Говард Фаст - Синтия

Респектабельные отдыхающие с Пятой авеню не могли пробиться ближе к месту действия и смотрели со сдержанным неодобрением издалека, задавая полицейским вопросы, почему такое допускается, но те лишь отмахивались от них, заявляя:

— Пока все тихо-мирно, пусть разгуливают, в чем хотят.

— Не видели Синтию? — в сотый раз осведомилась Люсиль.

— Ты теперь будешь задавать этот вопрос все утро? — не без раздражения спросил я. — Чего ты хочешь услышать?

— Я хочу найти кого-нибудь, кто ее знает.

— Зачем?

— Потому-то тебя они и зовут папашей, — усмехнулась Люсиль. — Дело даже не в том, как ты выглядишь. Внешне ты не похож на взрослого, но…

— То есть, как это так?

— Да, ладно, Харви, ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Ты очень даже хорош собой… Ты немножко похож на того актера — как там его зовут… Джордж Гиззард?

— Гриззард. Джордж Гриззард.

— Вот, вот. Гриззард. И ты очень даже на него похож.

Разве можно сердиться на девушку, которая улавливает в тебе сходство с красавцем-актером, хотя правда заключается в том, что если кто действительно похож на актера, так это другой актер.

— Но в душе ты старик, Харви. — Она ухватила за куртку молодого человека баскетбольного роста, в ушах у которого было по искусственной маргаритке. — Ты не видел Синтию?

— Синтию? Господи, луг большой…

— Но все-таки, видел или не видел? — не унималась Люсиль.

— Боже, она же не привязана к дереву. Мы живем в свободной стране…

— Так где она? — гнула свое Люсиль.

— Долли! — крикнул парень светло-коричневой негритянке с венком из розовых гвоздик. — Где Синтия?

Девушка с гвоздиками томно махнула рукой.

— Красота — это естественность, красота — это жизнь…

— А как насчет Синтии? — напомнил я.

— А разве ее здесь нет?

— Слушай, папаша, — сказал баскетболист, указывая на парочку, которая, обнявшись, покачивалась в такт барабанам. — Это Дэн Купер. Он со своей подругой пишет пьесу — острую, как нож хирурга, безжалостно рассекающую гнойники общества. Синтия обещала дать денег на постановку, когда они ее допишут. Так что спроси у них — они должны знать про нее.

— Спасибо, друг, — сказала Люсиль. — Я помолюсь, чтобы ты бросал без промаха. Чтобы в следующей игре ты сделал пятьдесят точных бросков.

— Спасибо, родная, — улыбнулся баскетболист в ответ.

— Ну как? — поинтересовалась она у меня, пока мы шли к драматургу.

— Просто потрясающе. Ну разве могу я жениться на такой умной женщине. Меня же прогонят, как только я рот открою.

— Ну раз ты такой глупенький…

— Увы.

Мы подошли к драматургу. У него была желтая борода, а на обеих щеках его спутницы было написано «любовь». Им было лет по девятнадцать. Когда Люсиль задала вопрос насчет Синтии, они в упор уставились на нее, потом пристально поглядели на меня. Затем молодой человек спросил:

— А что делает папаша? Кто он такой?

— В каком смысле? — не утерпел я.

— Легавый?

— Если он и легавый, то это новая модель, — сказала девушка. — Он просто куколка. Иди сюда, куколка, — обратилась она ко мне. Это были первые приветливые слова с тех пор, как я ступил ногой на этот чертов луг. Она вынула помаду и нарисовала у меня на лбу цветок с пятью лепестками. Это привлекло зевак, но толпа вокруг нас быстро рассеялась. Тогда она написала помадой на одной моей щеке «любовь».

— Харви, ты просто прелесть, — сказала Люсиль.

— Он не легавый, — заключил драматург.

— Откуда вы знаете? — спросил я его.

— Он работает в отделе расследований страховой компании, — пояснила Люсиль. — Харви, покажи им свое удостоверение.

Я выполнил ее распоряжение.

— Что случилось с Синтией?

— В понедельник она ушла из своего дома, — начал я, — Сегодня воскресенье, а от нее никаких известий.

— И вы ее за это осуждаете?

— И не думаю. Но вдруг она угодила в беду? Кто тогда будет платить за вашу постановку?

— Почему вы считаете, что с ней стряслась беда? — спросила девица.

— Послушай, папаша, — начал парень, но его подруга решительно перебила его.

— Он абсолютно прав. Кто будет платить за твою постановку? Но вы, кажется, из страховой компании? Какое отношение это имеет к Синтии?

— Она застрахована.

— Хладнокровный подход, — заметила девушка.

— Почему? — удивилась Люсиль. — По крайней мере, мы хоть пытаемся разыскать ее и помочь, если ей нужна помощь.

— Она права, — заметил Дэн.

— У вас есть какие-нибудь предположения, где она может быть? — спросил я ребят.

— Никаких. Мы целую неделю пытались ее найти. Но все без толку. Мы решили, что если уж где ее и можно встретить, то в воскресенье на этом вот лугу.

— А ее здесь нет, — сказала девушка. — Мы тут с утра.

— Спрашивали всех подряд.

— Искали ее.

— Черт побери! — воскликнул молодой человек. — Она исчезла.

— Сбежала, — сказала девушка. — Вам не случалось видеть ее папочку и мамочку? Так вот, она от них сбежала.

— Что ее интересовало? — спросил я ребят.

— Бердслей, Чарли Браун. «Виллидж войс».

— Гражданские права, — сказала девушка.

— Герман Гессе, — вспомнил драматург.

— Английские народные песни.

— Вы и правда думаете, что с ней что-то случилось? — встревожился молодой человек.

— Она еще увлекалась компьютерной службой знакомств, — сказала его подруга.

Я смутно надеялся, что в десять утра в понедельник она будет пусть с похмелья, но трезвой. Но мне не повезло. Не знаю уж, сколько успела выпить Алиса Брендон, но надралась она изрядно. Поскольку она пила водку, разило от нее не так уж сильно, но вот с равновесием дела были плохи. Увидев меня, она сказала, медленно и тщательно выговаривая слова:

— Дорогой мистер Крим. Как мило с вашей стороны снова меня навестить! Знаете, после вашего ухода, я решила, что вы похожи на Лоренса Харви, хотя он, пожалуй, будет покрасивее. Правда все дело, возможно, в том, что его тоже зовут Харви…

— Я Харви Крим, миссис Брендон, — напомнил я.

На ней было нечто розово-красно-фиолетовое. Она стала усиленно приглашать меня с ней позавтракать.

— Я уже завтракал. Но кофе выпью с удовольствием.

— А может, апельсиновый сок пополам с водкой, а? Дорогой мистер Крим, не заставляйте меня пить в одиночестве с утра.

Комната, где она завтракала, представляла собой застекленную и отапливаемую веранду, с которой открывался ландшафт — крыши и башни. Пол был выложен изразцовой плиткой, а на столике из стекла и алюминия стоял завтрак. Комната была украшена белыми и розовыми розами. Я сказал себе, что без особых усилий мог бы перенять привычки богатых людей. Я удивился вслух, почему миссис Брендон не получает от всего этого никакого удовольствия.

— Потому что мой муж — вошь, мистер Крим, — последовал ответ. — Еще вопросы будут?

Тем временем дворецкий Джонас подал ей завтрак — кофе, яичницу с беконом, колбасу — все, кроме кофе, я отклонил. Она же невозмутимо попивала свой водочно-апельсиновый напиток, ее комментарии по поводу хозяина дворецкого ничуть не смутили.

— Будут.

— Тогда придержите их, пока эта тварь не уберется отсюда. Я имею в виду дворецкого Джонаса Биддла. Не выношу дворецких вообще, а этого особенно. Это разведслужба Брендона, хотя и отличается удивительной тупостью. Ну проваливай, Джонас, да поживее.

Дворецкий удалился с непроницаемым лицом.

— Почему он это терпит? — поинтересовался я.

— Потому что ему платят, чтобы он это терпел, Харви, — заметила миссис Брендон. — Я была бы счастлива, если бы он уволился, но он терпит и терпит. Слушайте, почему вы не пьете ваш сок?

— С утра для меня это яд.

— Бедняга! Придется выпить мне, чтобы добро не пропадало. — Она взяла стакан и отпила большой глоток. — Теперь задавайте ваши вопросы, Харви.

— Меня интересуют компьютерные знакомства…

— Это еще что за чертовщина? А, вы имеете в виду компьютерные тесты на сочетаемость людей? Синтия была на этом просто помешана.

— Почему?

— Возможно, надеялась встретить человека, который полюбил бы ее, не имея понятия о том, что она дочь Э.К. Брендона. По этой же причине она взяла себе имя Джейк. Она уверяла всех в «Энн Бромли», что ее зовут Джейк. Это не случайно. Джейк — имя, которое Э.К. ненавидит лютой ненавистью.

— Но причем тут компьютер? Разве у нее не было романов с мальчиками?

— Харви, разве вы не изучали мужской рынок в наши дни? От него девушке трудно прийти в восторг. У Э.К. летняя резиденция в Грин-Фармз.

— Где это?

— Восточная часть Вестпорта, штат Коннектикут. Точнее, дом принадлежит Синтии — он достался ей от матери. Но дом скорее напоминает тюрьму, чем место отдыха. Поэтому скажите мне, ну где Синтия может встретить симпатичных ребят? Ну, где, говорите?

— Но у ее отца есть друзья, а у них дети…

— Когда-нибудь вы их увидите, и все поймете.

— А как насчет ваших друзей?

— Мои друзья — напитки, Харви. Выпейте сока!

Когда я спустился, внизу меня уже поджидал сержант Келли в твидовом костюме от «Братьев Брукс».

— Ну что теперь скажешь, Крим?

— То, что когда у нас будет полицейское государство, ты станешь вице-президентом, а лейтенант Ротшильд — президентом.

— Это было бы здорово, — отозвался Келли. — Лейтенанта давно манит Белый дом. Только не думайте, что мы играем на фантики, Харви. Четыре известные торпеды[2] присоединились к туристам, которые считают, что Нью-Йорк — Город Веселья. Это ребята из Техаса: Джек Селби, который называет себя Ринго, Фредди Апсон, он же Призрак, Малыш Билли, про которого известно, что он выполнил двадцать семь особых поручений, а также Джо Эрп, который именует себя Потомком, возможно потому, что когда не убивает по заказу, смотрит телевизор.

— Отлично. Значит, в нашем городе гости дорогие. Но стоит ли из-за этого хватать меня за рукав и пугать прямо на тротуаре.

— Никто тебя не пугает, Харви. У тебя бзик насчет полиции…

— Как у всех остальных мирных граждан, разве не так?

— У меня, например, нет никакого бзика. Но послушай! Эти четверо техасских мальчиков не имеют отношения к Синдикату. Они из банды толстяка Ковентри, а он большой человек на Юге. Штаб-квартира у него в Хьюстоне — Синдикату так проще. Ковентри оказался слишком крепким орешком.

— Я тоже помню реку Аламо.

— Не надо хохмочек, Харви.

— Что же мне еще прикажешь делать? Но может, все-таки вы с Ротшильдом отстанете от меня и почитаете детективные романы, а я займусь своим делом?

— Вот про это и разговор, Харви. Про твою работу. Вопрос в том, что эти ребята направляются туда, где находятся Валенто Корсика, а также Синтия Брендон. Может завариться хорошая каша. А лейтенант полагает, что ты с твоей ловкостью и смекалкой…

— Скажи лейтенанту, что я глуп как пробка, — огрызнулся я. Келли улыбнулся. Я повернулся к нему спиной и зашагал прочь.

У себя в офисе я появился в половине двенадцатого. Там уже меня ждала Люсиль. Мейзи Гилман в коридоре сообщила, что ко мне пришла сестра.

— А у тебя, кстати, есть сестра? — поинтересовалась Люсиль. — Я ведь знаю о тебе так мало…

— Сестра! — фыркнул я. — Вот влияние ИМКА[3]. Почему бы просто не сказать, что знакомая? Тебя что, выгнали из библиотеки?

— Во-первых, никто меня не выгонял, а во-вторых — не ИМКА, а уж скорее ИВКА[4]. И еще чувство собственности. Потому-то я и назвалась твоей сестрой.

— Значит, ты пришла.

— Ну да. А знаешь, почему? Я имею право на одиннадцать дней отпуска по болезни, а я не пропустила за этот год ни дня, и вот вчера, засыпая, я придумала кое-что и хотела было позвонить тебе поделиться, но потом решила, что коль скоро спать ты лег в нормальное время…

— Да, — перебил ее я.

— Что значит «да»?

— Это значит вот что: я понял, что тебе пришло в голову вчера на сон грядущий, но если ты будешь изъясняться вот таким образом, вся грамматика полетит к чертям.

— Какой ты злой!

— Ну так вот, ты подумала о компьютерной службе знакомств.

Она опустилась на стул и, серьезно взглянув на меня, сказала:

— Харви, у тебя потрясающая работа. Разумеется, ты сразу подумал о компьютерной службе знакомств. Мы оба об этом подумали. Но почему, скажи на милость?

— Потому что, как бы нам ни нравились скоростные шоссе, приходится ехать по пыльному проселку, если другой дороги нет.

— Ох, Харви, — рассмеялась Люсиль. — Как ты любишь яркие метафоры. Но ты неправ. Просто, если уж надо ехать по скоростному шоссе, то ты его всегда отыщешь.