— Хочу надеть его в следующее воскресенье, потому что к нам в гости приедет кюре из Шамбора. И, если ты помнишь, мама тоже будет дома.

Залаял Дюк. На улице протяжно и жалобно завывал ледяной ветер. Тошан надел картуз с наушниками, поправил шейный платок.

— Прошу тебя, будь благоразумна, Эрмин. Я люблю тебя. Ты — мое сокровище, Мукки тоже значит для меня очень много.

Он посмотрел на нее, лицо его было серьезным. Молодая женщина ощутила жгучее желание рассказать ему о своей секретной экспедиции: с такой безграничной любовью он смотрел на нее, пожалуй, только в первые дни их чувства.

— Не волнуйся, очень скоро мы снова увидимся! — пообещала она с лучезарной улыбкой.

И вот сани двинулись. Собаки, распустив хвосты, перешли на рысь. Тошан помахал рукой и отвернулся. Продрогшая молодая женщина не спешила возвращаться в дом.

«Прости! Мне так жаль!» — подумала она, и это было правдой.

Наконец она решила, что пора вернуться в тепло. Шарлотта дожидалась ее в гостиной, личико у нее было озабоченное. На коленях она держала Мукки.

— Думаю, он проголодался, — тихо сказала девочка. — Теперь пора поговорить с Мирей.

— Знаю, — отозвалась Эрмин. — Подождем до ужина. Дай мне Мукки!

— Я уже собрала чемодан, — радостно улыбнулась Шарлотта. — Эрмин, что с тобой? Ты плакала?

— Да. Тошан заподозрил неладное. Сегодня я была слишком веселой. А теперь мне грустно оттого, что я ему соврала. Мне начинает казаться, что это безумная затея.

— Ты уже не хочешь ехать? — с огорченным видом спросила у молодой женщины ее маленькая подружка.

— Конечно, хочу, не волнуйся! И уже поздно отказываться. Онезим заедет за нами завтра утром, в восемь.

Онезим, брат Шарлотты, был на двенадцать лет старше ее. Он входил в число оставшихся пятидесяти жителей Валь-Жальбера и жил в доме у региональной дороги. Женившись на Иветте, дочери тележника, этот крепкий парень теперь каждый день ездил на работу в Роберваль. Он охотно взялся за небольшую плату подвезти путешественниц на вокзал узловой станции «Шамбор-Жонксьон».

— В последний раз я видела Онезима на Рождество, — заметила девочка. — Иветта подарила мне носовые платочки. Она не такая уж плохая.

Эрмин с улыбкой кивнула. Разбитная и слишком сильно накрашенная, Иветта считалась самой большой грешницей в поселке, пока не связала свою жизнь с Онезимом Лапуантом. Жили они дружно и мирно. Сына, рожденного прошлой весной, назвали Дамазом в честь основателя рабочего поселка Дамаза Жальбера[18]. Это имя предложил молодой чете кюре из Шамбора, часто с ностальгией вспоминавший золотые годы целлюлозной фабрики.

— В каждом есть что-то хорошее, — вздохнула молодая женщина, любуясь жадно сосущим грудь Мукки.

Сказав это, Эрмин вспомнила об отце Шарлотты, Жюле Лапуанте, который покинул эти края. Она готова была поспорить, что пить он не бросил. «Пока была жива его супруга, он не злоупотреблял алкоголем, — грустно сказала она себе. — И пользовался всеобщим уважением. Он не смог справиться со своим горем и дошел до того, что стал приставать к собственной десятилетней дочке. Какой ужас!»

Эрмин нашла еще один аргумент в пользу своей завтрашней эскапады: Шарлотта тоже заслужила немного радости, тем более что девочке так хочется увидеть Квебек!

«Она очень расстроится, если я откажусь от поездки. Как хорошо, что у меня есть деньги, чтобы заплатить за номер в отеле!»

Речь шла о довольно крупной сумме, которую Лора передала в полное распоряжение дочери — своего рода аванс в счет наследства.

— Почему здесь так тихо? — спросила Мирей, входя в комнату.

Домоправительница не могла не заметить, что в последние дни Эрмин сама не своя. Она обошла окна, задергивая занавеси.

— Мирей, иди присядь с нами! — позвала молодая женщина. — Хочу доверить тебе секрет. Пообещай, что не рассердишься!

— Хм! Все зависит от того, что, за секрет!

Эрмин, не торопясь, рассказала о своих планах. Она постаралась лишний раз не оправдываться. Шарлотта слушала, время от времени кивая.

— Ба, теперь я понимаю, за что мне выпало счастье всю последнюю неделю слушать серенады! — с понимающим видом сказала домоправительница. — Ты готовилась к этому прослушиванию! Что ж, нужно приготовить вам провизии в дорогу. Поезжай в свой Квебек, притворщица! Но подумала ли ты о ребенке? Вам придется взять с собой коляску и хороший запас пеленок. Боже милосердный! В старую машину Онезима не поместится столько багажа! И уверена ли ты, что сможешь вернуться в будущую субботу? Если начнутся снегопады, поезда могут отменить. А дорога занимает двенадцать часов.

— По приезде в Квебек из отеля я сразу же позвоню мсье Дюплесси, — сказала Эрмин. — Думаю, прослушивание я вполне смогу пройти в среду. Мирей, я не собираюсь скрывать эту поездку от мужа и матери. Если я не смогу вернуться вовремя, что ж, так тому и быть.

— Так тому и быть? — ворчливо повторила за ней Мирей. — Легко тебе говорить! А ругать за то, что позволила тебе уехать, станут меня! Мадам Лора не слишком расстроится, но Тошан, боюсь, будет в ярости!

— Я все понимаю, Мирей! Но у меня есть чем его задобрить, если он слишком рассердится.

Заинтригованная, домоправительница нахмурила брови. Какое-то время она смотрела на красивое лицо молодой женщины в ореоле густых белокурых волос.

— Тебе все простят за одни только красивые глаза! — сказала она наконец. — И все же ты заставишь всех нас поволноваться. Мне остается только скрестить за тебя пальцы и пожелать удачи. Хотя крайне неосмотрительно отправляться в путешествие одной, с младенцем на руках и девочкой. Мадам Лора с удовольствием поехала бы с тобой. И все-таки, к чему такая скрытность?

— Я и сама не знаю точно, — призналась Эрмин. — Самое простое объяснение — это касается только меня. Это мой голос, и мне решать, что делать с ним в будущем. Кроме того, вполне возможно, я лучше спою, если в зале не будет ни мамы, ни Ханса.

Мирей воздела руки к небу. По правде говоря, смелость Эрмин ей нравилась.

— Сегодня на ужин вы съедите вкусного горохового супа, а завтра утром возьмете с собой теплых оладий с сахаром и бутыль-термос с кофе. Вот так история! Господи, вот так история!

Шарлотта посмотрела на молодую женщину и вздохнула с облегчением. Эрмин, которая, предвкушая новые впечатления, чувствовала приятное волнение и в то же время подспудное беспокойство, ответила лукавой улыбкой.

— Нужно сложить вещи, — сказала она взволнованно. — Идем, поможешь мне, Лолотта! Прости, Шарлотта! Боюсь, сегодня ночью я не усну…

Девочка пожала ей руку. Она была так счастлива, что верила: она сможет защитить свою старшую подругу и малыша в любых обстоятельствах.


Онезим Лапуант приехал в половине восьмого. Бледный рассвет занимался над застывшим на морозе пейзажем. Обеспокоенная сверх всякой меры, домоправительница впустила его в дом и предложила обжигающе горячего кофе.

— Я приехал пораньше, потому что мою машину нужно перед дорогой хорошо прогреть. Не хочу, чтобы мадам опоздала на поезд.

Эрмин спустилась вниз полностью одетая, с сыном на руках. Сердце ее сжималось от страха. На ней была шубка, волосы она собрала в пучок и покрыла красной шерстяной шляпкой в форме колокола.

— Возьмите мой чемодан, Онезим! Мирей, посмотри, я достаточно хорошо закутала Мукки? Если он заболеет, Тошан мне никогда не простит!

— Из одеял едва кончик носа видно! Не переживай так, твой сын крепкой породы! Ребенка индейских и квебекских кровей простуде так легко не одолеть!

Мирей нахмурилась, провожая взглядом Онезима, который в грязных башмаках стал подниматься вверх по лестнице. Из своей комнаты вышла одетая по-дорожному Шарлотта. Брат и сестра в знак приветствия обменялись улыбками.

— Ты стала настоящей барышней! — сказал Онезим. — Никогда не видел тебя в таком красивом наряде.

— Я же еду в Квебек! — с серьезным видом отвечала девочка.

— Вот оно что! — шутливо отозвался старший брат.

Быстрый обмен парой фраз — и пришло время расставаться. Эрмин поцеловала Мирей, а та, чтобы ее успокоить, ласково похлопала молодую женщину по спине. Онезим устроил чемоданы и коляску в своей машине с тихо гудящим двигателем.

«Я поступаю неосмотрительно, — думала молодая женщина. — Следовало бы дождаться мая!»

У нее комок стоял в горле, во рту пересохло. Предстоящее путешествие казалось предприятием неосуществимым.

«Какой отель выбрать? Я совсем не знаю Квебека. В сравнении с Робервалем это, должно быть, огромный город!»

Шарлотта волновалась куда меньше. Она села на заднее сиденье. И вдруг испуганно вскрикнула:

— Мимин, ты не предупредила учительницу, что я пропущу несколько дней занятий!

— О Боже, ты права! И Бетти! Бетти, как обычно, придет к нам в гости вечером!

— Я обо всем позабочусь, — обещала экономка. — Поговорю и с учительницей, и с мадам Элизабет.

Наконец машина тронулась с места. Эрмин надеялась уехать из Валь-Жальбера, не привлекая ничьего внимания, но ее планам не суждено было сбыться. Мадемуазель Лемэ с крыльца монастырской школы смотрела, как автомобиль, порыкивая мотором, зигзагами мчит по дороге. За обледеневшими стеклами она увидела лица пассажиров. Это была Эрмин и одна из ее учениц. Чуть поодаль Жозеф, с лопатой на плече, разговаривал с сыном Арманом.

— Гляди-ка, Эрмин куда-то уезжает с Онезимом! — воскликнул бывший рабочий.

— Может, ей нужно увидеться с доктором в Шамборе, — предположил подросток. В принципе, ему было все равно, куда направляется молодая женщина.

Эрмин между тем с трудом сдерживала слезы. Ей казалось, что она совершает побег. Но пришлось взять себя в руки, чтобы не огорчать Шарлотту. Онезим водил не слишком умело. Машину часто заносило.

— Простите, мадам! — говорил он. — Дорога тряская, тут уж ничего не поделаешь.

И все же на вокзал «Шамбор-Жонксьон» они прибыли целыми и невредимыми. Это был довольно крупный железнодорожный узел. Местные жители часто называли его «станция “Шамбор-Коптильня”» из-за того, что там всегда было в избытке пара от паровозов.

— Я часто езжу в Шамбор на мессу, но ни разу не была на вокзале, — заметила молодая женщина. — Как здесь шумно! Можно оглохнуть!

— Здесь и зимой и летом полно народу, — вставил свое замечание Онезим. — Сейчас помогу вам вынуть багаж.

С этого момента для Эрмин началось погружение в совершенно незнакомый мир. Суета, царившая на перроне, толпа путешественников, скрежет и рычание паровозов, — все это сливалось во впечатляющую какофонию. Эрмин вошла в здание вокзала, чтобы купить билеты. Шарлотта, неся Мукки, не без страха рассматривала шеренги вагонов, многие из которых предназначались для перевозки грузов.

Онезим огрубевшим пальцем погладил ее по щеке.

— Я очень рад, сестричка, что у тебя все так хорошо складывается. И, знаешь, я благодарен мадам Лоре. У нее доброе сердце. И у ее дочки тоже.

— Онезим, пожалуйста, никому не рассказывай, что мы уехали. Это секрет!

— Я догадался, маленькая плутовка! — отозвался он шепотом. — Иначе вас отвез бы мсье Ханс. Но меня это не касается.

Над поселком закружились хлопья снега. Пронзительный ветер со скованного льдом озера Сен-Жан тонким свистом пронизал морозный воздух; следом послышалось глухое рычание.

— Механики заливают воду в баки, — пояснил Онезим. — Чтобы поезд двинулся, нужно очень много угля и воды!

Шарлотта наморщила носик. Запахи вокзала казались ей в одно и то же время неприятными и опьяняющими. Вернулась Эрмин и заставила себя улыбнуться девочке.

— Я купила билеты, — объявила она с таким видом, словно за них ей пришлось выдержать жестокую битву. — Держите, Онезим! Было очень любезно с вашей стороны нас подвезти!

И она сунула ему в ладонь сверток банкнот. Приятно удивленный молодой человек, не ожидавший такой щедрости, счел своим долгом донести до места их багаж.

— Спасибо! Садитесь в вагон, а я вернусь за коляской!

Устроившись, Эрмин вздохнула свободнее. Она сняла шарф и посадила сына к себе на колени.

— Мукки даже не заплакал, — сказала она с улыбкой удовлетворения на устах.

— Ему нравится путешествовать, — заверила молодую женщину Шарлотта.

Несколько последующих минут они сидели молча, ощущая некоторую робость. И без того высокий и крепкий, в своей толстой меховой куртке Онезим, который ловко уложил чемоданы и детскую коляску на багажные полки, казался настоящим великаном.

— Желаю вам приятной поездки, дамы! — сказал он с улыбкой и приподнял в знак приветствия свой картуз.

Локомотив выплюнул облако пара, а за мгновение до этого послышался протяжный второй свисток.