— Вика. — Тихо ответила я, глядя в ее приятное лицо.

Он слегка нахмурилась и в глубоких серо-зеленых глазах промелькнула неуверенная тень узнавания, но тут сбоку ее окликнула мать побитого. Наталья, сунула подмышку папку, быстро выудила из клатча портмоне и извлекая несколько купюр, пошла в ее сторону.

Тем временем Адриан приседал на корточки, чтобы в него врезался маленький вихрь, крепко обнимающий отца за шею. Он осторожно ее приобнял и на мгновение прикрыл глаза, но я увидела. Тоску. Облегчение. Щемящую нежность и бесконечную теплоту.

— Это Вика, моя подруга, я тебе про нее рассказывал. — Мягко отстраняя от себя дочь, улыбнулся и перевел взгляд на меня.

— Я тоже Вика, здравствуйте! — широко улыбнулась она, блеснув любопытством в омуте изумрудных глазищ, а когда я негромко произнесла «привет» и улыбнулась в ответ, она кивнула и снова посмотрела на Адриана, негромко и быстро проговорившего ей:

— Скажешь маме, что я тебя поругал. Ну-ка, лицо грустное сделай, она смотрит, — Адриан головы не повернул, но, как и всегда все видел. Я оглянулась. Наталья, стоявшая метрах в пяти, действительно смотрела на них, ожидая, пока мама мальчика успокоит его. Адриан, серьезно глядя в очень правдоподобно печальное лицо дочери, протянул руку, как будто поправляя ей кофточку, и слегка нажал пальцем на солнечное сплетение, — в следующий раз вот сюда бей кулаком. Как я тебя учил, с размаха. Чего ты его за волосы таскала?

— Он Пеппу у меня забрал, а я не разрешала ее трогать и стала отбирать, а он ей глаз оторвал. — Сообщила Вика, все так же старательно удерживая невеселую мину. — У него волосы длинные, прямо как у девочки, а девочек надо бить как девочек.

— Логично. — Одобрительно кивнул Адриан. — Но мы с тобой помним, что драться это плохо, а защищаться?..

— Это хорошо. Я защищалась. — Едва сдерживая смех, жадно глядя ему в глаза, с готовностью отозвалась она.

— Умница. Если мама ворчать будет, то кивай и молчи. Потом скажешь, что защищалась, но только если спросит, почему ты его била. А до этого просто грустно кивай. Вот, именно так, да, молодец.

— Папа, можно газировку? Немножечко. Глоточек и я сразу тебе отдам, — решив не упускать возможность расширить список тайн заговорщиков, тронув его за кисть и с любопытством посмотрела на меня, чтобы удостовериться, что я могу быть посвящена в тайну братства и не сдам их с потрохами маме.

Я улыбнулась, давая гарантию что нет, и она проникновенно посмотрела в глаза отца, крепче сжимая его кисть. Я почувствовала, как слегка ускорилось сердцебиение. Умна. Предприимчива. Эффективно мыслящая. Папина дочка.

— Давай апельсиновый сок? — Чуть прищурившись, полуулыбаясь, глядя в такие похожие глаза предложил он. — Настоящий. Вроде там на фудкорте еще яблочный делают… или коктейль из мороженого с вишней?

— Коктейль. — Незамедлительно покивала она.

— Сходи. — Повел подбородком в сторону камрада, стоящего в паре шагов в стороне и успешно мной позабытого. Он немедля пошел на выход, а Адриан спросил у Вики, — и где твой военный трофей? Ее надо подлечить. Глаз же оторвало в битве.

Вика звонко рассмеялась с удовольствием глядя на улыбающегося Адриана, и, высвободившись из его все еще приобнимающих ее рук, торопливо направилась обратно к лабиринту.

Я проводила ее взглядом и натолкнулась на Наталью, спокойно ожидавшую надвигавшуюся на нее крылатую опасность в виде чуть ли не матерящейся курицы, к которой прижимался почти уже не ревущий сын. Она грозно шагала к Наталье с громкими претензиями, что нужно воспитывать детей и объяснять, что драться нельзя. Когда остановилась в шаге от нее, у меня в голове мелькнула дичь, что Наталья ее сейчас с вертухи вырубит. Адриан после инцидента в ресторане создал у меня прямую ассоциацию с подобным обманчиво ровным выражением лица и спокойствием во взгляде. Но нет, его бывшая жена предпочитала гасить конфликты вербально и с непоколебимой логикой. Протянув купюры разозленной женщине, вежливо сказала:

— Я приношу вам свои извинения. Возьмите. Купите сыну такую же игрушку, чтобы он не попрошайничал и не нарывался, не понимая слова «не разрешаю» и «верни». Нет, не возьмете? Ну и бог с вами. — Наталья опустила протянутую руку и вопросительно приподняла бровь, — что-то еще?

Она неразборчиво буркнула, предварительно стрельнув взглядом на меня и Адриана, внимательно глядящих на нее, но на скандал не осмелилась. Развернулась и ушла. Наталья подошла к нам, убирая купюры обратно в портмоне и подняла взгляд на Адриана.

— Саша вечером освободится, если что, заберет, — спокойно глядя в его глаза произнесла она, — у меня с этой конференцией до шести вырваться вообще никак. — Перевела на меня взгляд и, улыбнувшись, пояснила, — я кардиолог, вынуждена соблюдать медицинские ритуалы — ходить на бессмысленные мероприятия и делать на них умный и заинтересованный вид.

— Я вас помню. — Кивнула я, стараясь удержаться от того, чтобы прикусить губу. — Год назад, "БиМед", я у вас обследовалась, вы мне профилактику готовили.

"БиМед" одна из ведущих кардиологических клиник, частная, очень дорогая, с непревзойдунными спецами.

— О… — она немного нахмурилась, пристальнее вглядываясь в мое лицо. — Да. Я все думаю, почему мне ваше лицо кажется таким знакомым. У вас фамилия немецкая…

— Гартман.

— Да. Я вспомнила. — Кивнула, в ее взгляде нерешительность, она посмотрела на безэмоционального Адриана, глядящего на меня, взвешивая, стоит ли при нем задавать вопрос. Все же рискнула и с едва ощутимой долей участия и с максимальной тактичностью спросила, — сейчас у вас все хорошо?

— Да, вполне. — Негромко отозвалась я.

Наталья внимательно глядя на меня, осторожно, опасаясь задеть за живое, негромко произнесла:

— Виктор Григорьевич сейчас в отпуске и через два месяца в Питер собирается перебраться. — Достала из клатча блокнот и ручку, быстро написала мобильный номер и протянула мне оторванный лист. Который я взяла онемевшими пальцами, — мой телефон, если что, набирайте, я с ним поговорю, он примет в любое удобное для вас время.

— Да, спасибо, Наталья. Пока все хорошо. — С трудом сглотнула, глядя на нее.

И мысленно склоняя голову перед ней в благодарности. Потому что Виктор Григорьевич — профессор и ведущий специалист их клиники обследовал меня после выкидыша. И она об этом тоже помнила. Бывшая жена Адриана была тем человеком, который наливал мне виски после моей истерики, когда я осознала, что Виктор Григорьевич тоже будет говорить, что велено Артемом, и, отводя взгляд, он тихо подтверждал то, что написано в эпикризе. Даже не пытаясь скрыть, что он лжет и попросив Наталью Романовну принести мне успокоительные, дрогнувшими пальцами закрыл результаты обследований, не глядя на меня. Она не принесла успокоительные. Отвела меня в свой кабинет и плеснула виски, прикурив у окна, украдкой вытирала слезы со своего лица, пока я гасилась крепким бухлом, сжавшись на углу ее дивана, сорвано всхлипывая и глуша стоны от разносящей в щепы боли. Сейчас я поняла, почему она плакала и курила. Их дочери тогда было… четыре года и семь месяцев. Мать родившейся дочери пропитывалась болью матери потерявшей сына. Сейчас я за плечом Адриана и больше никто не вынудит врачей лгать, потому она сказала именно это и именно так. Я отвела взгляд, она тоже. Адриан с каменным ебалом молчал рядом.

Она кашлянула, очевидно, тоже вырываясь из того дерьмового дня и посмотрела на Адриана, стоящего рядом с нами и глядящим мне в лицо. Быстро проговорила, достав мобильный и набирая сообщение:

— Я до шести, постараюсь пораньше. Документы подписала, все собрала. — Наташа протянула ему папку, которую взял и оглянулась на лабиринт, выискивая взглядом дочь и подзывая ее жестом. — Фигню химическую ей не покупайте, только аллергия сошла. — Присела на корточки, обняла Вику и, чмокнув ее в щеку, серьезно глядя в ее глаза произнесла, — слушайся папу и тетю Вику, не хулигань. И не бей слабых и глупых, сколько раз говорила. Хорошо?

Она покивала серьезно глядя ей в глаза и, получив коктейль принесенный камрадом, поблагодарила его и направилась к зоне столов с диванами придирчиво разглядывая пострадавшую плюшевую свинью. Адриан отвел от меня взгляд, передал папку камраду, направившемуся на выход и снова посмотрел на меня, упрямо глядящую в сторону. Все сопоставил и понял. Хули, умный же. Перевел взгляд на Наталью, отвечающую на пришедшее сообщение и ровно произнес:

— Могут позвонить с консульства, хотя не должны. Визу сегодня-завтра откроют. Я думаю, там останемся дня на три, не больше. По времени вылета скажу как точно известно станет, мы заедем за Викой.

— Угум, я поняла, — кивнула она и, посмотрев на меня, вежливо улыбнулась, — до свидания.

Я попрощалась и она пошла на выход, а мы к столу, где сидела его дочь, сучившая ногами, потягивающая коктейль и пытавшаяся приделать оторванный глаз игрушке. По дороге, пытаясь отвлечься, я хотела с ехидством спросить, но получилось неуверенно:

— Наталья правда назвала тебя Яшей, или мне послышалось?

— Адрияша. — Едва заметно усмехнулся, — сначала называла так, когда конфликтовали, потому что меня это раздражало. Потом я перестал обращать внимания, а у нее вошло в привычку. Не смей так говорить.

— О, я придумаю что-то поинтереснее. — Прыснув, пообещала я.

— Не сомневаюсь, жирный кот. — Кивнув, улыбнулся, отодвигая для меня стул.

И внутри стало чуточку спокойнее.

Он знал о ней все. Расспрашивал о садике, подготовке к школе, двух ее ухажерах, которые никак не добьются ее сердца «потому что они же глупые, папа! Женя читать не умеет, а Ярик и считать даже, ты представляешь! Мне не о чем с ними разговаривать».

Она отвечала развернуто, рассказывала о подругах, опечалилась, что одной ее знакомой во дворе купили лабрадора, а ей мама не разрешает, потому что у Вики аллергия на шерсть. На предложенный Адрианом выход, изумленно на него посмотрела: «нет, не покупай, зачем мне лысая собака, папа? Это же не собака совсем, а сплошная психическая травма!» и оглянулась на рассмеявшуюся меня в поисках поддержки, я покивала и она поинтересовалась, были ли у меня собаки и какие, раз я тоже считаю лысых собак психическими травмами. Я когда-то очень хотела ньюфаундлера, о чем ей и сказала. Артем верещал, что он нас сожрет, и все мои увещевания, что это добрейшей души порода не дали результата, он подарил мне йоркширского терьера, но душой я к нему не прикипела и отдала дочери знакомой. Разумеется, об этом умолчала. Вике стало интересно кто такой ньюфаундлер и мы с ней залипли на картинках и видео в интернете. Я чувствовала, что Адриан смотрел. Что улыбнулся. Мягко и тепло. Вика, после очередного видео твердо заключила, что станет врачом и изобретет лекарство от аллергии на шерсть, потому что ей нужен ньюфаундлер. Два. А лучше питомник.

— Какие у Вики глаза, дочь? — полуулыбаясь глядя на нее негромко спросил Адриан.

Я перевела взгляд на Вику, задумчиво прищурившуюся и спустя секунду уверенно заявившую:

— Возле зрачка ярче чем по ободку радужки, золотистые крапинки везде. Правый зеленее, а левый близко к голубому, и снизу и сбоку треугольнички с серым оттенком. — Она улыбнулась и отпила коктейль, — у вас красивые глаза, тетя Вика.

Меня ввело в ступор то, что ребенок вполне себе ориентируется в понятиях зрачок и радужка. И озадачило то, что она сказала. Я цвет своих глаз представляла однотонным.

— Э… спасибо, — негромко произнесла я. Вика фыркнула и, спросив у Адриана разрешения, умчалась на площадку, пока я со скрипом обмозговывала, как бы у нее корректно спросить, почему она так сказала о цвете. Перевела взгляд на Адриана пригубившего кофе и глядящего вслед дочери.

— Природа забавно компенсирует детям патологии родителей. — Негромко произнес он. — Она тетрахромат. Видит намного больше оттенков, чем обычный человек. Это результат генетической аномалии, которую спровоцировала, скорее всего, моя дефективная икс-хромосома. У человека есть три вида фоторецепторов, они различают красный, зеленый, синий и их спектр. У меня хромосомное нарушение и из-за него я вижу только два цвета. Для меня мир тусклый и довольно удручающий. Тетрахроматы имеют четыре вида светорецепторов и цветочувствительность у них на порядок выше. Они видят оттенки, которые не может различить обычный человек. У них мир ярче, чем для остальных. И, судя по словам Вики, гораздо красивее. Хотя… в сколькой брендовой одежде Наталье пришлось разочароваться, потому что Вика видела, что шмотье сшито из разных кусков ткани — оттенки различаются. Например, рукав другого цвета. Однажды брюки оказались из разной ткани, что, конечно, не укрылось от Вики. «Мама, у тебя штаны как у клоуна, разноцветные» — и костюм за баснословную сумму так и не был никогда одет… Одна слишком много видит, другой нихрена не видит… — Меня пробило навылет от его явно безотчетной полуулыбки. Простой, спокойной и очень красивой. Но очень краткой. Он снова стал непроницаем. Хотя, нет. Расслаблен. Спокоен. Просто без эмоций. — В супермаркетах и детских магазинах у Вики начинает болеть голова, говорит, как на помойке, все смешивается и слишком яркое. Или глаза начинают болеть из-за некачественного освящения, знаешь, вот по типу такого, как в старых больницах. Свои минусы есть у всего…