— Дорогая, входи скорее и садись! — воскликнула при виде дочери взволнованная Лора. — Жослин только что сказал ужасную вещь! До твоего визита в санаторий он считал меня умершей. Это трагическое недоразумение. И всё из-за рассказа Анри Дельбо. Некоторые моменты он истолковал неправильно. Ты поймешь. Так вот, твой отец, скажем так, хотел меня убить, чтобы помешать мне умереть от голода, но не смог выстрелить. Он убежал из хижины. Побродив по лесу несколько дней, он вернулся и, обнаружив могилу, решил, что Анри похоронил в ней меня. Удрученный, он ушел. А потом уехал искать работу в Соединенные Штаты, верно, Жослин?

— Да, именно так все и было, — подтвердил тот.

— Только представь себе, Эрмин! — снова заговорила Дора. — Твой отец узнал, что я жива, из твоего разговора с маленьким Жорелем. Но уже накануне он понял, что ты — его дочь. Удивительное совпадение! Если бы ты не решила отправиться в Квебек, если бы не случилось аварии, мы бы не встретились сегодня! Мне тоже надо кое в чем тебе признаться. Когда в газете я увидела фотографию и ты показала мне Эльзеара Ноле, я была поражена тем, как похож этот человек на твоего отца. Я поехала в Лак-Эдуар, в санаторий, встретилась с сестрой Викторианной. Но Эльзеара Ноле там не было! Директор сказал, что этот пациент ушел, никого не предупредив. Я убедила себя, что произошло совпадение, хотя это показалось мне странным.

Эрмин смотрела на мать. Лора была очень взволнована, более того, пребывала в состоянии экзальтации, отчего казалась сама на себя не похожей. Это еще больше возмутило молодую женщину.

— Ты могла бы сказать мне, мама! — воскликнула она. — Если у тебя были сомнения в том, что первый твой муж умер, зачем выходить замуж за бедного Ханса? А вы, мсье, зачем разыграли передо мной комедию?

Эрмин охватил приступ гнева. Под тяжелым взглядом ее голубых глаз, полным невысказанных упреков, Шарден потерял самообладание.

— Я не играл комедию! — попытался он возразить. — Я был поражен, просто не осмелился поговорить с тобой. Я оставил тебя малышкой и вдруг увидел перед собой красивую молодую женщину, которая пела, как ангел, да еще у нее самой был ребенок. Я почувствовал себя презреннейшим из презренных, и вдобавок старым и больным. Можешь ли ты понять мой стыд и мою боль? Объявить, что я — твой отец, перед всеми, кто был в той столовой? Об этом не могло быть и речи. Ты имеешь право меня ненавидеть, презирать. Господи, все это так непросто! Но я хочу, чтобы ты знала, Эрмин, и ты тоже, Лора, что я пришел не для того, чтобы огорчать вас. Вы научились жить без меня, и давно. Вот только я не мог допустить, чтобы моя законная жена повторно вышла замуж, еще не став вдовой.

— И это единственная причина твоего прихода? — удивилась Лора. Лицо ее окаменело. — Ты не хотел поскорее увидеть меня, познакомиться с дочерью? Жослин, нам так много надо сказать друг другу! Ты должен знать обо мне всю правду. Много лет у меня была амнезия. В Монреале я вышла замуж за человека гораздо старше меня, Фрэнка Шарлебуа. Когда он умер, я унаследовала его состояние. Судьба жестока — незадолго до этого ко мне вернулась память. Это было три года назад. Используя свои деньги, я перевернула небо и землю, чтобы разыскать вас — тебя и наше обожаемое дитя. Сведения об Эрмин я нашла без труда благодаря монахиням из Шикутими, но ты! Ты словно исчез с лица земли! Ты не забрал свой вклад из банка в Труа-Ривьер, никто тебя не видел. В полиции на тебя досье не нашлось. Что до твоих родственников, то они даже не соблаговолили ответить на мои письма!

— Зато ответили на мои! — вмешалась Эрмин. — Я написала своим бабушке и дедушке в надежде, что они захотят со мной познакомиться, но они наотрез отказались. Они отвернулись от меня, хотя я ни в чем перед ними не провинилась. И мне было очень больно…

— От себя добавлю, Жослин, что твоя сестра, недолго думая, в письме рассказала Эрмин о моем ужасном прошлом. Так что теперь она знает все, и обо мне, и о тебе. Из-за этого письма чуть не случилась трагедия…

Лора опустила голову. Позже она расскажет своему вновь обретенному супругу о событиях, последовавших за получением письма от семьи Шарден.

«Эрмин решила умереть, сбросившись вниз с вершины водопада, но упала я, а не она. И Ханс спас мне жизнь. Бедный Ханс! Что будет с ним, когда он узнает?»

Жослин был удивлен услышанным. И искренне взволнован.

— Мне очень жаль! — воскликнул он. — Моя мать поступила дурно, из-за ее жестокосердия и ограниченности мы потеряли столько времени! Но больше всех страдала ты, Эрмин! Доченька, прости! Выслушай меня. И ты тоже, Лора, а потом поступайте как знаете. Я хочу все объяснить и сознаю всю тяжесть моих ошибок. Потом мы вместе решим, что делать. Если ты и вправду хочешь выйти замуж, Лора, нужно будет развестись. Ты же, Эрмин, сможешь презирать меня.

И Жослин стал рассказывать, Бессознательно надеясь смягчить сердце дочери, он начал с вечера, когда оставил ее на пороге монастырской школы.

— Это был самый тяжелый момент в моей жизни, — сказал он со слезами на глазах. — Ты была укутана в теплые меха и выглядела хорошенькой, несмотря на жар, изнурявший твое тело. Я все время целовал тебя, любовался тобой. Ты была моим самым дорогим сокровищем, и я любил тебя всей душой! Как ты лепетала! Я укачивал тебя, ласкал, давал тысячу обещаний, которые в будущем не выполнил, — вернуться и забрать тебя, если смогу, писать тебе письма. Сердце мое разрывалось от тоски. Лора была больна, ты тоже. Я надеялся, что монахини тебя спасут. Ты должна мне верить, Эрмин, я отдал тебя на попечение монахинь только потому, что твердо верил: это наилучшее решение. И, возможно, единственный способ спасти тебе жизнь. Но я ошибался с самого начала. Мне не нужно было бежать из Труа-Ривьер, увлекая твою мать и тебя за собой в безлюдные дикие места. Моя бедная Лора, ты никогда не жаловалась, хотя тебе пришлось мерзнуть ночами, выносить метели и голод, и, что еще хуже — припадки гнева бродячего пса, которым я тогда был.

Слушая отца, Эрмин рассматривала его лицо. У Жослина был низкий звучный голос, сейчас вибрировавший от волнения. Враждебность, в которой молодая женщина закрылась, как в панцире, понемногу таяла по мере того, как мужчина вел свой трогательный рассказ. С каждой минутой это лицо становилось ей роднее, в то время как его золотисто-карие глаза старались поймать ее взгляд и прочесть в нем прощение.

— Я дорого заплатил за мои ошибки, — продолжал он. — Самая большая из них, Лора, это то, что я считал себя убийцей. Я не мог дождаться, когда наконец скажу тебе это. Я не убил того человека, Банистера Дежардена. Десять лет назад я случайно встретил его на улице в Труа-Ривьер. Я был там проездом и на следующий день собирался уехать. Тогда он отделался несколькими швами на голове. Мы оставили его на мостовой, да, но он был не мертв, а всего лишь потерял сознание. Помнишь, как я запаниковал? Я словно с ума сошел, представляя себя в тюрьме до конца моих дней, в то время как вы с Эрмин окажетесь без моей поддержки! Как я сожалел о своей трусости! Мне следовало пойти в полицию, объяснить, что произошло, и ничего страшного бы не случилось. Наша жизнь пошла прахом из-за этого случая, из-за моего страха, что меня признают преступником. А ведь мы могли бы жить счастливо, в мире и покое. И вместе воспитывать нашу дочь. Ужас! Столько прекрасных лет потеряно безвозвратно!

Жослин неловко утер слезы, струящиеся по щекам. Лора тоже плакала. Для нее это оказалось слишком.

— Ты был невиновен? — сказала она. — Господи, это не просто ужас, это катастрофа! Она разлучила нас, а наше единственное дитя выросло, не зная своих родителей!

Эрмин растроганно смотрела на них. Она осознала масштаб их семейной трагедии.

«Мои родители! — думала молодая женщина. — Впервые я говорю эти слова, когда они оба рядом со мной…»

И она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Я думаю, вам не помешает подкрепиться, — более доброжелательным тоном сказала Эрмин. — Пойду принесу джина и печенья.

— Спасибо, дорогая, — отозвалась Лора слабым голосом. — Я совсем без сил.

Молодая женщина вошла в кухню. Неутомимая Мирей как раз чистила картошку.

— От меня что-то скрывают? С каких это пор мадам принимает в кабинете, а не в гостиной?

Она говорила шутливым тоном, но в нем слышались нотки волнения:

— Если это судебный исполнитель или нотариус, лучше, если вы мне скажете! Мадам разорилась? Меня увольняют?

— У тебя нет повода волноваться, Мирей, — ответила Эрмин. — Ты скоро узнаешь, кто пришел. Это очень близкий родственник.

— Близкий родственник, — пробормотала та себе под нос. — Рассказывай какие хочешь глупости, моя девочка, но я-то не дурочка! Происходит что-то нехорошее, вот что я думаю!

Эрмин решила, что Мирей, верная своей привычке, должно быть, подслушивала у двери.

— Ну ладно, — уступила молодая женщина. — Только не говори ничего Шарлотте и Хансу. Мой отец жив! Жослин Шарден жив! Похоже, он узнал, что мама собирается замуж, и решил приехать.

— Господи Иисусе! — воскликнула домоправительница. — Но, глядя на тебя, я бы не сказала, что ты рада!

— Года два назад я украсила цветами его могилу. Я молилась за него, а он в это время жил где-то… Мирей, мне нужен кофе, джин и что-нибудь перекусить.

— Не нравятся мне твои мысли! Эрмин, у тебя теперь есть мать и отец — чем не повод для улыбок?

— Слишком поздно, — отрезала молодая женщина. — Лучше бы он приехал, когда я жила без родителей в монастырской школе. В канун Рождества я часами смотрела на улицу Сен-Жорж и верила, что вот-вот появится упряжка, которой будет править он, мой отец. Но она так никогда и не появилась. Я зла на него, Мирей, это сильнее меня. Но если бы даже я и хотела обрадоваться, это невозможно — он болен туберкулезом.

В нескольких фразах она рассказала домоправительнице, как познакомилась с неким Эльзеаром Ноле, который, по мнению докторов, был обречен на скорую смерть. Этот человек оказался Жослином Шарденом.

— Он не мог за это время выздороветь, — добавила она. — Думаю, он пришел, чтобы попрощаться. И я не хочу привязываться к нему, если скоро мне предстоит его потерять. Но маме снова придется страдать из-за него!

— Он — твой отец, и ты обязана его уважать, — отрезала Мирей.

— Но для меня он чужой! — возразила Эрмин и расплакалась.

Домоправительница встала, вытирая руки о фартук. В порыве искреннего сочувствия она притянула Эрмин к себе.

— Моя крошка, ты совсем извелась. Я вижу, как тебе плохо. Но надо быть сильной, волнения только начинаются, помяни мое слово! Свадьбы не будет, мсье Ханс упадет с небес на землю. А тебе нужно беречь себя. Думай о хорошем: скоро приедет Тошан, на Рождество у тебя родится чудесный малыш…

— Тошан! — повторила Эрмин. — Но ведь он привезет Талу! Мы пригласили мою свекровь на свадьбу! Это же катастрофа!

И молодая женщина еще крепче прижалась к Мирей. Доброе отношение и неизменная искренность той действовали на нее успокаивающе.

В кабинете Жослин, пользуясь отсутствием дочери, затронул деликатный момент их с Лорой раздельного существования:

— Я не хочу ничего скрывать от тебя, Лора, ты моя жена перед Богом. Я считал себя вдовцом и имел связи с другими женщинами. Их было немного. Но об одной, ее звали Алин — мир ее душе! — я должен упомянуть. Это была хозяйка пансиона, в котором я жил, когда работал на лесопилке, недалеко от Ла-Тюка. Она была вдовой и сдавала комнаты, чтобы хоть как-то заработать. Мы скрывали наши отношения: ни я, ни она не хотели вступать в брак. Алин часто кашляла. Она была больна туберкулезом, и от нее я заразился. Ты уже знаешь, что я болен, иначе не жил бы в санатории.

— Я не могу ни в чем тебя упрекнуть, Жослин. Я сама, когда у меня была амнезия, вышла замуж за Фрэнка Шарлебуа. И сейчас тоже готовилась к свадьбе.

— Ты любишь этого человека? — спросил он едва слышно.

Лора не знала, что ответить. Ей не хотелось причинять боль Жослину, и в то же время она пыталась разобраться, что именно чувствует к Хансу.

— Он стал для меня нежным, приятным и терпеливым спутником, — призналась она. — Когда Эрмин уехала, я чувствовала себя очень одинокой, мне нужно было общество. По правде говоря, она не уехала, а убежала, ты ведь не знаешь всей этой истории. Жозеф Маруа, который в то время был законным опекуном Эрмин, запретил ей выходить замуж за Тошана, вернее, за Клемана Дельбо.

— Что ж, я его понимаю, — сказал Жослин. — Признаюсь, узнав о замужестве дочери, я удивился. Но почему ты согласилась на этот неравный союз? Эрмин получила образование, она могла бы стать учительницей. И это кроме того, что у нее талант к пению! Наша дочь заслуживала лучшего!

— Жослин, я запрещаю тебе говорить так! Ты осуждаешь своего зятя, хотя почти не знаком с ним! Ты можешь сказать, что он перебивается с работы на работу, что он метис, и я соглашусь. Но человек он достойный.