Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Расплата за прошлое

Она представила Людвига Овиду, сказав, что он муж ее подруги и работает у Тошана. Из осторожности она умолчала о его немецкой национальности.

— Эмигрант из Дании, обосновавшийся в наших местах, — уточнила она.

У того были сомнения на сей счет, но он сумел их скрыть. Это его не касалось. Единственное, что его по-настоящему интересовало, — это Эрмин, ее теплый и нежный голос, очаровательный профиль и чарующий аромат. Они сели за столик на открытой террасе кафе, чтобы полюбоваться видом причала, у которого стояло несколько судов средних размеров. Чуть дальше виднелся большой белый корабль, предназначенный для перевозки пассажиров по озеру Сен-Жан.

Они выпили обещанный лимонад и немного поболтали. Но Людвиг не проронил ни слова. Его сдержанное поведение и обеспокоенное выражение лица выдавали сильную тревогу.

— Ну что ж, едем дальше, — наконец решил Овид. — Думаю, дорога сухая, дождей давно не было. Я повезу вас в лесную чащу!

— Я покажу вам, где нас высадить, — ответила Эрмин. — Тошан и Мукки придут за нашими вещами. Мне не терпится оказаться на месте, только там я чувствую себя по-настоящему дома.

— Нужно как-то назвать нашу роскошную хижину, — предложила Мари-Нутта. — Мне нравится, когда все говорят «Маленький рай». Мам, как мы назовем наш дом в Перибонке?

— Не знаю, милая.

— Большой рай! — пошутил Овид.

— Конечно, — воскликнула Лоранс. — Чудесное название! Правда, мама? Большой рай!

— Если вам так хочется… — согласилась их мать. — Ну что ж, тогда в путь, к Большому раю!

Она хотела выглядеть веселой, но ее страх усиливался. Ей предстояло столкнуться с отчаянием Шарлотты, страданиями Мадлен, потерявшей брата, а также с печалью Кионы и Тошана. С тяжелым сердцем она заняла свое место в машине.

* * *

Последние километры проехали в менее веселой атмосфере. Лоранс и Мари-Нутта радовались предстоящей встрече с Акали, Кионой и Мукки, но они знали, как расстроится Шарлотта, узнав о малышке Адели. Не разговаривая в полный голос, они общались жестами и взглядами, готовясь утешать все семейство.

— Остановите здесь, — внезапно сказала Эрмин. — Отсюда уже недалеко.

— Хорошо, — вздохнул Овид.

Минута расставания неотвратимо приближалась. Он страдал, теша себя напрасной надеждой, что она пригласит его на ужин, покажет свой таинственный дом, затерянный в лесу.

— Передавайте привет Тошану, — усмехнулся он.

— Обязательно. Я вам очень благодарна, Овид, за то, что подвезли нас. Если бы все было как обычно, я бы пригласила вас в дом, но вы понимаете, смерть Шогана, состояние Шарлотты и…

— Я все понимаю, — прервал он ее. — Сейчас не лучший момент. Как-нибудь в следующий раз.

По-прежнему предупредительный, он помог им достать из машины чемоданы и две сумки с провизией, которые тут же схватил Людвиг.

— Их нельзя оставлять в лесу, медведи могут все съесть, — уточнил молодой немец, тщательно следя за своим акцентом. — Спасибо, месье Лафлер.

— Медведи? Пожалуй, мне пора.

Эрмин и ее дочери рассмеялись, увидев, как забавно он изобразил страх. Поколебавшись несколько секунд, Овид подошел к близняшкам.

— Барышни, разрешите вас поцеловать. Увы, я не увижу вас до весны!

Учитель поцеловал обеих девочек в щечку. Лоранс была взволнована до глубины души, что вызвало раздражение у Мари-Нутты. Но Эрмин, занятая своими мыслями, ничего не заметила.

— До скорого! — сказала она как можно веселее. — Идемте, девочки, мы сейчас всех удивим. Папа не ждет нас так рано.

Людвиг уже отправился по тропинке. Овид завел автомобиль и помахал рукой в знак прощания.

— До скорого, — ответил он. — Если у вас будет возможность, пишите мне, хотя бы по маленькому письму время от времени.

— Обязательно! — воскликнула Лоранс. — И рисунки вы тоже получите!

Он поблагодарил ее немного грустной улыбкой и развернул машину.

— Идемте скорее! — сказала Эрмин.

По пути она пыталась отвлечь девочек, а главное, побороть чувство тревоги, тисками сжимавшее ей грудь.

— Я уверена, что Мадлен приготовила картофельное рагу с луком и дикой уткой. Акали и Киона наверняка гуляют на берегу реки. А Констан, милый мой малыш! Он будет так рад нас видеть! Я рассталась с ним больше недели назад!

— Папа и Мукки, скорее всего, будут рубить дрова на улице, — заметила Мари-Нутта. — А Шарлотта? Как ты думаешь, мама, ребеночек уже родился?

— Нет, еще рано! Вы поможете поставить колыбель.

Они шли по тропинке, протоптанной за много лет членами их семьи и индейцами. Теплый ветер колыхал листву кленов и берез, а сосны и ели распространяли особый запах смолы и хвои. Под ногами хрустели сухие ветки.

Лоранс заметила лисицу, нырнувшую в кусты, и это показалось ей хорошим знаком. Но, приблизившись к лужайке, все трое увидели замершего на месте Людвига. Его светлые кудри переливались в золотистых лучах заходящего солнца. Он поставил сумки на землю и стоял, опустив руки.

— Что случилось? — спросила его Эрмин и в ту же секунду все поняла.

Из дома доносились душераздирающие крики, от которых кровь стыла в жилах. Из трубы шел дым, лошадь и пони щипали траву, но на улице не было ни души.

— Боже мой! — воскликнула Эрмин. — Это Шарлотта!

— Да, это Шарлотта, — повторил Людвиг.

Словно освободившись от чар, он бросился к дому. Ослабев от ужаса, Эрмин осталась стоять на месте. Между безумными криками она различала монотонное пение и другие голоса.

— Бабушка Одина тоже там, — пробормотала она. — Лоранс, Нутта, вам лучше остаться на улице. Я не знаю, почему Шарлотта так кричит. Господи, помоги ей!

— Мама, ей ничто не угрожает, — возразила Лоранс. — Иначе Киона нас предупредила бы. Мы ведь не видели Киону?

Эрмин пришлось согласиться, хотя это не принесло ей утешения. Ее воображение пустилось вскачь. А если Киона опять куда-нибудь убежала?

— Я иду в дом, — сказала она. — Прошу вас, не входите.

Молодая женщина пересекла лужайку, сердце ее бешено стучало, во рту пересохло. Крики прекратились. Внезапно на крыльцо выбежал Тошан, вид у него был растерянный, лицо осунулось. Увидев свою супругу возле ступенек, он тихо произнес:

— Наконец-то ты приехала, но, увы, слишком поздно. Эрмин, она умрет, такое выдержать невозможно!

Он сбежал по ступенькам и схватил ее за плечи.

— Иди попрощайся с ней.

— Нет, нет! Это неправда! Шарлотта не умрет!

Полная гнева и отчаяния, она оттолкнула его и бросилась в дом. Все ее существо воспротивилось этому ужасу.

— Хватит несчастий и бед! — тихо добавила она. — Их и так выпало немало на нашу долю…

Берег Перибонки, понедельник, 5 августа 1946 года

— Шарлотта не может умереть, нет! — повторяла себе Эрмин, врываясь в большую комнату в полной уверенности, что застанет Шарлотту в предсмертной агонии. Но молодая женщина, положив голову на грудь Людвига, лежала с открытыми глазами. Слабым, еле слышным голосом она произнесла:

— Мимин, милая моя, ты здесь… Я не хотела уходить, не повидавшись с тобой. О! Боже мой, я наказана по заслугам!

У ее изголовья сидела бабушка Одина. Монотонно напевая гортанную песню, она раскачивалась взад-вперед с горящей головешкой в руках. В воздухе остро пахло горячей смолой. Мадлен, опустив голову, стояла на коленях возле ночного столика. Перебирая четки, она тихо молилась.

— Лолотта, — обеспокоенно спросила Эрмин, — о чем ты? Держись, моя хорошая, теперь я здесь, с тобой. Ты не умрешь. Тебе очень больно?

Она села на край кровати. Ее сердце сжималось от тревоги, но она отказывалась верить, что все кончено.

— Я ужасно страдаю, — прошептала будущая мать. — Схватки начались вчера в конце дня, всю ночь я думала, что вот-вот рожу, но нет. Я больше не могу.

— Ребенок еще не готов, — произнесла бабушка Одина. — Он родится в свое время, но Шарлотта устала и теряет кровь. Да, кровь течет, унося ее силы и немного ее души.

По лицу старой индианки было видно, что надежды нет.

— Но, Одина, ты же давала ей свои снадобья, которые готовила для меня, когда я рожала Мукки? — спросила Эрмин.

— Дочь моя, я применила все свои знания. Я массировала ее, прикладывала куда надо мази. Думаю, ребенок хочет выйти ягодицами вперед. Проблема в этом.

— И все-таки теперь, когда Людвиг здесь, мне стало лучше, — произнесла Шарлотта. — Мне так его не хватало! Но я хочу видеть свою малышку Адель. Где она?

Не сдерживая слез, Людвиг поцеловал возлюбленную в лоб, в волосы и прижал к себе еще крепче.

— Адель еще в больнице, — ответила Эрмин. — Мама не отходит от нее ни на секунду, и как только доктор разрешит, она заберет ее на период выздоровления в Валь-Жальбер, к тебе домой, в Маленький рай. Не волнуйся, Шарлотта, с ней все будет хорошо.

Молодая мать вздохнула, у нее не было сил возражать. Внезапно в ее глазах заплескался ужас и она снова закричала.

— О! Опять начинается… Помогите, мне так больно!

Шарлотта повалилась на бок, тело ее напряглось, из горла рвался пронзительный крик. Мадлен встала и направилась к выходу, увлекая за собой Эрмин.

— Это невыносимо, она кричит так с самого утра. Я напрасно молюсь, мне ее не спасти, — тихо сказала она на ухо своей подруге.

— Молитвы тут не помогут, Мадлен. Вы все напуганы и чувствуете себя беспомощными, но Тошан мог бы отправиться на лошади в Перибонку и позвать врача. Я столкнулась с ним на крыльце, и по его словам, Шарлотта уже обречена. Но это не так! В больнице врачи могли бы сделать кесарево сечение, и Шарлотта не умерла бы при родах. Со вчерашнего дня у вас было время подумать, найти какое-нибудь решение.

Эрмин испытывала не только страх, но и возмущение. Она не понимала, как можно ограничиваться молитвами или вызывать духов в такой момент. Немного помолчав, она продолжила:

— Я не дам ей умереть, я буду сражаться до последнего! Где девочки, Акали и Киона? Они гуляют с Констаном?

— Нет, за малышом присматривает Мукки, он повел его на берег реки, поиграть в песочке. А что касается Кионы… Как тебе сказать? Господи, если бы ты только знала! Акали не отходит от нее, поскольку Киона спит в своей комнате. Спит странным сном…

— Спит? Среди таких страшных воплей?

— Сегодня утром Киона стащила какие-то травы из мешочков бабушки Одины и приготовила себе настой. Эти растения обладают усыпляющим эффектом. Она сказала Акали, что для нее это единственный способ ничего не знать о судьбе Шарлотты. Знаешь, Мин, после смерти Шогана Киона сама не своя. Она отвергает Бога и Маниту и очень разгневана.

— Да у вас здесь настоящий дурдом! Тошан трусливо убегает, как только я появляюсь, и никто не собирается ехать за доктором. Бедные близняшки до сих пор на улице! Они, наверное, места себе не находят от волнения. Мадлен, сходи к ним, объясни, что происходит. Прошу тебя, успокой их. И ради Бога, ничего не говори о смерти Шарлотты! Она еще жива и разговаривала со мной. Раз она теряет много крови, ей нужно больше пить: чая, бульона, желательно мясного, или вина!

— Вина?

— Да, вина! Любого, или даже пива, не важно, лишь бы это подкрепило ее силы, успокоило нервы и помогло восстановиться после кровопотери. Я где-то читала об этом. Время, проведенное в поезде, иногда приносит пользу. Я узнаю много нового из журналов, которые покупаю в Квебеке. Но Тошан должен знать не меньше моего, ведь он читает книги всю зиму. Однако он ничего не предпринял, совсем ничего!

Эрмин замолчала. Она вся дрожала от негодования, тщательно моя руки. Крики и стоны Шарлотты раздавались совсем рядом, переворачивая душу, и это взвинчивало ее еще больше.

— Я возвращаюсь к ней, — сказала она с сосредоточенным видом. — А ты, Мадлен, приготовь все, о чем я тебя просила, и не забудь сходить к Лоранс и Нутте и успокоить их.

— Конечно, Мин, я все сделаю. Какая ты храбрая! Я чувствовала себя совершенно беспомощной.

Молодая женщина пожала плечами и вошла в комнату к Шарлотте. Она все как следует обдумала, и теперь ей оставалось озвучить свою мысль. Бабушка Одина склонилась над роженицей и растирала ей виски лосьоном собственного приготовления.

— Как она, Одина? — спросила Эрмин. — Есть новости? Ты ее осматривала?

— Только что. Небольшой шанс есть, будь у Шарлотты больше сил. С первым ребенком тоже возникли сложности, но Адель все же была небольшой и в итоге вышла нормально. А здесь у нас, похоже, крупный мальчик, да еще и неправильно расположенный.

— Нужно помочь ей толкать ребенка, а потом сделать надрез.