— Хорошо, но если с ним что-нибудь случится в дороге, ты начнешь ныть еще больше и обвинишь нас. Мне кажется, ты вполне поправилась, Лолотта, и можешь вставать и заниматься делами.

Она специально назвала подругу Лолоттой, что раздражало ту уже не один год.

— Ах вот ты какая! — закричала молодая женщина. — Тебе плевать на своих детей, ты вечно в отъезде: в Квебеке, в Монреале или в Нью-Йорке. У тебя нет материнского инстинкта! Но у меня все по-другому. Если твоя мать надолго оставит у себя Адель, малышка меня забудет и больше не узнает. В ее возрасте быстро привязываются к тем, кого видят ежедневно. К тому же она теперь хромоножка. Ты понимаешь?

Шарлотта разрыдалась. Вне себя от гнева, она выхватила письмо из рук своей подруги и разорвала его на мелкие клочки.

— Вот так тебе! — крикнула она, пребывая на грани истерики. — Можешь написать Лоре, что моя дочь не продается. Мне не нужны ее подачки!

В эту секунду вошел Людвиг, привлеченный криками своей возлюбленной. Он обнял ее и поцеловал в лоб.

— Что происходит?

— Я хочу забрать Адель прямо сейчас! — всхлипнула Шарлотта. — Лора Шарден задумала ее у меня украсть.

— Нет, что ты! — успокоил ее Людвиг, гладя по волосам. — Адель там в безопасности. Не плачь, любимая. Наша дочурка будет здесь к Рождеству. Я вырежу ей из дерева лошадку-качалку.

Шарлотта шмыгнула носом и, бросив последний недобрый взгляд на Эрмин, положила голову на плечо Людвига.

— Хорошо, ты прав, — согласилась она.

Наблюдая эту поразительную метаморфозу, Эрмин с трудом сдержала улыбку. Ничто не изменит ее милую Лолотту, способную как на самое плохое, так и на самое хорошее.

— Тебе повезло, что у тебя такой терпеливый муж, — бросила она, выходя из комнаты.

Ее сердце задрожало от затаенной радости при слове «Рождество». Она решила, что это будет самое прекрасное Рождество в их жизни, для нее и для всех ее близких.

Берег Перибонки, середина ноября 1946 года

Это был самый обычный день. Все обитатели Большого рая ждали прихода зимы. В октябре лес окрасился в багряные цвета, гармонирующие с золотом берез и голубоватой еловой хвоей. Несколько раз выпадал снег, но после череды солнечных дней от него почти ничего не осталось. Несмотря на довольно холодные ночи, днем еще было тепло. Эрмин и Мадлен закончили большую стирку, чтобы иметь чистое белье на несколько недель вперед. Сейчас, с помощью близняшек и Акали, они развешивали простыни и кухонные тряпки на веревках, натянутых между дровяным сараем и стойкой навеса.

— Надеюсь, к вечеру все высохнет, — прошепелявила индианка, держа в зубах прищепку.

— Да, сегодня ветер, — ответила Лоранс. — Мама, я подготовила письма. Пусть папа отнесет их на почту в Перибонке.

— Твой отец очень занят. Ему хочется доделать свои сани до первого снега. Это настоящий шедевр, достойный памяти о санях Жослина Шардена.

— И он вырежет ваши инициалы на поручнях, как сделал дедушка? — спросила Мари-Нутта.

— Может быть, — мечтательно ответила Эрмин.

Когда она родилась, Жослин приобрел великолепные сани из лакированного дерева, на которых они умчались из родных мест в пустынные края севера. Он думал тогда, что убил мужчину, не дававшего прохода Лоре.

«Я путешествовала со своими родителями, когда была в возрасте Томаса, — подумала она. — Но Тошан сжег папины сани, когда узнал, что Тала носит ребенка от моего отца. Боже мой, прошло уже больше двенадцати лет! Киона была зачата здесь, насколько я знаю, на песке и траве этой лужайки».

Она встряхнула головой, чтобы изгнать образ покойной свекрови, занимающейся любовью с ее отцом.

— Так, белье мы развесили. А теперь идем собирать хворост. Если нам повезет, наберем и черники. Даже увядшая, она годится для желе и соусов.

Эрмин проявляла себя умелой и энергичной хозяйкой дома. Она варила варенье, радуясь все более длинному ряду банок, выстроившихся на полках кладовки, пересыпала крупной солью филе рыбы, которой предстояло стать частью простых и вкусных обедов наряду с картофелем или отварной фасолью.

— Я взяла корзину, — сообщила Акали. — Мы готовы, Мин. Как жаль, что Мукки нет с нами! Он всегда находит грибы: сейчас это еще возможно.

— Мукки нужно учиться, милая, — сказала ей Мадлен. — Он вернется к праздникам.

Они отправились в путь. Взрослые женщины замыкали шествие, возможно, для того, чтобы полюбоваться тремя девочками, которые шли быстрым шагом и без конца болтали. Не хватало только Кионы.

— Она опять куда-то исчезла! — с сожалением сказала Эрмин. — Куда ее уносит каждый божий день? Я спрашивала, но она отвечает мне, что это секрет.

— Почему ты так беспокоишься? — тихо спросила индианка. — В окружении четырех породистых псов ей ничего не грозит. Тошан совсем с ума сошел: купил таких дорогущих маламутов.

— Но это прекрасные ездовые собаки, так похожие на волков! И потом, они не лают[30]. Киона приручила их всего за неделю, если не меньше. И потом, у меня были кое-какие сбережения. Я ни в чем не могу отказать своему мужу, я так счастлива быть здесь! Мы видели, как улетают птицы на юг, вечерами я вышиваю, сидя у камина. Констан начинает разговаривать. Их разговоры с Аделью смешат меня до слез.

Шарлотта получила свою дочь в назначенный срок. Девочка еще не могла передвигаться сама. Она коротала дни, сидя на ковре, в окружении игрушек. Констан не отходил от нее ни на шаг. Малыши весело проводили время вместе и радовали домочадцев.

— О! Ты слышишь, мама? — внезапно воскликнула Мари-Нутта. — Собака воет, значит, Киона где-то недалеко.

— Тем лучше, ветер поднимается, я вся продрогла, — ответила молодая женщина. — Мне не почудилось: за несколько минут жутко похолодало.

— Это северный ветер, — заметила Мадлен. — Посмотри, какие облака, солнца уже не видно.

Они вздрогнули под очередным порывом ледяного ветра. Высокие деревья качались, сбрасывая последние листочки. По небу с оглушительным криком пронеслась стая ворон.

— Пора возвращаться, — сказала Эрмин. — Мы недостаточно тепло одеты. Здравствуй, зимушка-зима!

— Мин, подождите меня! — послышался голос вдалеке. — Я иду…

Киона спускалась с поросшего мхом пригорка, мелькая между стволами кленов. Она держала на поводке четырех крупных собак с бежево-серой шерстью и золотистыми глазами.

— Тошан попросил меня выгуливать их каждый день! — крикнула она. — Я обучаю их командам для работы в упряжке.

Эрмин молча кивнула. Она только что заметила странную вещь: у ее сводной сестры был такой же янтарный взгляд, как у маламутов. Решив не удивляться, она просто наслаждалась этим зрелищем: фея осени с рыжими косами и медовым цветом лица, в одежде из лосиной кожи, с легкостью управляется с такими крупными животными. «Моя драгоценная Киона!» — подумала Эрмин.

Девочка была в приподнятом настроении. Догнав их, она указала на сгущающиеся над головой тучи свинцового цвета.

— Вы чувствуете? В воздухе пахнет снегом. Настоящим снегом, который изменит весь пейзаж. Завтра все вокруг станет белым и мы будем отрезаны от окружающего мира. Правда, Мин?

— Да, это так. А теперь бежим скорее домой! Нам еще нужно приготовить украшения для рождественской елки.

Всеобщий возглас радости встретил эти слова. Первые хлопья начали кружиться с наступлением ночи. Очередная зима вступала в свои права на землях Лак-Сен-Жана.

Глава 13

Сани Тошана

Берег Перибонки, четверг, 19 декабря 1946 года

Эрмин, поджав ноги, сидела на большой кровати, где она спала рядом с Тошаном вот уже почти пять месяцев. Постепенно они вновь научились жить в тесной взаимосвязи и полном согласии, как друзья и любовники, а также как заботливые родители. Молодая женщина с удовольствием общалась с близняшками и купала своего маленького Констана. Тошан также наслаждался этой тихой семейной жизнью, окунувшись в гармонию, изредка нарушаемую небольшими встрясками.

В этот вечер, в мягком свете керосиновой лампы в абажуре из розового опалового стекла, супруги разбирали подарки к Рождеству, разложенные на покрывале.

— Для бабушки Одины у меня есть часы, о которых она давно мечтала, — заметила Эрмин. — Не знаю, зачем они ей понадобились, но главное — это доставить ей удовольствие.

— А я купил ей коробку шоколадных конфет, — добавил Тошан. — Она их так любит! А что мы подарим Мукки?

— Мама заказала для него книгу о пресноводных рыбах, он давно ее просит. Кстати, не забудь ее забрать. Думаю, мама ее уже упаковала. О Боже, тебе завтра утром ехать! Ты уверен, что вернешься вовремя?

— Мин, меня не будет от силы дня три. Мы с Мукки приедем двадцать третьего, обязательно, я тебе обещаю.

— Каникулы такие короткие, — с сожалением сказала она. — Мне не терпится обнять нашего старшего сына, прижать его к груди. Акали связала ему красивый шарф.

Эрмин приподняла сундучок из лакированного дерева и протянула его мужу. Он осторожно его открыл.

— Я купила его этим летом в Квебеке, — тихо произнесла она. — Лоранс будет без ума от радости. Видишь, сколько здесь кисточек и тюбиков с гуашью? А вот Мари-Нутте никогда не знаешь, что подарить. Она ничем не увлекается.

— К тому же мы только три дня назад отпраздновали ее тринадцатилетие. Помнишь Рождество 1933 года? Вместе с твоим отцом и Жозефом Маруа мы открыли черешневый ликер и пошли собирать пожертвования для старика Эзеба. Я никогда в жизни столько не пил.

— Да, а мне пришлось остаться дома. Близняшки тогда только родились. Мадлен кормила их, потому что у меня не было молока. Я никудышная мать!

Тошан заставил ее замолчать поцелуем. Затем он указал на зеленый сверток, перевязанный красной лентой.

— Это подарок для нашей Нутты. Я нашел это в Перибонке, настоящая удача.

— А что там?

— Подержанный фотоаппарат и пленки. Я заметил, что Нутта часто просит у тебя твой, а когда ты отказываешь ей, обижается.

— Я ей отказываю? — удивилась Эрмин. — Да, вполне возможно, она такая неловкая и неаккуратная! Ты молодец, хорошо придумал!

Он просунул руку под ее длинное платье из голубой шерсти, коснулся чулок и поднялся еще выше, туда, где шелковистая кожа ее бедер была обнажена.

— Тошан, потерпи немного, мы должны все разобрать сейчас. Если чего-то не хватает, ты сможешь купить это в Робервале. Только не забудь уточнить в гостинице Перибонки, можно ли уже ехать по льду. Вдруг он еще недостаточно прочный?

— В последние несколько дней стоит сильный мороз, Мин, я проеду без проблем. Собаки слушают меня беспрекословно. Мои сани смазаны и готовы к отъезду. Так на чем мы остановились?

— Шарлотте я подарю свои сапфировые серьги, она мечтает о таких уже много лет. Я их все равно больше не ношу. Что касается Людвига, я никак не могу выбрать между швейцарским ножом, который ты купил, и кожаной ушанкой. Бедный парень так плохо экипирован для наших холодов! Не понимаю, как он не отморозил себе пальцы и уши в предыдущие зимы.

— У индейцев имеются свои секреты от обморожений. Они наверняка научили им Людвига. Давай подарим ему и нож, и шапку.

— Да, но у Шарлотты будет всего один подарок!

— И она начнет ныть, как обычно. Ладно, куплю ей в Робервале пакетик сладостей или гребни для волос. Вчера она жаловалась, что куда-то подевала свои, те, что ты ей одолжила. Давай поторопимся, мне нужно лечь рано и еще успеть насладиться моей прекрасной женой.

Эрмин смущенно улыбнулась. Они продолжили свое приятное занятие, обмениваясь поцелуями и короткими ласками.

— Нас так много! — внезапно сказала молодая женщина, потягиваясь. — Я устала. Давай сложим все это в сундук и ляжем спать. Займусь этим завтра вечером.

— Я еще привезу шоколада и конфет, — добавил Тошан. — И словарь для Акали.

Они поспешили убрать свои сокровища, радуясь предстоящему Рождеству в их лесном доме. Вскоре лампа была потушена и они лежали рядом, обнаженные, в теплых простынях.

— Мне немного грустно, что ты уезжаешь, — призналась она. — Будь, пожалуйста, повнимательнее к моим родителям. Бедные, они останутся на праздники одни, вместе с Луи. В своем последнем письме мама написала, что Мирей решила поехать на Рождество к своей старой кузине.

— Зато они успели пообщаться с Мукки за эти дни, поскольку он уже ждет меня в Маленьком раю. Мин, дорогая, ничего не бойся. Я в восторге от того, что смогу снова промчаться на санях по заснеженным полям.

— Я знаю, любимый. Ты снова стал таким, каким я полюбила тебя в юности, моим красавцем метисом с длинными черными волосами.

Она запустила пальцы в гладкие пряди, прикрывающие шею мужа.