— Эрмин получила вашу телеграмму за несколько секунд до выхода на сцену, — ответил он. — Почему вы не позвонили сегодня утром в квартиру на улице Сент-Анн? Или во время обеда!

— Я не смогла, мой дорогой зять. Невозможно было оставить Жосса. Ожоги не причиняют ему сильной боли, но сердечный ритм оставляет желать лучшего, и врач говорит, что его организм ослаблен. Если бы вы только знали! Мой Жосс повел себя как герой! Без него наша Мирей погибла бы, сгорела дотла, как мой дом, вся моя мебель, книги, рояль… Эта бестолочь спит с затычками в ушах, к тому же она заперлась в своей комнате. Мужу пришлось вышибать дверь, чтобы вызволить ее из пекла. А без нашего соседа Жозефа Маруа он бы ее просто не дотащил. Она наглоталась дыма и отказывалась идти с ними. Слава Богу, они смогли выбраться через дверь подвала и оказались на улице, не веря своему счастью.

— А дети где? — спросил Тошан.

— В Маленьком раю, под присмотром Мукки, а также мадемуазель Да масс, то есть Андреа Маруа. И зачем ей нужно было выходить замуж за Жозефа? Не понимаю!

— А Киона? Почему она сбежала? Лора, вам известно, насколько впечатлительна эта девочка. Расскажите, что случилось.

На другом конце провода повисло молчание. Тошан различал лишь прерывистое дыхание своей тещи. Встревожившись, он повторил:

— Лора, расскажите, как все было.

— О! Я почти обезумела от ужаса и горя, потеряла контроль над собой, что вполне объяснимо. Я могла бы накричать на кого угодно! Не волнуйтесь, Тошан, я уверена, что сейчас Киона уже вернулась в Валь-Жальбер и присоединилась к детям в Маленьком раю. Вы же ее знаете… Обидевшись на мои замечания, она вскочила на коня и умчалась прочь.

— Что? — возмутился он. — Видимо, ваши замечания были очень неприятными! Лора, постарайтесь поскорее узнать, где она. Я позвоню вам позже. У Эрмин будет несколько минут между двумя действиями. Я должен с ней поговорить. До свидания! Я перезвоню.

— Тошан, подождите! — возразила Лора.

Но Тошан, вне себя от гнева, уже повесил трубку, проклиная медлительность транспорта. Во время войны ему не раз доводилось летать, и теперь он мечтал сам управлять самолетом.

«Что ж, мне остается только предупредить Эрмин», — сказал он себе, выходя из комнаты.

Квебек, квартира на улице Сент-Анн, тот же день

Эрмин сидела у окна с маленьким Констаном на коленях. Ребенок с чувством глубокого удовлетворения сосал палец. По всеобщему мнению, он унаследовал черты своей матери — большие голубые глаза и светлые волосы, что приводило в восторг Лору.

— На этот раз возобладала нордическая кровь наших предков! — не уставала повторять она после рождения малыша.

Тошан, наоборот, чувствовал себя обделенным перед этим вылитым портретом своей супруги и, странным образом, не ощущал должной близости со своим младшим ребенком.

— Значит, мы все должны вернуться в Валь-Жальбер? — обеспокоенно спросила Мадлен.

Это была индианка двадцати девяти лет, довольно полная, с медным цветом лица и двумя длинными черными косами. Одетая в свой излюбленный наряд — серое платье с белым воротником, она выглядела расстроенной. Несчастье, постигшее семейство Шарденов — Дельбо, тронуло ее до глубины души. Эта кроткая представительница народа монтанье, кузина Тошана, в свое время была кормилицей близняшек Лоранс и Мари-Нутты. Она стала для них кем-то вроде второй матери, следящей за их воспитанием. Эрмин любила ее, как сестру, утверждая, что это лучшая и самая верная подруга. Теперь Мадлен заботилась о Констанс, ее младшем сыне.

— Я еду один, Мадлен, — ответил Тошан. — Если Эрмин разорвет контракт, она потеряет много денег. Никак не могу ее образумить.

— Мне плевать на деньги! — возразила молодая певица. — Я смогу хорошо заработать, если соглашусь сниматься в Голливуде.

Эрмин была поражена, получив предложение, о котором мечтает любой артист. Ей, с учетом ее внешних и вокальных данных, прислали контракт на роль второго плана в музыкальной комедии. Предполагаемый гонорар ее ошеломил, в сравнении с тем, что она зарабатывала своими выступлениями на сцене. Но она до сих пор колебалась, поскольку это означало бы оставить дом по меньшей мере на три месяца, с начала ноября по конец января. Вся семья была в курсе, но Лора выражала наибольшее воодушевление.

— Несомненно, но только ты еще ничего не подписывала, — заметил ее муж.

— Вот и займусь этим! — воскликнула Эрмин. — Тошан, я хочу поехать с тобой. Дети наверняка перепуганы. Они сейчас одни в Маленьком раю. А мама? Я нужна ей! Папа с Мирей в больнице, а ты советуешь мне подождать, словно ничего не произошло! У меня еще четыре представления «Богемы», одно из которых в Монреале. Это означает, что я должна провести целых две недели вдали от родных!

— Мин, успокойся! — со вздохом произнес он. — Обещаю, что буду сообщать тебе новости каждый день. У меня поезд через полтора часа. Летом добираться легко: я буду в Валь-Жальбере уже завтра, ранним утром. Зачем ты так изводишь себя? И потом, Мукки уже почти четырнадцать, близняшки тоже взрослые девочки. Ты прекрасно знаешь, что супруги Маруа с удовольствием им помогут. А твой отец и Мирей сейчас вне опасности.

— А Киона? — воскликнула молодая женщина.

От ее крика Констан вздрогнул и заплакал.

— Не бойся, мой маленький! — ласково произнесла Эрмин. — Просто мама расстроена, понимаешь?

Но ребенок принялся вырываться, и ей пришлось опустить его на пол. Он тут же засеменил к Мадлен, которая решила увести его в свою комнату.

— Пойдем, няня поиграет с тобой. Папе и маме нужно поговорить, — сказала она.

— Констан настоящий трусишка, — заметил Тошан. — Тебе не стоит его так баловать. Он всегда с тобой, ты осыпаешь его поцелуями — ничего хорошего в этом нет. И Мадлен ведет себя так же.

— Тошан, ему всего два года! — отрезала его жена. — Он еще успеет очерстветь.

Она встала и потянулась. Ткань ее голубого платья обтянула круглую грудь и слегка выпуклый живот. Это немедленно подействовало на мужа. Он обнял ее и прошептал на ухо:

— У нас еще есть двадцать минут, чтобы попрощаться. Ты такая красивая! Я видел тебя в объятиях другого на сцене, и теперь мне не терпится заявить на тебя свои права…

Эрмин была шокирована. Она не чувствовала себя способной ответить на желание Тошана, поскольку была измучена выступлением в Капитолии. Но главное, ее терзали тревога и отчаяние. Красивый дом в Валь-Жальбере был ей очень дорог. С годами она научилась ценить его роскошную и уютную обстановку, с удовольствием играла на рояле или нежилась на крытой террасе в одном из шезлонгов, приобретенных Лорой.

— Не сейчас! — тихо произнесла она, чтобы ее не услышала Мадлен. — Все мои мысли заняты другим. Как ты можешь предлагать мне такое?

— Но мне-то нужно твое тело, — возразил он с улыбкой вожделения. — Ну же, не отвергай меня!

Он схватил ее за талию и увлек в их спальню, соседствующую с комнатой Мадлен и Констана.

— Нет, нет и нет! — прошептала она. — Киона, возможно, исчезла навсегда, а ты, ее брат, осмеливаешься…

Тошан заставил ее замолчать страстным поцелуем, одновременно задирая ей юбку. Его руки скользнули между ее ног, обтянутых нейлоновыми чулками, затем пробрались под атласную ткань трусиков.

— Мин… — задыхаясь, жарко шептал он ей на ухо. — Моя маленькая любимая красавица…

Ей удалось вырваться и отодвинуться на другую сторону кровати. Она показалась ему еще более притягательной с раскрасневшимися щеками и приоткрытыми губами.

— Я сделаю все, что захочешь, если ты возьмешь нас с собой, — заявила она. — Да, меня, Мадлен и малыша! Не волнуйся, мы быстро соберемся! И возьмем такси.

Эти слова немного отрезвили Тошана. Он ненавидел, когда она называла Констана малышом.

— Не говори ерунды, — тихо сказал он. — Мы и так не купаемся в золоте с тех пор, как война закончилась. У меня нет работы, и мне не нравится сидеть на твоей шее. К тому же твоя мать наверняка изменит образ жизни после пожара. Возможно, нам больше не придется рассчитывать на ее щедроты.

— Что ты! — удивилась Эрмин. — Ее деньги лежат в банке, и, думаю, дом застрахован.

Он бросил на нее разъяренный взгляд. После рождения Констана, которого она кормила грудью больше восьми месяцев, Тошан питал к Эрмин особенно пылкую страсть. Никогда еще он не был таким ревнивым, авторитарным и требовательным в близости. Несмотря на то что Эрмин льстило подобное доказательство его любви, порой ей было сложно поддерживать столь пылкие отношения. Она разрывалась между репетициями, выступлениями по всей Канаде и ролью матери.

— Значит, тебе плевать, что я уеду вот так? — бушевал Тошан.

— Возьми меня с собой, и мы будем вместе ночью и днем!

— Сейчас же иди сюда, — велел он. — Я уже не могу от тебя отказаться. Я хочу тебя, и без всякого шантажа с твоей стороны. Жена обязана подчиняться своему мужу!

Он произнес это шутливым тоном, но Эрмин, обидевшись, не двинулась с места. Он обошел кровать, схватил ее в охапку и втолкнул в прилегающую к спальне туалетную комнату, дверь которой тут же запер.

— Помнишь? — прошептал он. — Накануне моего отъезда в Европу, в казарме гарнизона? Ты была более покладистой, потому что мне предстояло пересечь океан. Мин, я не могу без тебя, без твоего тела, твоего аромата…

Не переставая говорить, он встал сзади и быстрым движением расстегнул лиф ее платья. Его ладони легли на ее полуобнаженную грудь, после чего пальцы принялись ласкать соски через ткань бюстгальтера.

— Ты моя, моя! — бормотал он, покусывая ее шею.

Эрмин сдалась. Сопротивляться было бесполезно, да она и не собиралась этого делать. Эти неожиданные объятия в непривычном месте возбуждали ее чувственность. Покорная, томная, она оперлась на бортик раковины, догадавшись, каким образом Тошан хочет заняться любовью. Они не раз поступали так в лесу, когда жили на берегу Перибонки. В этом было нечто животное, древнее, и это не вызывало у нее отторжения. Когда он вошел в нее, ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать от удовольствия.

Тошан тем временем наслаждался их отражением в зеркале. Ему нравилось наблюдать за собой, смотреть, как ритмично колышутся грудь и бедра его жены в такт его исступленным движениям. Она быстро достигла оргазма. Ощутив прилив нежности, Тошан обнял ее. Эрмин обернулась, чтобы поцеловать его.

Приведя себя в порядок, он вернулся в спальню и взял свою кожаную сумку.

— Мне нужно поторапливаться! Не хватало еще опоздать на поезд! Мне не терпится узнать самое главное: почему сбежала Киона. Твоя мать показалась мне смущенной, словно совесть у нее нечиста.

— Да-да, я помню. Ты только об этом и говоришь с тех пор, как мы покинули Капитолий. Ну что ж… Ты сможешь все выяснить. Я в тебя верю. Давай скорее, не то опоздаешь.

Подобная перемена в поведении жены удивила Тошана. Он еще раз поцеловал ее.

— Моя благоразумная и очаровательная женушка-ракушка, я уезжаю с восхитительными воспоминаниями. Так ведь?

— Да, согласна.

Эрмин проводила его до двери. Тошан окинул ее удовлетворенным взглядом.

— Продолжай покорять квебекцев своим талантом и красотой, дорогая моя, — сказал он. — Я позвоню тебе, как только прибуду в Роберваль.

Она кивнула и закрыла дверь. Несколько секунд спустя молодая женщина ворвалась в комнату своего сына.

— Мадлен, скорее, возьми только самое необходимое для себя и Констана. Я тоже соберу небольшой чемодан. Вызови такси, номер указан на карточке, возле телефона. Мы возвращаемся в Валь-Жальбер!

— Мой кузен согласен? Он передумал? — удивленно спросила индианка.

— Нет, но мне надоело ему подчиняться. Если нам повезет, мы даже с ним не встретимся.

— Эрмин, нам не собраться так быстро! А ужин для Констана?

Молодая певица бросила взгляд на часы, стоящие в углу на камине.

— Мадлен, у нас еще целый час, этого вполне достаточно. Ничто и никто не удержит меня здесь!

Глава 2

Гнев и пепел

Поезд до Роберваля, тот же день

Поезд ехал уже больше часа. Маленький Констан уснул на коленях Мадлен, вдоволь наплакавшись, так как Эрмин забыла его плюшевого мишку. Расстроенная истерикой сына, молодая женщина некоторое время сидела молча.

— Нам повезло, — наконец произнесла она, обращаясь к своей спутнице. — Мы не встретили Тошана ни в вестибюле вокзала, ни на перроне.

— Напрасно радуешься, — ответила индианка. — Мой кузен будет вне себя от ярости, когда увидит, что ты его ослушалась.

— Я не обязана ему повиноваться, Мадлен. Жена — не рабыня! Во Франции он делал, что хотел, меня не было рядом, чтобы указывать. И я считаю, что имею право поехать и поддержать своих родителей, помочь им пережить это ужасное испытание.