Виола увидела Уильяма сразу, как только вошла в церковь. В прекрасном черном костюме он выглядел великолепно, если не считать заплывший подбитый глаз. Глаза его блестели, и он нежно улыбался ей.

Уильям и Хэл относились друг к другу с уважением. И как рад Уильям, что рядом с ним стоит Эванс.

В церковь проскользнули Абрахам и Сара. Абрахам со своей растянутой лодыжкой передвигался все лучше и лучше.

Свадьба с Уильямом совсем не походила на ее первую свадьбу, когда обряд провел мировой судья – пьяный дружок Эдварда – в своей гостиной.

При виде Уильяма сердце ее озарила радость. Она потащила Хэла по проходу между скамьями, шествуя все быстрее и быстрее, а когда подходила к Уильяму, то уже почти бежала. Тихий смех прошелся по церкви, и даже падре Франциско стало, кажется, смешно. А ей все равно, что они думают.

Хэл и Уильям обменялись мужскими взглядами, и Хэл вручил ее жениху. Накануне вечером она подслушала их разговор о том, что Хэл будет и чего не будет терпеть в муже сестры. Поскольку Уильям намеревался исполнить все его ожидания и даже больше, мужчины пришли к полному согласию, что случалось теперь все чаще и чаще.

Виола очень рада, что они сами уладили все вопросы, не вмешивая ее в свои дела. Иначе ей, наверное, пришлось бы рассказать, как хорошо им с Уильямом в интимной обстановке, особенно после того как она напрямик отринула бессмысленное предложение Уильяма не спать вместе до венчания.

Уильям принял руку Виолы и повернулся к алтарю. Падре Франциско начал церемонию. Уильям и Виола опустились на колени. Виола быстро помолилась про себя, вознося хвалу Господу за то, что встретила Уильяма, считая, что будет ему хорошей женой.

Латинские слова окутали их своим волшебством. Виола очень старалась понять, что говорится, радуясь, что много лет назад брала уроки латыни вместе с Хэлом.

Оба громко произносили ответы, у Уильяма голос звучал хрипловато, но твердо, а синие глаза сияли. Виола тоже отвечала громким и четким голосом. Глаза ее застилала тонкая пелена радостных слез.

Счастье горело в каждой клеточке ее тела, когда он надел ей на палец толстое золотое кольцо. Она в свою очередь сделала то же самое и погладила его пальцы. Он взял ее руку в свою, и они улыбнулись друг другу.

Падре Франциско добавил еще несколько слов, и Уильям почтительно поцеловал ее, а она легонько погладила его по плечу.

Наконец свадебная месса кончилась словами падре Франциско, который по просьбе Уильяма произнес ирландское благословение. Они встали, их окружили друзья и соседи. Оба улыбались от счастья.

– Неужели никто не собирается поцеловать молодую по-настоящему?

Виола рассмеялась и повернулась к Уильяму. Он поднял ее подбородок и нежно поцеловал, демонстрируя прекрасное начало совместной жизни. Она обвила руками его шею и прижалась к нему. Он тут же стиснул ее и поцеловал так, что у нее дух захватило.

Когда он наконец отпустил ее, она раскраснелась. Толпа разразилась приветственными криками, а Уильям быстро повел ее по проходу к выходу.

Молодые пошли к складам, гости шли следом за ними. Начался пышный пир. Уильям обеспечил еду, напитки и превосходный местный мексиканский оркестр. Он пожертвовал для свадебного стола запасами на весь сезон, включая популярную, но редкую ветчину и всевозможные вина и крепкие напитки из «Восточного».

Погонщики и рудокопы, лавочники и мексиканцы свободно перемешались во время праздника. Шериф Ллойд, конечно, ел и пил за двоих. Но Карсон и братья Макбрайд образовали добровольный корпус «почетных шерифов», чтобы наблюдать за порядком.

Уильям и Виола пили только лимонад, в то время как остальные наслаждались шампанским и пивом. Виола заморгала, увидев два полных стола погонщиков, пьющих лимонад.

– Уильям, неужели твои люди дали зарок воздержания от спиртного?

Он проследил за ее взглядом и фыркнул.

– Как же, еще чего. Просто они еще не отстояли вахту. Они наверстают после, когда каждый выстоит два часа на сторожевой башне.

– Хорошо. Мне хочется, чтобы сегодня все хорошенько повеселились.

Уильям что-то тихо проворчал в ответ. В глазах его горело плотское желание. Он крепко поцеловал Виолу, не обращая внимания на собравшихся.

Она заулыбалась и положила руку ему на бедро, наслаждаясь его жаром и силой.

Когда стало смеркаться, зажгли китайские фонарики. Ах-Лум с друзьями исполнили танец льва в сопровождении громкого стука барабанов, цимбал и гонгов.

Мексиканский оркестр начал играть европейские танцы. Уильям пригласил Виолу на вальс. Он смотрел на нее так, словно она богиня, которую нужно возвести на пьедестал.

– Не смотри на меня так, – прошептала она. – Или я начну просить отвести меня домой, чтобы показать тебе, что я сделана не из стекла.

– Подожди еще четверть часика, пока не кончится фейерверк.

Китаянка Мэри обещала им в качестве свадебного подарка великолепное зрелище. И зрелище превзошло все ожидания, но Виоле оно показалось слишком затянутым.


Когда часом позже они поднялись в компаунд, она уже вся горела от страсти. В центральном дворе теперь царила полная тишина, если не считать бормотания фонтана и сонного кудахтанья кур.

Виола обняла Уильяма и притянула к себе. Уильям поцеловал ее волосы, и она прижалась к нему крепче. Теперь он ее мужчина, ее любовник, ее муж.

– Пошли-ка в постель, миссис Донован, – прошептал он.

– О да, конечно.

Он подхватил ее на руки и ногой распахнул дверь в спальню. И тут же замер на месте, не решаясь переступить через порог.

– Что за черт? Я ничего такого не приказывал! – закричал он.

Увидев, что делается в комнате, молодая женщина заморгала. В спальне стояла только маленькая железная кровать, судя по всему, принадлежавшая Эвансу. Ни стула, ни шкафа, ни ковра, только кровать. Может, Уильям на ней и поместился бы, но вдвоем – ни в коем случае.

С улицы донесся какой-то странный шум: крики, свист и беспорядочные хлопки.

– Что за черт? – снова проговорил Уильям и повернулся к двери.

Неужели кошачий концерт? Виола прислушалась и различила среди остальных голос Хэла. Да, определенно общее собрание. Она тихо и радостно вскрикнула и, вырвавшись из рук Уильяма, вбежала в комнату и прыгнула на кровать как была – в свадебном платье и с букетом в руках.

Уильям смотрел на нее, потеряв дар речи.

– Нам устроили настоящий кошачий концерт, Уильям. Быстро ложись на кровать. Ах, милый, мне всегда так хотелось, чтобы мою свадьбу отпраздновали по-настоящему. А какая же свадьба без кошачьего концерта для новобрачных?

Уильям покачал головой, чтобы прийти в себя. Он сел на кровать и обнял Виолу. Ему приходилось видеть кошачьи концерты, но он никак не думал, что такой концерт устроят ему, потому что их устраивают только в том случае, если к молодым хорошо относятся окрестные жители. Одно дело – есть и пить выставленное им угощение и совсем другое, когда соседи открыто выражают свою любовь и одобрение.

Как и следовало ожидать, шум нарастал и сосредоточился в компаунде, перейдя во двор, так что Уильям уже с трудом различал собственные мысли. Били в старые котелки, оглушительно трубили оркестровые трубы, пытаясь изобразить «Желтую розу Техаса».

Через некоторое, время Морган и Хэл появились в дверях, а следом за ними шли Карсон и Лоуэлл. Держась на редкость твердо после поглощенного шампанского, Хэл низко поклонился и объявил:

– Дорогие мои брат и сестра, вы должны выйти из дома и приветствовать ваших друзей.

Виола хихикнула и закрыла рот рукой. Уильям рассмеялся и привлек ее к себе.

– Братцы, делайте свое дело.

Каждый из мужчин взялся за угол кровати. Хэл проскандировал:

– Раз, два, три, взяли!

Один легкий рывок – и кровать поднялась над землей. Четверо мужчин пронесли ее через дверь, где толпились собравшиеся, и подняли кровать на плечи, как паланкин мандарина. Снова раздались приветственные крики и музыка, если подобные звуки можно назвать музыкой.

Их несли по Мэйн-стрит, а толпа распевала «Она придет из-за гор». Веселясь, их донесли до рудника, потом обратно на складской двор, все время распевая и барабаня по самым невероятным инструментам – котелкам, сковородам, щипцам и ложкам – все пошло в ход. Где-то на заднем плане гудели мексиканские трубы и завывали китайские дудки.

Желающих понести кровать оказалось очень много. Больше всего Виола боялась, как бы не свалиться со своеобразного ковра-самолета, потому что друзья отталкивали друг друга, чтобы только подержаться за кровать.

Хэла и Моргана постепенно оттеснили, но они вернулись с котелками и присоединились к серенаде.

А Виола, прислонившись к мужу, весело посмеивалась. Уильям прижимал ее к себе на случай, если кто-то из носильщиков поскользнется, и радовался одобрению соседей. А если у кого-то из мужчин хватало глупости прикоснуться к новобрачной, он наталкивался на сердитый взгляд Уильяма.

Наконец толпа повернула к входу в компаунд и остановилась в нерешительности.

– Дорогие друзья, – крикнула Виола, – что мне делать с вашими цветами?

– Бросайте сюда! Нет, сюда! Мне! Вот сюда! – раздались ответные крики.

Кровать накренилась, Уильям крепче прижал к себе жену – кое-кто попробовал показать, куда, по его мнению, она должна бросить цветы. По общему согласию кровать поставили на землю, и носильщики отошли, чтобы смотреть, как Виола бросает цветы.

– Помоги же мне! – прошептала она, обратившись к мужу.

Уильям удивленно поднял брови и помог ей встать на кровати. Она смерила взглядом окружающую их толпу, все еще выкрикивающую свои предложения, и бросила букет вдоль улицы, той незамужней женщине, что стояла дальше всех.

Послышался рев толпы.

– Парни, кто женится на ней? – крикнул кто-то.

– Сами договоритесь, ребята, – крикнул в ответ Морган. – Кто хочет танцевать?

Толпа криком выразила одобрение и бросилась на складской двор. Уильям соскочил с кровати, подхватил Виолу на руки и убежал в компаунд, прежде чем кто-нибудь успел передумать и снова завести кошачий концерт. Как ни весело во время устроенной для них забавы, Уильяму хотелось остаться наедине с женой.

Он захлопнул за собой входную дверь, и несколько увальней одобрительно заулюлюкали им вслед.

Виола хихикнула и положила голову ему на плечо. Розы из ее венка щекотали ему щеку.

– А ты не хочешь их пригласить? – пошутила она.

– Нет, пусть найдут себе женщин. Хорошенького понемножку, женушка. Одобрение общества – вещь хорошая, но, черт побери, не всегда необходимая.

И он закрыл ей рот крепким поцелуем.

Плечом он открыл дверь спальни, не слишком, впрочем, уверенно, не зная, что он там увидит. Теперь все было в полном порядке. Мебель стояла на своих местах, везде горели свечи. Постель усыпана розовыми лепестками, так же как и персидский ковер. Каждый столбик кровати украшал сноп пшеницы. Так по старинному ирландскому обычаю молодоженам желали плодовитости.

– Ах, как красиво! – проговорила Виола.

– Вот жилище моей любимой сказочной королевы. Клянусь, что я сделаю все, лишь бы ты была счастлива.

– Ты просто люби меня всегда, как я люблю тебя, то mhuirnin, – прошептала Виола.

Сердце Уильяма перестало биться. Ради него она даже заговорила не по-английски.

– Ты уже говоришь по-гэльски?

– Капельку. Макбрайд перевел для меня несколько слов, таких как «милый». – Она очаровательно покраснела, ее синие глаза стали огромными. – Мне очень нравится, как ты говоришь на своем языке. Я надеюсь, что ты станешь говорить на нем больше, если я буду тебя поощрять. Может, настанет день, когда мы научим твоему родному языку наших сыновей.

– Моя жена, ты слишком хороша для меня. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Я люблю тебя.

И он опустил ее на кровать. Наклонившись, он обвел пальцем ее лицо под серебристо-золотыми волосами и венцом из роз. Ее огромные темно-синие глаза, лицо, чистое и ясное, как у сказочной девы, податливые губы, которые так пылко встречали его рот и все остальные части его тела.

– Mo mhuirnin, – прошептал он, и его загрубелый палец скользнул под шелк ее платья.

– Уильям, – прошептала она в ответ. Ее пальцы запутались в его волосах, а дыхание стало прерывистым.

Он задрожал и снова поцеловал ее. Прошли долгие мгновения, прежде чем он принялся умело раздевать ее.

Она стонала, выгибалась ему навстречу, всхлипывала, называла его по имени. А он улыбался, радуясь, что теперь много лет будет вызывать у нее восторг. Наверное, Сара права, Виоле нужно только немного потолстеть, и она сможет зачать ребенка. Но он не спешил. Лучше сохранить ее, чем рисковать ее жизнью ради детей.

Он небрежно отбросил ее свадебное платье на стул.

Виола проворчала что-то похожее на возражение.

– Ты что-то сказала, дорогая?

– Ничего важного, – вздохнула она и провела рукой по его спине. – Только вот мне кажется, что ты слишком разодет для такого случая.