— У тебя могут начаться преждевременные роды, — отрезала Лора. — Ты должна быть благоразумной. Никаких прогулок! Все это время я за тебя боялась. Это же надо — отправиться в такую даль, будучи беременной!

— Мама, ты мне уже сто раз это говорила, — с укором отозвалась расстроенная Эрмин.

Обратный путь через озеро Сен-Жан оказался менее приятным. Дул сильный ветер, и лодка Пьера сильно раскачивалась. Однако это, по мнению Эрмин, никак не могло повлиять на выводы, к которым пришла приехавшая из Роберваля акушерка.

— Родовые пути уже начинают открываться, — шепнула она на ухо Лоре. — Вашей дочери следует поменьше вставать с постели, иначе ребенок может родиться до срока, и тогда ему не выжить. И хочу заметить, он очень большой. Бояться особенно нечего, и все же не спускайте с нее глаз!

Лора передала слова акушерки Тошану. Новость усугубила его и без того угрюмое настроение. После лета, проведенного вместе с Лорой, Жослин стал относиться к зятю более доброжелательно, и все же молодой метис старался встречаться с ним как можно реже. Однако это было нелегко, поскольку жили они в одном доме.

«Я не могу искать работу, я нужен Эрмин, — подумал он. — Поэтому мне придется уходить рано утром и возвращаться после ужина».

Его молодая супруга придерживалась того же мнения. Она ощущала напряжение, возникавшее в помещении, где одновременно оказывались Жослин и Тошан, и с трудом переносила его. Более того, в доме, где раньше жили одни лишь женщины, присутствие двух индивидуумов мужского пола ощущалось довольно остро: они ходили, громко топая, с грохотом спускались или поднимались по лестнице, хлопали дверями, причем каждый в свое время и в своей манере.

Вечером, как только Мирей начинала убирать со стола, Эрмин поднималась к себе в спальню. Там, сидя в окружении груды подушек, она наслаждалась обществом супруга. Они играли в карты или в шашки, а то и просто болтали.

В этот понедельник Эрмин решила попросить мать об услуге. За летние месяцы Лора сильно изменилась. Чтобы угодить Жослину, она перестала краситься и решила отпустить волосы. Ее одежда стала менее изысканной, а драгоценности, подаренные в свое время промышленником Фрэнком Шарлебуа, теперь лежали в своих футлярах. А Лора лучилась счастьем. Она была влюблена и не пыталась этого скрыть. Тошан не мог не заметить, что его тесть и теща живут в очевидном согласии. Многозначительные взгляды, нежные прикосновения — трогательные, не напоказ… Сомнения все чаще одолевали его. Какая причина и какие обстоятельства могли привести Жослина к Тале? Даже если он и жил у его матери какое-то время, Тала могла влюбиться в Шардена, но не показать ему этого. Что до него самого, то Тошан считал себя до конца своих дней связанным с Эрмин. Верность была для него обязательной спутницей сильного чувства. Исходя из его собственной логики, если тесть искренне любил Лору, он просто не мог бы вступить в связь с другой женщиной.

«И все-таки мать сказала, что ее обожгло пламя. Сравнение достаточно красноречивое», — думал он.

Лора, естественно, понятия не имела о том, какие мысли бродят в голове у зятя. Она старалась развеселить Эрмин и много времени проводила с маленьким Мукки. Мальчик начал ходить и нуждался в постоянном присмотре. Шарлотта днем была на занятиях, поэтому Лоре приходилось нелегко.

Двери монастырской школы окончательно закрылись для учеников. Мирская учительница теперь обучала детишек в одном из домов поселка[36]. То, что дети продолжали ходить в школу, не могло не радовать последних жителей Валь-Жальбера, и все же они ожидали новых бед. Некоторые с беспокойством поглядывали в сторону почтового отделения, опасаясь, что оно тоже закроется[37].

— Пусть творят, что хотят, бюрократы! — бушевал Жозеф Маруа. — Из своего дома я никуда не уеду! Я купил его на деньги, заработанные потом и кровью!

Для корыстного бывшего рабочего заброшенные огороды соседей стали поистине золотым дном. Конечно же, тыквы, овощи и фрукты измельчали, и урожаи были не те, что раньше, однако Элизабет умела извлечь пользу из собранных мужем «трофеев». Она варила варенья и консервировала плоды, пока корова Эжени, жуя траву, спокойно бродила между пустыми домами.

В такой необычной обстановке каждое семейство жило практически натуральным хозяйством. Возле красивого дома Лоры имелись насаждения молодых деревьев, розарий и небольшой пустырь. Вот его-то Жослин и решил превратить в огород. Ему пришло в голову, что можно выращивать все для кухни, не тратя на овощи ни гроша. Этот новый огород добавился к прежнему, за которым ухаживал Арман Маруа, и у супругов появилось еще одно совместное занятие: все лето Лора, надев широкополую соломенную шляпу, по вечерам поливала всходы, а Жослин полол сорные травы или вскапывал грядки.

Если бы не найденный Тошаном платок с инициалами, осень началась бы как нельзя лучше.


— Мама, если ты не против и если Мирей это не слишком затруднит, я бы хотела, чтобы ужин мне приносили в комнату, — сказала Эрмин, откладывая книгу. — Тошан составит мне компанию.

В последовавшей за ее словами тишине до странности громко тикали бронзовые настенные часы.

— Я ни в чем не могу тебе отказать, — ответила Лора, успевшая взвесить все «за» и «против». — Но твой отец расстроится. Он любит видеть тебя за столом.

— Мне жаль, — грустно сказала молодая женщина. — Но я не могу больше смотреть, как они дуются друг на друга, мой муж и мой отец. Уверяю тебя, у меня пропадает аппетит. И я не могу понять, в чем причина. Папа так ласков со мной, когда мы наедине, но стоит появиться Тошану, как он меняется до неузнаваемости.

Лора со вздохом кивнула и присела на кровать рядом с дочерью.

— Хорошо, я предупрежу Мирей. Она будет ворчать. С тех пор как она вернулась из отпуска, где всласть наговорилась со своей кузиной из Ла-Тюка, я ее не узнаю. Она без конца восхищается песнями Ла Болдюк. Скоро мы сможем похвастаться домоправительницей-революционеркой! Но Господь свидетель, я плачу ей хорошее жалованье. Она не принадлежит к классу рабочих или прочих бедняков, которые живут в нижних кварталах Квебека и Монреаля.

— Мирей — настоящий клад, — отрезала Эрмин. — И такая веселая и забавная! Придется нам терпеть ее причуды. И, мама, раз уж ты заговорила о Болдюк, я бы с удовольствием слушала записи оперных арий. Это было бы для меня хоть каким-то развлечением.

— Как тебе угодно! Но большинство записей принадлежали Хансу. Я вернула их больше десятка, когда ездила к нему в Роберваль. Слава богу, что у нас есть электрофон! Стоил он немало, поэтому, надеюсь, еще работает!

Из какой-то комнаты второго этажа донесся глухой звук удара, за которым последовал пронзительный сердитый крик: Мукки снова выпал из своей кроватки.

— Только не это! — вскричала Лора. — Наш мальчик ни секунды не сидит смирно!

И она убежала. Эрмин чуть не заплакала от досады. Необходимость постоянно лежать угнетала ее. Лора быстро вернулась с малышом на руках.

— У бедняжки шишка на лобике, — сказала она. — Мирей помажет ее мазью с арникой.

Молодая женщина лежала и смотрела, как ее мать уходит, унося внука. Несмотря на всеобщую заботу, ей казалось обидным, что ее лишили даже роли матери.


А за домом в эти самые минуты разыгрывалась драма. Жослин только что накормил собак Тошана остатками еды со стола. Оба мужчины любили животных, но это не стало поводом для сближения. Наоборот, они и здесь находили о чем поспорить. Это был как раз такой случай.

Тошан вернулся из Роберваля, куда ходил за американскими сигаретами. Длинные прогулки помогали ему развеяться. На обратном пути он решил выгулять Дюка на лугу за мельницей Уэлле. Увидев, как Жослин кормит псов мясом посреди дня, молодой метис не смог сдержаться.

— Я не просил вас закармливать моих собак! — сердито крикнул он. — Они и так за лето разжирели!

— Если вы этим недовольны, мой мальчик, то не закрывайте их на целое лето в загородке, — возразил на это Жослин. — В ваше отсутствие я гулял с ними каждый вечер. И делал это не ради того, чтобы оказать вам услугу, а ради них. Собакам не по душе сутками сидеть в сарае!

— Если они станут разгуливать по поселку, это никому не понравится, — буркнул в ответ Тошан. — У меня не было выбора. До этого года летом мои собаки бегали по лесу, там, у моей матери.

Казалось, тень красивой индианки проскользнула между ними. Смущенный воспоминаниями о Тале, Жослин повернулся к зятю спиной. Тот же не смог больше сдерживаться, так его снедало желание узнать правду.

— Минутку, мсье! — вскричал молодой метис. — Я нашел кое-что из ваших вещей!

Заинтригованный, Жослин обернулся. Тошан протянул ему не слишком аккуратно сложенный носовой платок.

— Это ваше?

— Да, — ответил Жослин без особого удивления. — Сестра Мари подарила мне шесть таких платков с моими инициалами, когда я поселился в санатории в Лак-Эдуаре. Где вы его нашли?

Мужчина с безразличным видом повертел платок в пальцах. И все же под взглядом зятя он смутился.

— Представьте себе, я нашел его за много миль отсюда, в доме моей матери, под кроватью в комнате, где обычно живем мы с Эрмин!

— Это невозможно, — пробормотал Жослин. — Я никогда там не был… Хотя нет, семнадцать лет назад мне приходилось там бывать, и вам это прекрасно известно.

Тошан не сводил с него глаз. Тесть врал — интонации выдавали его с головой. Да и выглядел Жослин как затравленный зверь.

— Я вам не верю! — сурово сказал метис.

— Да что такое пришло вам в голову? — возмутился Жослин. — Признайтесь, вам просто нравится приписывать мне бог знает какие гадости! Как мог я забыть платок в доме вашей матери? Наверное, Эрмин по ошибке взяла его с собой, когда вы уезжали. А вы раздули из этого целую историю! Ведь это всего лишь носовой платок!

Если бы Тала не поведала ему о своем разбитом сердце, Тошан, возможно, удовлетворился бы подобным объяснением.

— Вы могли отправиться к дому моих родителей, чтобы узнать, кто похоронен на вашем месте, — предположил он.

— Это последняя из моих забот, — зло отозвался Жослин.

— Я найду доказательства, — пообещал взбешенный Тошан, наставляя на тестя обвиняющий перст. — Если бы Эрмин не была вашей дочкой и если бы вы не были вдвое меня старше, я бы заставил вас признаться, уж поверьте! А теперь послушайте меня, Шарден! Сейчас я не хочу устраивать скандал, но, когда я узнаю, что на самом деле произошло, — а я это точно узнаю, — вы мне за все заплатите, и дорогой ценой! Тала страдает, моя любимая мать! Она сама не своя! И если это по вашей вине, я вас на котлеты разделаю!

Не помня себя от гнева, Тошан отступил на шаг. Потом открыл загородку и взял Дюка за ошейник.

— Передайте Эрмин, что я вернусь к ужину, — бросил он, уходя.

Жослин, который до этого стоял насупившись, вздохнул с облегчением.

— И всё из-за какого-то платка! — сердито воскликнул он. — Дьявол умеет строить каверзы…

С равным успехом он мог бы помянуть и Господа Бога, который решил наказать грешника, изменившего своей супруге. Однако он был так счастлив в своей нынешней жизни с Лорой, что приписал это недоразумение проискам нечистого. Не зная что думать, Жослин укрылся в летнем домике. Его снедало беспокойство.

«Если правда раскроется, мне останется только повеситься на первом же дереве, — подумал он. — Эрмин меня возненавидит, а Лора больше не захочет обо мне слышать!»

Он снова и снова мысленно прокручивал свой последний разговор с Тошаном, недоумевая, как зятю удалось угадать правду.

«Тала не сдержала обещание, а ведь она сама хотела, чтобы о нашей связи никто не узнал, — сказал он себе. — Странно, она совсем не казалась грустной, когда я уходил. Значит, она притворялась, не такая уж она и сильная! Выходит, я и вправду мог разбить ей сердце… Хотя не надо преувеличивать…»

Жослин сам удивился, осознав, что больше не питает никаких чувств к красивой индианке. Поцелуи законной супруги, ее нежная молочно-белая кожа, их возрожденная любовь прогнали из его души воспоминания о Тале. Инсинуации Тошана могли безвозвратно погубить его супружескую жизнь и отношения с Эрмин. Он решил догнать зятя. Зачем — он не знал. Но это было сильнее его.

Небо покрылось тяжелыми серыми тучами. Жестокие порывы ветра поднимали с земли опавшие листья. В одной рубашке и шерстяном жилете, с непокрытой головой, Жослин побежал по тропинке, которую выбрал Тошан. Он быстро осознал, что на улице похолодало, но не стал возвращаться. Лай Дюка привел его прямиком к мельнице Уэлле, одной из старейших построек Валь-Жальбера, расположенной на некотором удалении от поселка.

Тошану очень нравилось это спокойное место, где слышалось постоянное пение реки. Именно здесь, под сенью листвы, они с Эрмин в первый раз поцеловались.