Мужчина скатал письмо в шарик и спрятал его в карман брюк. Закрыв глаза, он вспомнил тот вечер в санатории Лак-Эдуара. Вспомнил, как Эрмин исполняла «Ave Maria» Гуно. Никогда не забыть ему небесной чистоты ее голоса, легкости, с которой его дочь брала самые высокие, хрустальные ноты, отчего у слушателя мороз идет по коже и душа наполняется беспричинной грустью, как если бы она вдруг вспомнила о потерянном рае… Эрмин обладала редчайшим даром, и грешно было зарывать его в землю.

«Трое малышей не станут помехой, — сказал он себе. — Она никогда не будет счастливой, если не сможет петь! Господи, сделай так, чтобы я хоть в этом сумел поддержать ее! Пока я жив, я буду помогать своей дочке получить то, что обещано ей судьбой. Это мой способ возместить ей ту любовь, которой она лишилась в детстве, когда меня не было рядом…»

Приняв решение, Жослин отправился на поиски дочери. Но на диване в гостиной он ее не нашел. В комнате Лора играла с Мукки. Она с глубочайшей благодарностью посмотрела на мужа.

— Я знаю, что ты сделал для Шарлотты, Жосс. Спасибо! Если бы не ты, случилось бы что-то ужасное. Этот Лапуант — гнусный тип! Эрмин еще ничего не знает. Она поднялась к себе, и Тошан с ней, с Лоранс на одной руке и Мари — на другой. Мы тоже пойдем спать?

— Чуть позже, я никак не могу успокоиться после разговора с этим пьяницей, — ответил он. — Господи, а ведь я мог бы кончить свои дни так же! Мне нужно выйти ненадолго, Лора. Я обещал Шарлотте предупредить Онезима. Если он не заберет отца в дом, тот умрет еще до ночи. Видела бы ты это! Лапуант упал в снег, до того он пьян, можешь мне поверить!

Лора расстроенно кивнула. И постаралась поскорее прогнать из мыслей образ Жюля Лапуанта, до такой степени он не вязался с атмосферой покоя и уюта, царившей в доме. У них никогда еще не было такой нарядной елки. Мирей накроет на стол, стоящий возле мерцающего деревца, и они все вместе отдадут должное отменной трапезе. Лора встряхнула волосами, словно желая прогнать все, что не вписывалось в эту гармоничную картинку.

— Будь осторожен, — попросила она. — И поскорее возвращайся, Жосс. Я так счастлива, что ты рядом! Это как сбывшаяся мечта. В эти праздничные дни мы собрались все вместе. Это такое чудо…

Они были в комнате одни. Пылкий поцелуй подтвердил узы, более крепкие, чем те, которые соединяли их раньше.

* * *

Тошан смотрел на спящую Эрмин. Ворот ее ночной рубашки был открыт, позволяя видеть полную молока грудь. Одной рукой молодая мать обнимала Лоранс, которая так и заснула с соском во рту. Восторг переполнял его. Он мог бы описать свою обожаемую супругу самыми поэтическими на свете словами, но ограничился тем, что просто любовался ею, в очередной раз поражаясь ее красоте. Он погладил белокурую прядь и поцеловал ее в округлое плечо. Между ними спала маленькая Мари, которая тоже была сыта и довольна.

«Две девочки сразу! — подумал он. — Сразу два солнышка в нашей жизни! Мои сокровища, три мои принцессы!»

В этот рождественский вечер он решил не думать о том, что больше всего его беспокоило. Он понимал, что Эрмин не захочет много лет подряд жить в хижине Талы и ему придется довольно часто возить ее в Валь-Жальбер. Тем более что Лора и Жослин имели право видеться со своими внуками. Все это он решил отложить на потом. Эти праздничные дни стали еще лучше с появлением на свет его дочек, и ничто не испортит ему настроения!

Незаметно пришло время вставать. Он коснулся рукой раскрытого ворота сорочки Эрмин, желая насладиться ощущением ее теплой и гладкой кожи. И тут он заметил, что по щекам молодой женщины текут слезы. Тотчас же на лице появилась гримаска скорби, и она горестно вздохнула. Он решил, что супруга видит кошмарный сон, и погладил ее по лбу.

— Где я? — спросила она, не открывая глаз. — Мне аплодировали, правда? Им понравилось…

— Эрмин! — позвал он, встряхивая ее за плечи. — О чем ты говоришь?

Она вздрогнула, открыла глаза и с удивлением воззрилась на него. К ней вернулось ощущение действительности.

— Тошан! Мои крошки! Мне приснился сон!

Он посмотрел в ее еще затуманенные грезами глаза.

— И что же тебе приснилось? — спросил он озабоченным тоном.

— Не помню, — соврала она.

— Нет, помнишь, — отрезал ее муж. — Тебе хлопали, потому что ты пела, и, скорее всего, на сцене, верно? Эрмин, ты же пообещала мне не думать больше об этих глупостях!

— Что же я могу поделать, если пою во сне? — попыталась оправдаться она. — Кто говорил, что это очень важно — то, что посылает нам наш разум во сне? Ты, Тошан, и Тала тоже! Не сердись, во сне я видела себя в детстве, поющей в поселковой церкви, той, которую разрушили.

Молодая женщина ободряюще улыбнулась супругу и потянулась. Потом взглянула на настенные часы.

— Мне пора одеваться! Мама попросила нас спуститься до полуночи. Тошан, ты тоже переоденься, пожалуйста!

Она встала, стараясь выглядеть веселой и беззаботной. И все же картинки из сна, заставившего ее плакать, поразительно четкие, стояли у нее перед глазами.

«Я была в костюме японки — в красном кимоно с желтыми и зелеными цветами, пела арию из «Мадам Баттерфляй». Я ощущала капельки пота под слоем грима, который нанесли, чтобы мое лицо выглядело очень бледным. Публика аплодировала мне стоя. Все было как наяву!» — подумала она, умываясь.

— Снег до сих пор идет? — спросила она весело.

— Да, до сих пор идет, — отозвался Тошан. — Твои родители отказались от идеи ехать на мессу в Шамбор. Они отправятся туда завтра ближе к полудню. Я пообещал отвезти их на санях.

Он ощущал смутное недовольство. Ему вспомнились слова матери. Тала спросила, почему он больше не зовет жену своей певчей птичкой. И почему Эрмин больше не поет… Он сжал кулаки, но в сердце его проникла необъяснимая тревога. Тошан был человеком честным и справедливым, однако это не мешало ему принадлежать к числу мужчин, видящих в супруге хранительницу домашнего очага и преданную мать своих детей, которой не пристало интересоваться ничем другим.

«Мы женаты, у нас семья, — сказал он себе. — Эрмин будет петь для нас по вечерам, там, на берегу Перибонки. Мы с детьми станем ее слушателями! А потом, позже, посмотрим… Там у нее не будет времени думать об этом…»

Он надел белую рубашку в тонкую серую полоску и коричневый бархатный костюм. Нервным жестом собрал волосы под затылком. Мимо прошла Эрмин в розовой комбинации. Она улыбнулась ему. Он стоял и смотрел, как она укладывает локоны в пучок, потом надевает нитку жемчуга. Платье шло ей невероятно — из невесомого голубого муслина с пояском из белой кожи, подчеркивавшим талию. Рукава доходили до локтя, корсаж застегивался на пуговки.

— У тебя такой элегантный наряд, — сказал он наконец. — Можно подумать, мы в Квебеке и собираемся на званый вечер.

— Я хочу порадовать родителей, — призналась Эрмин. — Портниха выбрала для меня этот фасон, чтобы я в любой момент могла без хлопот покормить моих малышек. Это первый раз, когда мы отмечаем новогодние праздники все вместе. Мама так к ним готовилась!

Тошан обнял ее и вдохнул аромат ее духов. Он воспользовался моментом, чтобы сказать ей на ушко несколько слов любви, которые заставили молодую женщину покраснеть. Но тут в дверь постучала Шарлотта.

— Пора! Я уже готова! — звонко крикнула девочка.

— Входи, дорогая, — ласково позвала ее Эрмин. — Возьми Лоранс, а я возьму Мари.

Часы показывали половину двенадцатого. На первом этаже звучала знакомая музыка: хор исполнял «Ангелы в нашем краю». Лора купила новую пластинку с рождественскими гимнами.

— Скорее, я умираю от голода! — воскликнула Эрмин. Она просто сияла.

Видя ее такой, Тошан успокоился. Ему было невдомек, что стало поводом для ее радости: к Эрмин вернулась надежда, поскольку — она в это свято верила — недавний сон был пророческим. Нужно только иметь терпение, и однажды все случится наяву. Решив для себя, что сегодня вечером она от всего будет получать только удовольствие, молодая женщина поцеловала Шарлотту и похвалила ее платье и черные кудряшки, уложенные в прическу и скрепленные гребнями.

— Ты просто прелесть, моя Лолотта!

Жослин и Лора встретили их радостными улыбками. Они стояли рядом с елкой, смотреть на которую без восторга было невозможно. Деревце украшали золотые и серебряные гирлянды, а стеклянные шарики отражали малейший отблеск света. Из кухни доносились такие соблазнительные запахи, что голова шла кругом.

На покрытом белоснежной скатертью столе красовался лучший сервиз Лоры. Зажженные пурпурные свечи освещали все это великолепие мягким колеблющимся светом. К черному платью с кружевным воротником Мирей надела золотые сережки, которые были ей очень к лицу. Домоправительница отказалась снять фартук, поскольку, хоть она собиралась ужинать вместе со всеми, ей предстояло исполнять свои обычные обязанности.

— Стаканчик карибу, дорогой зять! — предложил Жослин. — Мирей сама его приготовила. Господи Иисусе, до чего же хорош!

— Спасибо!

Они чокнулись. Прежняя вражда была забыта. Шарлотте налили лимонада. Она прыгала с ноги на ногу от нетерпения, поглядывая на разложенные под елкой пакеты. Их было много, и обертки были очень красивые — розовые, ярко-зеленые, красные. Малышка без конца любовалась всеми этими праздничными чудесами, и все же воспоминание об отце то и дело возвращалось, отравляя ей радость. Она снова и снова видела, как Жюль Лапуант тяжело падает лицом в снег… Мирей догадалась, что заботит девочку. Она подошла и тихо шепнула ей на ухо:

— Мсье Жослин сделал все, как надо: Онезим уложил отца в теплом доме. И пообещал, что никто не причинит тебе вреда, моя крошка. Ни сегодня вечером, ни в любой другой день.

Успокоившись, Шарлотта стала играть с Мукки. Мальчик все время пытался потрогать игрушки на елке. Иголки кололи его в лоб, и он то и дело громко вскрикивал. Лора нарядила внука в костюм из красного бархата и рубашку с жабо. Довольно большой для своих года и трех месяцев, мальчик был очень хорошенький, с черными волосенками и смуглой кожей. Они все вместе сели за стол под аккомпанемент традиционных песнопений, прославлявших рождение Иисуса. Порционный паштет, поданный на ломтях теплого хлеба, был просто великолепен. Слоеный паштет в тесте оказался настоящим шедевром. Сотрапезники не скупились на похвалы, и Мирей торжествовала.

— Никогда не ел ничего вкуснее, — заявил Жослин.

— Думаю, такой паштет подают в самых лучших ресторанах! — похвалила Лора.

Эрмин наслаждалась вкусной едой. С большим удовольствием она надкусила золотистую корочку, под которой скрывались слои мяса, жирные и пахнущие поджаренным луком. Тошан, выпив три стакана карибу, расслабился и широко улыбался.

После десерта — пирога с патокой под шапкой из взбитых сливок — Лора хлопнула в ладоши.

— Пора открывать подарки!

— Ура! — воскликнула Шарлотта.

Мари и Лоранс, убаюканные радостным гулом голосов и музыкой, спокойно спали. Жослин встал. Растроганный, он обвел взглядом сидящих за столом членов своей семьи и гостиную, больше похожую на дворец феи. И все же, когда он решился начать заготовленную заранее речь, к горлу подкатил комок.

— Кгм! — откашлялся он. — Я не привык произносить речи, поэтому скажу, как могу. Несколько месяцев назад я был как тот странствующий канадец из песни, который, прильнув к оконному стеклу чужого дома, мечтал оказаться в тепле. Я же мечтал снова увидеть свою жену и дочку. И Господь даровал мне эту милость. У Шарденов, моих родителей, в рождественскую ночь никто не веселился. Это был вечер молитвы, А сегодня мне хочется смеяться и танцевать. Мы с Лорой придумали игру, вернее, загадку для каждого из вас. Прежде чем развернуть подарок, придется ее отгадать! Кто первый?

Тошан поднял руку с видом примерного школьника на уроке.

— Хорошо, мой мальчик! Кто ходит на четырех ногах, но глаза у него такие же голубые, как у нашей Эрмин?

Мирей взвизгнула от смеха. Она выпила чуть больше карибу, чем следовало.

— Никто! — ответил молодой метис. — А если я не отгадаю, подарка мне не видать?

— Подумайте лучше, Тошан! — не сдавалась Лора.

— Четыре ноги и голубые глаза… — пробормотал он. — Ну нет! Не может быть! Собака? Хаски?

Жослин вышел в коридор. Все услышали, как он сходил в кабинет и быстро вернулся. К груди он прижимал корзинку с ручкой, повязанной голубой ленточкой. Тошан встал и заглянул в нее. Там оказался великолепный трехмесячный щенок с голубыми, как небо, глазами.

— Породистый! — уточнил его тесть.

— Я никогда бы не потратил столько! Спасибо! Тысячу раз спасибо вам всем! — сказал взволнованный Тошан.

Эрмин едва сдержалась, чтобы не заплакать, когда увидела, что в черных глазах мужа блеснули слезы. Он взял щенка на руки и стал его рассматривать. Лора поспешила перейти к следующей загадке, хотя волнение и радость зятя очень ее растрогали.