—Я думаю, ближе к их рубежу. — Хейли пожала плечами под удивленными взглядами новоявленных расследователей. — Моя голова забита всякими бесполезными сведениями. Мне кажется, это модный тогда силуэт «песочные часы». Наша... наше привидение хотя и очень худое, но, по-моему, стиль тот самый. «Беззаботные девяностые»[28].

—Хорошо, мы это проверим. — Стелла ввела запрос и запустила поиск.

—Ой, мне надо в туалет! Пожалуйста, не найдите ничего важного до моего возвращения.

Хейли покинула комнату так стремительно, как только позволяло ее положение.

Стелла просмотрела список предложенных сайтов, выбрала женскую моду девяностых годов позапрошлого века, стала читать и проглядывать картинки.

—Поздневикторианский стиль. Силуэт «песочные часы». Здесь платья более элегантные, но идея вроде та же. — Она перешла к концу десятилетия и дальше, к началу двадцатого столетия. — Нет, смотрите, эти рукава гораздо шире в плечах, а лифы повседневных платьев чуть свободнее. — Стелла пролистала виртуальные странички назад. — Восьмидесятые не подходят из-за турнюров. Думаю, Хейли права. Это девяностые.

Провидица вернулась почти бегом.

—Восемьсот девяностые? Значит, я выиграла очко?

—Не спеши. Если она была служанкой, — напомнила Роз, — то вряд ли одевалась по последней моде.

Хейли замахала рукой, будто стирая счет с доски.

—Даже в этом случае мы могли бы ограничиться периодом между тысяча восемьсот девяностым и... тысяча девятьсот десятым? — предположила Стелла. — Если возражений нет и нашему привидению лет двадцать пять, значит, она родилась где-то между тысяча восемьсот шестьдесят пятым и тысяча восемьсот восемьдесят пятым годом. — Стелла вздохнула. — Слишком большой период и слишком большая погрешность.

—Волосы, — подсказал Дэвид. — Даже если она была служанкой и носила одежду с чужого плеча, что мешало ей модно причесываться?

—Отлично. — Стелла снова застучала по клавишам, выбирая сайты. — Есть. Девушки Гибсона[29], прически а-ля помпадур, вернувшиеся в моду после тысяча восемьсот девяносто пятого года. Допустим, наше предположение верно и она действительно причесывалась по последней моде, тогда мы сужаем временной отрезок. Скажем, от тысяча восемьсот девяностого года до тысяча восемьсот девяносто пятого или девяносто восьмого, если она не поспевала за модой. Тогда получается, что она умерла в указанном десятилетии и, как нам всем кажется, в возрасте от двадцати двух до двадцати шести лет.

—Давайте посмотрим нашу семейную Библию, — предложила Роз. — Сразу станет ясно, умирали ли в указанном десятилетии женщины Харпер — урожденные или в замужестве — этого возраста.

Она подтащила к себе толстенный фолиант в черном кожаном переплете с пышным тиснением, перелистала его до семейной генеалогии. Кто-то — Стелла подумала, что сама Роз, — тщательно стер пыль и смазал переплет растительным маслом.

—Первая запись относится к тысяча семьсот девяносто третьему году — это брак Джона Эндрю Харпера с Фионой Макрой. Затем следуют записи о рождении их восьмерых детей.

—Восьмерых? — Хейли широко распахнула глаза и прижала ладонь к животу. — Боже милостивый!

—И не говори! Шестеро дожили до зрелого возраста, женились и вышли замуж, и плодились, плодились, плодились... — Роз осторожно переворачивала страницы. — Вот несколько девочек, родившихся в браках Харперов между тысяча восемьсот шестьдесят пятым и семидесятым годом. А вот некая Элис Харпер Дойл, умершая родами в октябре тысяча восемьсот девяносто третьего в возрасте двадцати двух лет.

—Какой ужас!.. — прошелестела Хейли. — Она была моложе меня...

—И уже родила двоих, — уточнила Роз. — До Маргарет Зангер[30] женщинам жилось нелегко.

—Она могла жить и умереть в этом доме? — спросила Стелла.

—Вполне. Элис вышла замуж за Дэниела Фрэнсиса Дойла из Натчеза в тысяча восемьсот девяностом году. Мы можем проверить ее свидетельство о смерти. В нашем временном отрезке умерли еще три женщины, но неподходящего возраста. Так, так... Элис — самая младшая сестра Реджинальда Харпера. У него было еще две сестры и ни одного брата, а потому он унаследовал дом и имение. Между рождением Реджи и каждой из его сестер большие промежутки... Видимо, были выкидыши.

Хейли тихо ойкнула, и Роз внимательно посмотрела на нее.

—Я не хотела тебя пугать.

—Ничего, все в порядке. — Хейли глубоко вздохнула. — Реджинальд был единственным сыном на этой ветви семейного древа?

—Да. Множество кузенов, и имение могло перейти к одному из них, если бы он не оставил сына. Однако... после нескольких дочерей в тысяча восемьсот девяносто втором году у него родился сын.

—А его жена? — вмешалась Стелла. — Это может быть она?

—Нет, супруга Реджи дожила до тысяча девятьсот двадцать пятого года.

—Тогда повнимательнее присмотримся к Элис, — предложила Стелла.

—И постараемся разузнать о прислуге того периода. Вполне естественно предположить, что, пока жена вынашивала очередного ребенка, Реджинальд развлекался с кем-то из горничных или нянь. Он же был мужчиной.

—Эй! Пожалуйста, без обобщений, — возмутился Дэвид.

—Прости, милый. Позволь уточнить, он был Харпером и жил в то время, когда мужчины определенного положения имели любовниц и без зазрения совести спали со служанками.

—Вот так-то лучше, но ненамного.

—Мы абсолютно уверены в том, что он и его семья жили здесь в интересующий нас отрезок времени?

—Видите ли, Стелла, в Харпер-хаусе всегда жил кто-то из Харперов, и если я правильно помню свою семейную историю, именно Реджинальд заменил в доме газовое освещение электрическим. Он жил здесь до самой своей смерти в... — Роз сверилась с фолиантом, — в тысяча девятьсот девятнадцатом году, и дом перешел к его сыну, Реджинальду-младшему, который женился на Элизабет Харпер Макиннон, своей пятиюродной сестре, в тысяча девятьсот шестнадцатом году.

—Итак, мы должны уточнить, скончалась ли Элис здесь и не умерла ли в доме примерно в то же время служанка подходящего возраста, — Стелла записала в блокноте направления поиска. — Роз, вы знаете, когда начались эти... — не вижу определения лучше, чем предложил Дэвид, — явления?

—К сожалению, нет, и повторюсь, теперь мне это кажется очень странным. Я должна бы знать о ней гораздо больше. Семейная история Харперов передается устно и письменно из поколения в поколение, а я практически нечего не знаю о привидении, которое отец называл новобрачной Харпер и которое больше столетия слоняется по дому.

—Но что-то же вы о ней знаете?

—Я знаю, как она выглядит, знаю песенку, которую она поет. Я видела ее в детстве, когда она приходила в мою комнату петь колыбельную точно так же, как, по преданию, пела для предыдущих поколений. Меня это... успокаивало, потому что она была ласковой. Я пыталась заговорить с ней, но она никогда не отвечала. Просто улыбалась. А иногда плакала... Спасибо, милый, — поблагодарила Роз Дэвида, подлившего ей кофе. — Я не видела ее всю свою юность, да, пожалуй, почти и не вспоминала о ней. Мне было не до нее. Однако я прекрасно помню, как снова встретила ее после большого перерыва.

—Не томите, — взмолилась Хейли.

—Это произошло в конце июня, вскоре после того, как мы с Джоном поженились. Мы жили здесь. Была одна из тех летних жарких ночей, когда воздух похож на горячее мокрое одеяло. Я не могла уснуть и вышла в сад. Мне было не по себе, я нервничала... Надеялась, что забеременела. Я хотела... мы хотели ребенка так сильно, что я не могла думать ни о чем другом. Я сидела на старинном тиковом диване-качалке, смотрела на луну, мечтала и молилась о том, чтобы это оказалось правдой. Мне было всего восемнадцать лет.

Роз тихонько вздохнула. Хейли тоже.

—В общем, пока я сидела там, появилась она. Я не видела и не слышала ее приближения. Она просто вдруг оказалась на садовой дорожке. Стояла и улыбалась. Что-то в ее улыбке подсказало — я даже ни на секунду не засомневалась, — что ребенок уже живет во мне. Я расплакалась от счастья и через пару недель ехала к врачу, точно зная, что беременна Харпером.

—Как трогательно!.. — Хейли смахнула с глаз слезы. — Как мило...

—В следующие годы она появлялась каждый раз в самом начале беременности, когда я еще не знала наверняка, но, увидев ее, понимала, что у меня будет ребенок. Когда самый младший из моих мальчиков достиг подросткового возраста, я перестала видеть ее регулярно.

—Ее связь с детьми очевидна. — Стелла подчеркнула в своих записях слово «беременность». — Призрак видят дети, женщины с детьми и беременные. Теория смерти в родах выглядит очень правдоподобно. — Она вздрогнула. — Прости, Хейли! Глупое замечание...

—Я поняла, что вы имели в виду. Может быть, это Элис. Может быть, она просто хочет, чтобы все узнали, кто она.

Стелла взглянула на коробки и книги.

—Ну что же! Приступим.


* * *

В ту ночь подсознание, насыщенное призраками и загадками, вновь погрузило Стеллу в сон с синим георгином, упрямо растущим в самом центре клумбы в идеальном саду. Она услышала незнакомый голос:

— Цветок, выросший в неположенном месте, — сорняк.

—Да, конечно, — прошептала Стелла. — Но он такой красивый, сильный, живой.

—Так кажется поначалу, однако впечатление обманчиво. Если оставить его здесь, он изменит все вокруг. Он все захватит, он испортит все, что ты создала. Все, что у тебя есть. Неужели ты рискнешь всем ради одного ослепительного цветка? Цветка, который погибнет от первых же заморозков!

—Я не знаю. — Рассматривая сад, Стелла потирала предплечья, покрывшиеся мурашками от смутного предчувствия беды. — Может быть, изменить планировку и использовать его как фокусную точку?

Прогремел гром, небо потемнело, как в тот грозовой вечер, когда она стояла у окна своей кухни... И горе, которое она чувствовала тогда, снова пронзило ее сердце, будто ножом.

—Чувствуешь? Хочешь почувствовать это снова? Хочешь ради него снова чувствовать такую боль?

—Я не могу дышать... — Стелла упала на колени, не в силах выдержать разливающуюся по телу боль. Я не могу дышать... Что со мной происходит?

—Запомни это. Подумай об этом. Твои дети ни в чем не виноваты... Срежь его! Выкопай его, пока не поздно! Неужели ты не видишь, что он хочет задушить все вокруг? Неужели ты не видишь, как он крадет свет? Красота может быть отравой.

Стелла проснулась, дрожа от холода, с бешено бьющимся сердцем, разрывающей тело болью.

И поняла, что не была одна даже во сне.


13

В следующий выходной Стелла повезла сыновей в зоопарк, где они должны были встретиться с ее отцом и Джолин. Уже через час мальчишки бегали по парку с надувными шарами и мороженым в сладких вафельных рожках.

Стелла давно смирилась с тем, что главное дело жизни дедушек и бабушек — баловать внуков, и раз уж судьба подарила ее сыновьям лишь один комплект, отец и Джолин получили полную свободу действий.

Когда компания взяла курс на террариум, Стелла передала бразды правления отцу.

—Ваша мамочка всегда боялась змей, — заговорщически сообщил Уилл мальчишкам.

—И не стыжусь в этом признаваться. Идите, я подожду вас здесь.

—Я составлю тебе компанию. — Джолин поправила светло-голубую бейсболку. — Лучше я побуду со Стеллой, чем с каким-нибудь удавом.

—Девчонки... Что с них взять. — Уилл обменялся с внуками взглядами, полными превосходства. — Мужчины, вперед!

Стелла и Джолин устроились на ближайшей скамейке.

—Папа так чудесно, так естественно ведет себя с ними. Я очень рада, что мы теперь живем неподалеку и они могут часто видеться.

—Мы счастливы не меньше тебя. Честное слово, Уилл в последние дни сам вел себя как ребенок, не мог дождаться встречи. Он безумно гордится вами троими.

—Мы многое упустили, пока я росла.

—Зато сейчас прекрасно наверстываете упущенное.

Стелла покосилась на Джолин.

—Ты никогда ни словом ее не упоминаешь. Никогда не осуждаешь.

—Дорогая моя, за последние двадцать семь лет я прикусывала язык столько раз, что удивляюсь, как он вообще уцелел.

—Почему?

—Ну, милая... Что еще остается делать второй жене, да еще и мачехе? Ты сильная, умная, порядочная, растишь двух самых красивых, умных и обаятельных мальчиков в мире. Зачем осуждать ее?

«А она тебя осуждает», — подумала Стелла.

—Я когда-нибудь говорила тебе, что ты — самое лучшее, случившееся в жизни папы?

Джолин мило порозовела от смущения.

—Может, раз или два. Но я ничего не имею против повторений.

—Тогда добавлю, что и для меня ты — один из лучших подарков судьбы. И для детей.