. Ухожу, говорит! К женщине! Навсегда! Давно, говорит, ее люблю! И живу с ней – тоже давно! И ребенок у нас будет! Потом повернулся, кинулся в комнату, вещи свои стал в сумку запихивать…

– А ты?

– Я посидела на кухне еще немного, чтобы в себя прийти, потом тоже в комнату приплелась. Что же, говорю, ты мне раньше ничего не рассказывал? Кто, говорю, она такая? Хоть бы привел свою девушку, познакомил с матерью… Не веришь, из последних сил слова из себя выталкивала…

– Почему? Я верю. И что он тебе ответил?

– А он, знаешь, встал в позу этакую, ну, как бы сильно решительную, и снова начал в меня короткими фразами палить! И про то, что она старше его на десять лет, и что ребенок у нее есть, и что высшего образования нет… Особенно про образование очень обидно крикнул. Вроде того, что для меня это важно, а для него – так нисколечки… Ой, обидно-то как, Тань… Растила, растила сына для какой-то старой лахудры… А самое обидное – как я вовремя всего это не увидела, не распознала, вот скажи?

– Да уж. Я представляю себе, как оно все было бы, если бы распознала…

Не уловив в Танином голосе ничего, кроме сочувствия, Светик махнула рукой, снова опасно задрожала лицом, нервно скомкала в руках разглаженный платочек. Всхлипнув, проговорила слезно:

– Я прямо даже дышать не могу, так Лёвушку жалко… И никогда, никогда не прощу…

Таня так и не успела уточнить, кому предназначено это непрощение – в прихожей резко заверещал дверной звонок. На одной ноте, требовательно, как недавно перед приходом Светика. Вздрогнув, она подскочила со стула, понеслась к двери, столкнувшись в коридоре с Сергеем.

– Что за день такой сегодня, Тань? – только и успел он проговорить ей в спину. – День сумасшедших дверных звонков!

За дверью стояла Машка. И тоже – заплаканная.

– Ма-а-ам… – проговорила она слезно и капризно, как в детстве. – Пойдем, мне с тобой пошептаться надо…

– А со мной что, не обязательно шептаться? – с испуганной обидой проговорил за спиной Тани Сергей. – Что случилось, дочь?

– Да ладно, Сереж… Потом, потом… – отмахнулась от него Таня, увлекая Машку в ее комнату и быстро закрывая за собой дверь.

– Ма-а-ам…

Машка с размаху плюхнулась на диван, уперла локти в колени, спрятала в ладонях красное от слез лицо. Таня стояла над ней, боясь произнести хоть слово. Даже дышать боялась, как давеча рассказывала ей Светик. Потом тихо присела рядом с дочерью, осторожно погладила по плечу.

– Ну что ты, Машенька… Ну не надо… Все перемелется, мука будет… Наверное, ты с Димой поссорилась, да?

– Не-е-ет… – провыла отчаянно Машка, не отнимая ладоней от лица.

– А что тогда?

– Ма-а-ам, у меня две полоски на тесте…

– Какие полоски, Маш? О чем ты? Я ничего не понимаю…

– Да как, как ты не понимаешь! Я тест вчера купила, и вот – две полоски!

– И… что? Какой тест, Машенька?

– Да на беременность, какой! Ну что ты, в самом деле!

– Постой, постой… Ты хочешь сказать… Выходит, ты беременная, что ли?

– О господи, дошло…

Возложив по привычке на грудь ладонь, Таня внимательно посмотрела на потолок, потом вдохнула и выдохнула, пытаясь привести себя в нормальное состояние. Однако никакого нормального состояния на нее не снизошло, наоборот, показалось, что она вовсе не дышит. И новый вдох получился коротким и сиплым, будто она подавилась Машкиной новостью, не успев испробовать ее на вкус.

– Мам, ты чего? Тебе плохо, мам?

Повернув голову на звук ее голоса, она вдруг увидела себя со стороны – хороша, нечего сказать! Глаза выпучены, рот открыт, ладонь с такой силой вжимается в грудь, будто она желает продавить себя насквозь. Действительно, так и напугать можно своего бедного беременного ребенка!

– Нет, нет, доченька, что ты! Со мной все очень даже хорошо. Это я, наверное, от радости.

– Правда?

– Ну конечно же правда! Маш… А ты у врача была или только… это… по полоскам определила?

– Так я сейчас от врача и иду…

– А Димке ты уже сказала?

– Да сказала, конечно.

– Ну? И что он?

– Обрадовался, как дурак… Чего еще от него можно было ожидать?

– Ну да, ну да… А почему ты плачешь, Маш?

– Да я не плачу! Просто мне как-то неловко, что я так быстро… И тебя обидела, наверное… Собралась, как деловая, из дома ушла! Гражданским браком жить буду! Студенческим! Мам, я же правда хотела все по-умному сделать, а получилось вот так – по залету… Глупо, правда?

– Ну почему же глупо, Маш? Нисколько не глупо. По залету – это очень даже хорошо.

– И что теперь будет, мам?

– Как – что? Свадьба будет! Белое платье, машина с куклами, гостей со всех волостей назовем! Все как у людей… Надеюсь, Дима не против свадьбы?

– Ага, щас! Еще бы он был против! Мам, я чего пришла-то… Они вообще-то вечером прийти к нам хотят…

– Кто – они?

– Ну, Димкины родители! Я как от врача вышла, сразу Димке позвонила. Все подтвердилось, говорю. А он сразу среди своих настоящий переполох устроил! Тетя Ира сказала – обязательно придем, чтобы по-людски посвататься. Пусть, говорит, мать твоя пироги печет!

– Так и хорошо, что придут! И пироги ей будут, и все остальное по полной программе. Ну что, пойдем папу обрадуем?

– А ты уверена, что он обрадуется? И вообще… как он? Мы тут с ним так нехорошо поговорили…

– Он обрадуется, Маш.

– Мам, а у вас… все хорошо, да? Как раньше?

Таня лишь улыбнулась и покивала утвердительно головой. Не станешь же дочери рассказывать, какую они с Сергеем давеча придумали концепцию этого семейного «хорошо» – совершенно новую. Да и не до того Машке сейчас. Пусть для нее родительское «хорошо» так и останется навсегда оплотом семейной жизни. В конце концов, это «хорошо» не таким уж и плохим было.

– Пойдем! – решительно поднялась она с дивана, увлекая за собой дочь.

Так они и вышли плечом к плечу на кухню, где Сергей поил чаем Светика. Лицо ее было непроницаемым, у Сергея же, наоборот, несколько виноватым. Таня внимательно посмотрела на подругу, потом кинула на него осторожный взгляд, вопросительно вздернула вверх подбородок – чего у вас тут? На что Сергей широким жестом развел руки в стороны – обижаешь, мол, мать…

– Да ладно, Танюха, не суетись, – развеяла ее сомнения Светик. – Серега меня больше не обижает. Наоборот, чаем поит, курлыкает всякими извинениями. Чего с него взять? Свои люди, сочтемся. А у вас что? Вид у обоих такой загадочный…

– А у нас, ребята, большая новость! Вернее, даже две новости! И я даже не знаю, какая из них лучше…

– Да говори, не томи! – нетерпеливо постучал по столешнице ладонью Сергей.

– Новость первая – наша дочь выходит замуж. Поздравляю тебя, отец.

– О-о-о… Действительно, новость так новость… Машк, как это ты сподобилась, интересно?

– А вторая… В общем, мы скоро с тобой станем бабушкой и дедушкой…

– В каком смысле?

– В прямом, Сережа, в прямом.

– Машк… Это что, правда?!

Сергей с шумом поднялся из-за стола, встал перед Машкой, неловко раскинув руки, потом осторожно сомкнул их, прошептал что-то в Машкино кудрявое темечко. Таня счастливо припала к его плечу, всхлипнула малость.

– Шибко-то не радуйтесь, святое семейство… – с завистливой грустью тихо проговорила Светик. – Хоть ваш синдром пустого гнезда и приказал долго жить, зато появление внуков – это уже начало следующего семейного кризиса…

– Ты чего там бормочешь, Светка? Какой еще кризис? – не размыкая объятий, повернул к ней голову Сергей.

– Да это я так… Это я не с тобой, это я с Танюхой разговариваю. О нашем, о женском…

– А вечером к нам родители Димины придут, свататься будут! – торопливо объявила Таня, с досадой взглянув на подругу. Тоже – нашла время про кризисы философствовать!

– Мам, пап, они уже скоро придут, между прочим… – высвободилась из отцовских объятий Машка. – Они хотели к пяти, а время – уже почти три!

– Ой, так готовиться же надо! – всполошилась курицей Таня. – Стол для сватов накрывать!

– А чего ты так засуетилась, Танюха? – насмешливо пробурчала Светик. – Кто они такие, эти сваты, чтобы перед ними суетиться? Не надо, не надо… Надо марку держать, будто бы вы не особо и рады! А то они подумают, что вы скорее Машку хотите с рук сбыть!

Сердито поджав губы, она еще немного поерзала на стуле, выражая неодобрение поведением подруги. Но под насмешливым взглядом Сергея неожиданно смилостивилась:

– Да ладно, ладно, это я так, от зависти… Не слушайте меня. Тань, а хочешь, я тебе помогу стол накрыть? А что? Действительно, встретим их, как полагается!

– Светк… Ты бы это… Ты бы лучше своим помогла, чем на чужом празднике свечкой торчать… – беззлобно проговорил Сергей и, глянув на Таню с опаской, тут же проговорил торопливо: – Ты только не обижайся, Светк… Я же по-свойски…

Светик, похоже, и не подумала на него обижаться в том смысле, в каком испугался ее обиды Сергей. То есть обиделась, конечно, но избирательно, вытянув обиду из своего собственного личного горя, которое, как известно, бывает всегда горше всех.

– Своим? Ты сказал – своим? Но у меня больше нет никаких своих, Сережа! Если сын решил, что мать ему больше не нужна, то… То пусть теперь ему помогает эта… эта…

Маша, неожиданно выйдя на авансцену из-за спин родителей, выстроилась перед Светиком знаком вопроса, легко повела пальчиком у нее перед носом.

– А вот этого, пожалуйста, не надо, теть Свет! Никакая она не «эта»! Ее вообще-то Ларисой зовут. И она очень, очень хорошая! Вашему Лёвушке просто невероятно, просто сказочно повезло! А внучку вашу, между прочим, зовут Наденькой… Да, кстати, у меня же к вам огромная просьба будет! Когда пойдете к ним, купите Наденьке куклу Барби… Нет, лучше две куклы! От себя и от меня тоже. Большую невесту в розовом платье, которая с белыми волосиками. Так Наденька просила.