— Лучше бы тебе было стыдно за своего мужа!

— Лора, хватит, успокойся, — велел Жослин. — Эрмин права, ты несешь околесицу. Еще разбудишь малыша, который спит наверху.

— Мне плевать! — заорала та с безумным взглядом. — Мне плевать на всё и на всех вас! А ты, Жосс, не смей мне перечить, ты немногим лучше месье Тошана Дельбо. Только подумай! Если бы Эрмин выбрала себе нормального мужа, какого-нибудь порядочного квебекца, ты не переспал бы со своей прекрасной индианкой и не навязывал бы мне свою внебрачную дочь!

Жослин Шарден зарычал от ярости. Несмотря на свою слабость, он, шатаясь, встал и сжал кулаки.

— Замолчи или я тебя ударю!

Лора отпрянула, вытянув руки вдоль тела. Хрупкая и неистовая, с бледным лицом, растрепанными волосами… Эрмин было невыносимо видеть свою всегда ухоженную мать такой. А если мама снова лишится рассудка?» — ужаснулась она, вспомнив о годах, которые Лора провела вдали от родных, когда потеряла память. «Все может повториться, — с тоской думала молодая женщина. — Тогда она испытала сильное потрясение, потому что папа оставил меня на крыльце монастырской школы в разгар зимы. Ее рассудок не смог вынести боли разлуки, и теперь она, возможно, опять впадет в безумство».

— Папа, прошу тебя, остановись, мама не понимает, что говорит! — воскликнула она.

В эту секунду дверь гостиной открылась и на пороге возникла встревоженная Мирей в ночной сорочке. С головой, перевязанной белым бинтом, она напоминала привидение, случайно оказавшееся среди людей.

— Послушайте, мадам, — сокрушенно сказала она. — Конечно, все это ужасно, но не стоит так себя изводить. Если бы ваши внуки слышали сейчас вас, что бы они подумали? А вам, месье, негоже махать кулаками. Что за манеры! Тем более что кое в чем она права! Боже милосердный, подождите, вот встану я на ноги, и жизнь наладится. Ваша Мирей приготовит вам и пирог к чаю, и фасолевый суп. Может, моя голова и перегрелась в ночь пожара, но я еще помню рецепты вкусных блюд, все мои десять пальцев при мне и я запросто смогу замесить тесто для оладий. Разве нам троим будет здесь плохо? Маленький рай можно превратить в маленький дворец. Наша Мимин об этом позаботится. Достаточно купить в магазине мадам Терезы Ларуш ткань для красивых штор и подушек. А потом добавить лампы, пару фарфоровых безделушек…

На нее было больно смотреть. Это произвело впечатление на супругов.

— О моя славная Мирей! — воскликнула Эрмин. — Зачем ты встала с постели? Ты вся дрожишь!

— Я должна была как-то помочь моей бедной мадам!

Лора бросила на нее растерянный взгляд и неожиданно разрыдалась.

— Да, Мирей, ты правильно сказала: твоя бедная мадам! А теперь оставьте меня все в покое! Слышите? Я больше не могу этого выносить, у меня не осталось сил!

С этими словами она бросилась на улицу. С крыльца она увидела своих внуков, которые, должно быть, слышали основную часть ссоры, поскольку окна были распахнуты настежь.

— Бабушка, — позвал Мукки, — куда ты собралась?

— Да, бабушка, останься с нами! — добавила Лоранс, бледная от огорчения.

— Ты правда думаешь то, что говорила о нашем отце? — воскликнула Мари-Нутта, неспособная скрывать свои чувства.

— А что я говорила? — пробормотала Лора. — Я не помню. Идите обедать, мне нужно побыть одной.

Она торопливо сбежала по ступенькам вниз и быстрым шагом пошла по дороге. Эрмин выбежала из дома вслед за ней и крикнула:

— Мама! Мама! Вернись! О Господи, Мукки, беги за ней, прошу тебя! Как бы не случилось беды…

Подросток бросил взгляд на своих сестер, словно спрашивая у них совета. О какой беде говорила их мать? Молодая женщина прервала его раздумья, жестом остановив его и бросившись за Лорой.

Из-за ствола старого клена за происходящим наблюдала Киона, и сидевший рядом на земле Луи тихо спросил, что происходит.

— Повсюду печаль, рядом бродит беда, — ответила странная девочка очень тихим голосом, звук которого напоминал журчание ручья. — Не волнуйся, со временем все образуется.

— Мама злая, — ответил он. — Она всегда была злой с тобой и со мной.

— Нет, ты ошибаешься. Лора любит тебя всем сердцем, и в глубине души меня она тоже любит. Тебе повезло, Луи, твоя мать жива и никогда тебя не оставит. Идем.

Танцующей походкой Киона подошла к Мукки и близняшкам. Ее длинные золотисто-рыжие косы раскачивались из стороны в сторону, солнце озаряло медовую кожу чарующим светом Она становилась все более красивой, такая необычная, что все это замечали и восхищались ею.

— Лоранс, у меня получилось, — сказала она с торжествующим видом.

— Правда? — воскликнула юная художница.

— Да! Но мне пришлось долго ждать. Я положила руки на перила крыльца в монастырской школе, закрыла глаза и попросила духа сновидений помочь мне. Сначала я подумала, что снова впаду в забытье, как это бывает, когда я перемещаюсь в пространстве. Но нет, на меня просто навалилась усталость, я почти уснула, и ко мне пришли образы. Они были как живые!

— Это как в кино, да? — восторженно спросил Мукки.

Все пятеро не так давно открыли для себя магию кинематографа, с тех пор как в Робервале появился кинотеатр[7]. Первый фильм, который они увидели в новеньком кинозале «Роберваля», стал настоящим событием. Это было в конце зимы, когда Эрмин и Тошан задержались в Квебеке. В компании Лоры и Жослина, радующихся возможности развлечься, они посмотрели «Тарзана» со статным Джонни Вайсмюллером и красавицей Морин О’Салливан в роли Джейн. В прошлом месяце в том же составе они наслаждались фильмом «Эта прекрасная жизнь Фрэнка Капры, мелодрамой, вызвавшей слезы у чувствительной Лоранс. Все они были восхищены большим экраном, музыкой, игрой актеров. С тех пор дети только и мечтали о том, чтобы снова попасть в кинотеатр.

— Да, как в кино, которое показывают только мне, — с улыбкой объяснила Киона.

— А ты видела маму совсем маленькой? — спросила Мари-Нутта, придя в возбуждение от этой мысли.

— Там не было никаких детей, — ответила Киона. — Думаю, я попала в фугую эпоху, не ту, что интересует Лоранс. Монастырскую школу только заканчивали строить. Крыша еще не была покрыта. Нужно будет спросить у месье мэра, в каком году построили это здание.

— За год до того, как сестры нашли маму на крыльце, в 1915 году, — важно произнес Мукки. — Я и то знаю.

— Я и то знаю! — передразнила его Мари-Нутта, ущипнув за руку. — Ты что о себе возомнил?

Они принялись хохотать, радуясь возможности подурачиться, чувствуя себя связанными важным секретом, а также стараясь забыть о трагедии, постигшей их семью.

— Сегодня вечером, если не боитесь, пойдем вместе в бывший магазин, — сообщила Киона. — Я наверняка увижу что-нибудь из прошлого! Весь поселок приходил туда за покупками. На втором этаже располагался отель и ресторан. Представляете? Там должно быть полно призраков!

— Я не пойду, — содрогнулся Луи. — Ненавижу призраков!

— Ты что, с ними встречался? — насмешливо спросила Мари-Нутта.

— Не смейся над ним! — вступилась Лоранс. — Мне тоже там было бы не по себе.

— Не бойтесь, вы будете под моей защитой, — заявила Киона.

Они дружно посмотрели на нее, ни на секунду не сомневаясь в ее таинственной силе. В своих бежевых холщовых брюках со следами грязи и клетчатой рубашке она ничем не отличалась от обычного местного ребенка: всегда на улице, в поисках приключений, настоящая девчонка-сорванец. Но их уверенность была связана с диким и в то же время спокойным блеском ее удивительных янтарных глаз. Часто вечерами, на закате солнца, они замечали, что миндалевидные глаза Кионы становятся похожи на глаза волков, приобретая хищный оттенок и загадочное выражение.

— А как ты нас защитишь? — тем не менее уточнил Мукки, оскорбившись, что его лишили роли старшего.

— Мин говорит, что, судя по всему, я медиум. Она прочла это в какой-то книге. Поэтому призраков буду видеть или слышать я одна.

— Прекрати, у меня мурашки по спине побежали! — воскликнула Лоранс.

— Ты сама во всем виновата, — проворчал Луи с тоскливым выражением лица. — Это же ты попросила Киону вернуться в прошлое… то есть посмотреть, каким поселок был раньше.

Лоранс не успела ответить. К ним направлялась Мадлен, молчаливая и серьезная.

— Быстро за стол, — сказала она. — Месье Жослин проголодался, после обеда он хочет отдохнуть. Эрмин и мадам Лора пообедают позже.

Индианка обвела их подозрительным взглядом. Она догадалась, что они замышляют что-то, но не смогла понять, что именно. Дети послушно отправились в дом, привыкшие подчиняться ее строгому тону и природному достоинству.


В это время в нескольких сотнях метров отсюда Эрмин наблюдала за матерью, только что пробравшейся к черным развалинам своего дома. Она не хотела ее беспокоить и лишь наблюдала в стороне, готовая вмешаться при малейшем тревожном симптоме. Ее сердце сжалось, когда она увидела, как Лора гладит рукой обугленную стену коридора. Спрятавшись за высоким кустом с красными розами, Эрмин затаила дыхание.

«Но что она делает?» — внезапно встревожилась молодая женщина. Ее мать, встав на колени, скребла землю, покрытую пеплом. Она подбросила вверх горсть пепла и натерла им щеки и волосы.

«Я отсюда слышу ее стоны! — испугалась Эрмин. — Господи, бедная мамочка!»

Внезапно рядом с ней возник Тошан, как обычно, бесшумно. Он нежно обнял ее за талию.

— Почему ты не идешь к ней? Мне кажется, твоей матери нужна помощь.

Появление мужа показалось Эрмин настоящим чудом. Она инстинктивно, не раздумывая, прижалась к нему. Невзирая на размолвки последних дней, он оставался для нее самым надежным убежищем.

— Тошан, я боюсь, — тихо призналась она. — Мама наговорила ужасных вещей. Мне казалось, я вижу перед собой чужую женщину или умалишенную. Я знаю, что у нее нелегкий характер, но, если подумать, так ли уж она вынослива? Возможно, мы зря считаем ее сильной и даже железной.

— Она испытала сильнейший шок. Судьба снова ополчилась против нее, как прежде.

— Да, ты говоришь именно то, что я чувствую.

— Я никогда не забывал те странные дни, которые Лора провела в нашей жалкой лачуге на берегу Перибонки. Мне было всего восемь лет, и эта женщина, сидевшая у окна, вызывала у меня страх. В ее глазах больше не было жизни. Мой отец заставлял ее есть и пить, и она подчинялась, покорная, безучастная. Тала объяснила мне, что незнакомка страдает душой и телом, что ее воспоминания покинули ее. Это казалось мне невозможным. Странная штука — судьба! Если бы я тогда знал, что эта несчастная женщина станет моей тещей, что она потеряла рассудок из-за разлуки с дочерью… С тобой, моя любимая Мин.

— Тошан, ты не называл меня так с тех пор, как мы поссорились. Спасибо, любовь моя! Я чувствовала себя наказанной и отвергнутой.

Он крепче прижал ее к себе. Она задрожала от радости.

— Прости меня, — нежно шепнул он ей на ухо. — Помнишь, как в наши первые встречи я рассказывал тебе о невидимых путях?

— Конечно помню!

— Я убежден, что они существуют, переплетаясь между собой, расставляя ловушки. Тридцать лет назад Жослин и Лора бежали от правосудия в разгар зимы на санях с собачьей упряжкой. Они проехали через Валь-Жальбер, чтобы оставить тебя, годовалую малышку, на пороге монастырской школы, и направились дальше, на север, страдая всей душой, но понимая, что не могли поступить иначе. А потом я увидел, как они мчатся к нашему дому по снежной пустыне. Тала тоже их заметила. Я сразу понял, что твой отец ей понравился.

— А моя мама бредила, сгорая от лихорадки, звала меня. Твои родители были так добры, что помогли им!

— Да, конечно, но был ли у них выбор? Гостеприимство — священный долг, когда поднимается снежная буря. Наконец эти невидимые пути привели меня сюда, на каток, где я встретил тебя. Впрочем, мы оба прекрасно знаем эту историю, а я уподобляюсь старику, по сто раз повторяющему одно и то же. Я просто хотел сказать, что Лора может снова потерять рассудок, пытаясь убежать от реальности, от ужасного зрелища своего разрушенного дома. Посмотри на нее, она замерла, стоя на коленях в золе.

— Господи! Тошан, ее нужно спасать. Я пойду к ней. Быть может, я смогу образумить ее, вытащить из этого состояния подавленности. Прошу тебя, возвращайся в Маленький рай, побудь с детьми. Наверняка они очень встревожены.

— О, не волнуйся, в их возрасте можно защититься от мира взрослых. Они придумывают себе развлечения, поддерживают друг друга, находят повод для смеха. Иди, Мин, иди, моя любимая женушка-ракушка.

Услышав это нежное прозвище, впервые прозвучавшее в их первую брачную ночь, Эрмин расплакалась. Поцеловав мужа в губы, поддерживаемая этим моментом душевной близости, она быстрым шагом направилась к крыльцу.