Она сунула ему в руку купюру. Времена были тяжелые, и мужчина счел это настоящей удачей. Лора тоже заплатила за эту поездку, и вообще, ему вполне удавалось сводить концы с концами, подрабатывая шофером.

— С возвращением в Валь-Жальбер! — воскликнул он, обнажив в широкой улыбке свои плохие зубы. — А ты, Шарлотта, заходи повидаться с племянниками, раз уж ты здесь.

Эрмине не хватило мужества улыбнуться простодушию их соседа. «Тала умерла, — повторяла она, по-прежнему недоверчиво и потрясенно. — Папа и Шоган посмели сжечь ее, словно она не заслуживала лучшего, словно нужно было срочно избавиться от тела! Господи, я не должна больше думать об этом, мне нужно быть сильной, чтобы спасти Киону!»

При одной только мысли о том, что ее любимая младшая сестренка может оказаться во власти извращенного желания мужчины, Эрмина была готова разрушить все преграды. А пока что она застыла возле дома своей матери, не в силах сделать ни шагу, глядя в распахнутые настежь окна. Через несколько секунд выбегут ее дети и начнется безумный хоровод вокруг так долго отсутствовавшей матери.

— Мадлен, Шарлотта, идемте, — тихо сказала она.

Они направились к цветочной клумбе с одинаково удрученным видом. Смерть прекрасной индианки с неукротимым нравом омрачила радость их возвращения. Они едва обратили внимание на пышно цветущие кусты роз. Выжженная летним солнцем, трава хрустела под их ногами. Здесь все осталось по-прежнему. Эрмина заметила шезлонг своей матери на просторной крытой террасе, украшенной керамическими горшками с геранью и георгинами. Занавески в гостиной колыхались от легкого ветерка.

— Я думала, мои дети бросятся ко мне, — удивилась она. — Какая тишина! Однако время полдника уже прошло.

На крыльце показалась Лора и помахала им рукой. Своей бодрой походкой она устремилась навстречу дочери.

— Дорогая моя, наконец-то ты здесь! — воскликнула она драматическим тоном. — Если бы ты знала, как мне тебя не хватало!

Эрмина позволила обнять себя и приласкать. Она снова заплакала, вдохнув тонкий аромат белокурых волос матери.

— Мама! Мне тебя тоже не хватало, — призналась она. — Ты знаешь о смерти Талы?

— Да, разумеется, — вздохнула Лора. — Мне искренне жаль! Она была примерно моего возраста, и очень прискорбно умирать при таких обстоятельствах. Я тоже ею восхищалась, несмотря ни на что.

Она казалась искренней. Эрмина была тронута до глубины души. «У мамы взрывной характер, но она всегда сочувствует бедам других. Но осознала ли она, что означает смерть Талы? Ведь я найду Киону и она будет жить здесь, вместе с нами».

Но Эрмина пока не стала озвучивать свои планы: ей не терпелось наконец обнять своего сына и дочек.

— Что ж, надо держаться! — добавила Лора с ободряющей, как она надеялась, улыбкой. — Идите отдохните немного. Вы же столько тряслись в поезде. Здравствуй, моя маленькая Шарлотта! У тебя бледный вид. А ты, Мадлен, молчишь, но я понимаю, как ты потрясена. Ведь Тала была твоей тетей.

Молодая индианка молча кивнула. Мирей встретила путешественниц в коридоре. Она звонко чмокнула каждую в щеку.

— Боже милосердный, я так счастлива, что вы здесь! Теперь нам будет не так одиноко. Правда, мадам?

— Надеюсь, — ответила Лора, снова с нежностью обнимая Эрмину. — Последние дни были не самыми легкими. Жослин покинул санаторий Лак-Эдуарда раньше положенного срока, чтобы бегать по лесам. У него, конечно, не было рецидива, но пневмония — тоже штука серьезная. И вот результат: я думала, что потеряю его! Какой шок я испытала после этого телефонного звонка! Начальник полиции сообщает мне, что у моего мужа случился удар… К счастью, это оказалось лишь сердечное недомогание, но впредь Жоссу нужно будет поберечь себя.

Растроганная взволнованным лицом своей матери, Эрмина обняла ее крепче.

— Мы здесь, мама, теперь ты сможешь отдохнуть. Мадлен займется детьми. Мне пришлось оставить их на тебя на целых три месяца. Кстати, где они? В доме так тихо!

— У них что, тихий час? — предположила Шарлотта.

Мадлен хранила молчание, несмотря на ураган чувств, распирающих ей сердце. Мысль о том, что она скоро увидит Лоранс и Мари-Нутту, заставляла ее забыть обо всем. Этих девочек она кормила грудью два года, охраняла их сон, обрабатывала их царапины и любила всей душой. «Мои малышки, — думала она, не сводя глаз с лестницы. — Теперь, когда Тала уснула крепким сном[26], я буду рассказывать вам о народе монтанье, о ваших предках из племени Дикобразов».

— Они все наказаны, — ответила Лора. — Эрмина, я согласна, что это совершенно некстати, поскольку сегодня день твоего возвращения. Наказание будет отменено только к ужину. Дорогая, я не хочу лишать тебя их общества, но они совершили нечто серьезное. У нас одна виновная и трое сообщников. Я была вынуждена проявить строгость, иначе в следующий раз они придумают что-нибудь похлеще.

— Что они натворили? — всполошилась молодая женщина.

— Пойдем со мной, сама все увидишь!

— Подожди минутку, мама. Я очень несчастна. Моя свекровь умерла в убогой хижине из веток, вдали от меня, от своего сына и внуков. Я очень ее любила. Мне придется сообщить эту ужасную новость моим детям. Отмени наказание прямо сейчас. Им и так будет несладко.

— Хорошо, — согласилась Лора. — Идем, на это стоит взглянуть.

Она начала подниматься по лестнице в сопровождении трех прибывших женщин. Посреди лестничного марша Эрмина снова остановила мать.

— Знаешь, мама, я получила письмо от Тошана как раз перед тем, как сесть в такси до вокзала. Его полк расквартировали возле Лондона. Он жив мама, с ним все в порядке. Он написал послания детям. Я прочту их перед тем, как сообщить о смерти бабушки.

— В самом деле, Тала была их бабушкой, — с некоторым удивлением заметила Лора. — Это постоянно вылетает у меня из головы. Но поверь мне, Мари-Нутта об этом не забыла.

Эрмина получила объяснение последним словам, войдя в чулан, где Мирей хранила веники, тряпки и бидоны с мастикой. Главная нарушительница спокойствия сидела здесь, прямо на полу.

— Но… О нет! — воскликнула молодая женщина. — Доченька, что ты с собой сделала? Твои волосы, кожа…

Девочка встала с непримиримым видом. Однако ее светлые глаза, унаследованные от северных предков, заискрились от радости.

— Мама! Ты вернулась!

— Хорошо же ты меня встречаешь, — раздраженно отрезала Эрмина, не в силах поверить своим глазам. — Разве можно подумать, глядя на тебя, что тебе исполнится девять лет в декабре? Что это еще за маскарад?

Мадлен и Шарлотта с изумлением разглядывали Мари-Нутту: ее черная шевелюра была липкой и разделялась на две косы, а красивая мордашка была похожа на странную маску из красной охры.

Лора резким тоном прокомментировала ситуацию:

— Эта барышня решила, что она чересчур белая. Мукки помог ей приготовить жуткую бурду на базе растительного масла и морилки. Флакон ее они купили тайком в скобяной лавке в Робервале на сбережения Лоранс, казалось бы самой благоразумной из всех. Что касается этого цвета, превратившего ее в маленькую дикарку, он, должно быть, состоит из украденного у меня дорогущего крема и, не знаю какой, краски. Луи похвастался, что принимал в этом участие.

— Мы измельчили бурый уголь, а потом я смешала порошок с топленым салом, — звонко сказала девочка. — Мама, учительница постоянно говорит гадости про мой народ монтанье! Я хотела ей показать, что я индианка. И мне надоело ходить блондинкой.

Эрмина не знала, плакать ей или смеяться. Мари-Нутта выглядела довольно комично.

— Ты и так не блондинка, доченька, у тебя светло-русые волосы.

Она не смогла сдержать нервного смеха. Шарлотта присоединилась к ней, Мадлен с трудом удержалась. Экстравагантная выходка девочки вернула их всех в благословенный и невинный мир детства, где еще живет уверенность, что можно изменить ход вещей подручными средствами.

— Дай я обниму тебя, моя индейская подруга! — воскликнула Эрмина. — Ты правильно делаешь, что отстаиваешь свои индейские корни! Я поговорю с мадемуазель Дамасс. Она должна учитывать ваше происхождение.

Лора лишь всплеснула руками и отправилась освобождать Мукки, Лоранс и Луи, которые были заперты на ключ в бывшей детской комнате.

— Мама! Мама! — хором закричали они.

— Мина! — запрыгал Луи.

Молодую женщину атаковала целая ватага. Крошечные ручки вцепились в ее одежду, поцелуи щекотали руки и пальцы. Она по очереди прижала к себе детей.

— Мне вас так не хватало, — повторяла она, испытывая безумное счастье, оттого что может к ним наконец прикоснуться и поцеловать. — Мои любимые детки! Мукки, ты еще больше вырос! Как же ты похож на своего отца! Лоранс, девочка моя, не плачь, я вернулась и проведу всю зиму здесь, вместе с вами. А ты, Луи, мой маленький Луизон, я знаю, что ты уже хорошо читаешь.

Мари-Нутта не уступала своего места, тайно гордясь тем, что первая повисла на матери.

— Пойдемте вниз, — предложила Эрмина. — Мне так хочется выпить чашку чаю с оладьями Мирей! Я знаю, что они есть: их запах ощущается еще в коридоре.

Но дети с возбужденными криками уже бросились к Мадлен и Шарлотте.

— Жизнь прекрасна! — воскликнул Мукки. — Мама здесь, и няня, и Лолотта!

— Ах ты, озорник! — шутливо возмутилась девушка, смеясь от души. — Меня нельзя так называть!

Эти мгновения высшего счастья долго не продлились. После полдника Эрмина прочла детям строки, которые Тошан написал для них. Это очень тронуло их. Затем она сообщила о смерти Талы, стараясь сделать это как можно бережней, но тщетно: Мукки и девочки тут же разрыдались. Для них бабушка была нерушимой скалой, с которой ничего не могло случиться.

— Курум обещала мне рассказать легенды нашего народа, — жалобно сказала Мари-Нутта, всхлипывая. — А следующим летом взять меня на стойбище к кузену Шогану. Я нарисовала для нее рисунок с орлом и каноэ на реке.

— Это несправедливо! — вторил ей брат. — Папа далеко, а бабушка умерла. Жизнь вовсе не так прекрасна! Мама, скажи, ты уверена, что она умерла?

— Да, сынок, — твердо ответила Эрмина. — Но у меня осталось несколько ее фотографий, которые я сделала прошлым летом в Перибонке. Я вставлю их в рамки и повешу в вашей комнате. Так вам будет легче думать о Тале, доверять ей свои маленькие тайны, говорить, как вы ее любите. Я долгие годы так же бережно хранила портрет одной монахини из монастырской школы, сестры Сент-Мадлен. Ее настоящее имя было Анжелика. Грипп «испанка» унес ее на Небеса. Мне было всего четыре года, но я помню о ней всю жизнь, а ее фотография долгое время служила мне утешением.

У Лоранс дрожали губы, но она до последнего пыталась сохранить достоинство. Не выдержав, девочка бросилась в объятия своей матери.

— Мама, как это грустно! Мы обязательно пойдем на ее могилу! Я соберу для нее цветы, последние лесные цветы.

Эрмина упрекнула себя в том, что не открыла им всей правды. Она сама была шокирована и удручена и не могла сказать детям, что случилось с телом Талы. «Пепел! От этой необыкновенной женщины остался только пепел», — с горечью подумала она.

Эрмина еще долго разговаривала с детьми. Луи несколько раз хотел ее перебить, но не решался, поскольку был хорошо воспитан. Наконец он воспользовался коротким моментом тишины.

— А что с Кионой, Мина? Я видел ее в стойле, где живет наш пони. Она сказала мне, что ей очень страшно.

Пылкое заявление брата потрясло молодую женщину. Это подтверждало ее худшие опасения. Она постаралась, чтобы голос звучал спокойно:

— Не волнуйся, Луи. Я завтра же отправляюсь на ее поиски.

Маленький мальчик вроде бы успокоился. Лора лишь молча подавила вздох. Отныне в ее доме не будет покоя.


Мирей хлопотала на кухне, мурлыча себе под нос. Ничто не доставляло ей такого удовольствия, как готовить настоящую трапезу на несколько персон. Некоторое время назад французской певице Эдит Пиаф удалось затмить знаменитую мадам Больдюк, скончавшуюся от рака 20 февраля 1941 года в возрасте сорока шести лет. Экономка долго оплакивала смерть своего кумира, а потом прониклась симпатией к той, кого Париж называл «малюткой Пиаф». Откровенные слова, необычный голос певицы покорили ее сердце. Разминая комок белесого теста, она напевала один из куплетов «Аккордеониста»:

Она слушает танец яву[27],

Но она не танцует его.

Она даже не смотрит на танцплощадку,

И ее влюбленные глаза

Следят за нервной игрой

И сухими и длинными пальцами музыканта.

Музыка проникает ей под кожу

Снизу, сверху,

Ей хочется петь.

Это что-то физическое:

Все ее существо напряжено,

Она затаила дыхание.