— Какую правду? — спросила Эрмина, беря ее за руку и увлекая в гостиную.

— Просто я начала думать, что, возможно, смогу быть счастливой с Арманом.

— Ты не могла предвидеть, что случится такое, Шарлотта. Ты думала, что у тебя еще есть время. Вовсе не ты решила его судьбу, а немецкие торпеды. Давай выпьем чаю. Теперь, когда ты здесь, я чувствую себя лучше.

Между ними не было кровного родства, но они считали себя родственными душами. История их знакомства началась в коридорах монастырской школы Валь-Жальбера в тот памятный день, когда монахини покидали эти места. Мэр городка организовал для них прощальный праздник. Шарлотта, обладавшая слабым зрением, ошиблась этажом в поисках туалета. В ту пору она была десятилетней девочкой, плохо одетой и жутко грязной. Проникнувшись жалостью, Эрмина стала заботиться о ней. Ребенок буквально чах с матерью-инвалидом и грубым отцом-алкоголиком. Когда Шарлотта осиротела, несмотря на ближайшее соседство ее единственного брата Онезима Лапуэнта, девочку приютила у себя Бетти Маруа, а потом практически удочерила Лора, оплатив дорогостоящую операцию, позволившую вернуть ей зрение.

— Мимина, я должна была дать надежду Арману. Тогда бы он остался в Монреале.

— Уверяю тебя, в этом нет твоей вины. Милая моя, ты не должна себя казнить. Ты проголодалась?

— Нет, я не хочу есть. Моя бедная Мимина, я надоедаю тебе своим нытьем, даже не спросив, виделась ли ты с Тошаном. У тебя такой грустный вид.

— Поводов для веселья нет… Тошан позвонил мне, когда узнал, что Арман стал одной из жертв этой трагедии. Я надеялась, что он хотя бы придет. Но нет! А ведь из центра города видны крыши гарнизона. Мы так близко друг от друга, но нас разделяет устав его полка.

Шарлотта сочувственно кивнула. Она обвела взглядом элегантную и уютную обстановку.

— Здесь гораздо красивее, чем в пансионе Монреаля, где я жила. У тебя, Мимина, я наконец чувствую себя в безопасности… Я хотела бы переодеться. Какую комнату ты мне отведешь?

— Розовую, как окрестила ее мама. Не беспокойся, места у нас хватает. Иди ополоснись с дороги. А я пока приготовлю чай.

С чемоданом в руке Шарлотта направилась по коридору. В ту же секунду открылась входная дверь. Решив, что это Мадлен, Эрмина задержалась на пороге кухни. И вздрогнула от неожиданности, увидев своего мужа в форме.

— Тошан! Слава Богу! Все же это хороший день, несмотря ни на что. Сначала ко мне вернулась Шарлотта, теперь ты… наконец-то!

Он протянул к ней руки, пораженный, насколько глубоко ее потрясло известие о гибели Армана Маруа. Она спрятала лицо у него на груди. Он крепко обнял ее, словно хотел защитить от всех несчастий мира.

— Мина, милая, мне очень жаль! Я хотел прийти раньше, но не мог, — прошептал он ей на ухо.

В свои тридцать три года Тошан Клеман Дельбо был очень красивым мужчиной. Индейская кровь, текущая в его жилах, придала коже медный оттенок, выгодно подчеркивающий темные глаза и волосы. Он был крепким, но стройным, среднего роста. От всей его фигуры исходил какой-то особый шарм благодаря его мягкой, немного кошачьей походке и гордым чертам лица, которое редкие улыбки делали еще более привлекательным. От своего отца, Анри Дельбо, выходца из ирландской семьи, он унаследовал чувственные сочные губы, прямой нос и широкие плечи.

— Любовь моя, — выдохнула Эрмина, — умоляю тебя, не уезжай! Я не хочу, чтобы ты тоже погиб! Немецкие подводные лодки добрались до Сен-Лорана. Теперь этого никто не станет отрицать. Корабль, на который ты сядешь, тоже может потопить торпеда. Два года назад, когда ты дезертировал, мне следовало заставить тебя прятаться в лесах до конца этой проклятой войны.

Она разрыдалась. Тошан гладил ее по спине, покрывал легкими поцелуями ее волосы с ароматом меда.

— Ты права, угроза реальная, не стану тебе лгать, — ответил он. — Но очень скоро будут усилены воздушные патрули. Корабли с грузом — излюбленная мишень подлодок, а у голландских судов не было конвоя. До последнего года немцы держались в стороне от американских берегов, чтобы не спровоцировать вступление в войну Соединенных Штатов. Но тебе известно, что после нападения на Пёрл-Харбор ситуация изменилась. Не волнуйся: судно Королевского флота, на котором я поплыву, оснащено всем необходимым. Мина, женушка моя, тогда, дезертировав, я просто поддался секундной слабости. Теперь все по-другому. В Европе я смогу сражаться так, как хотел.

Подобно большинству женщин, Эрмина была глуха к таким аргументам.

— Ты будешь так далеко от меня, от наших детей! Нас будут разделять тысячи километров, и одна мысль об этом сводит меня с ума. Я крепилась изо всех сил, полная решимости не жаловаться, но смерть Армана кажется мне дурным предзнаменованием. Что со мной будет, если ты погибнешь?

— Прошу тебя быть сильной, если это случится. Ты вырастишь наших троих малышей в строгости и нежности, я тебе доверяю. Эрмина, не будем обольщаться. Я всей душой хочу вернуться к тебе, но не могу этого обещать.

Его слова отозвались болью в сердце молодой женщины, словно это было последнее прощание. Она подняла голову, чтобы навсегда запечатлеть в памяти образ своего мужа. Кончиками пальцев она провела по его скулам, лбу, задержалась на губах.

— Ты хочешь, чтобы я отказалась от тебя. Я с ужасом представляю твое родное лицо в крови или обожженным. На голландском судне люди погибли, когда взорвались котлы. Ты — мой супруг, моя любовь, я рассчитывала прожить рядом с тобой всю свою жизнь. Тошан, они причинят тебе боль!

— Прекрати говорить такие вещи! Кого ты имеешь в виду? — несколько сухо оборвал он ее, схватив за запястья.

— Я говорю о наших врагах, немцах. Неужели ты не боишься? Тебе все равно, что ты можешь умереть, получив пулю или утонув?

Внезапно он отпустил ее и принялся ходить по гостиной. За десять лет брака и страсти они знали и периоды раздора, конфликтов. Временами жесткий характер Тошана доставлял немало мучений его супруге. Сейчас он тоже упрекнул себя в излишней резкости.

— Мина, прости меня! — бросил он. — Мы уже обсуждали это в декабре 1939 года, когда я сообщил тебе, что иду добровольцем в армию. Не стану отрицать, что я не раз жалел о своем решении из-за тебя. Я оставил вас с детьми одних, и у тебя были серьезные неприятности. Но я хочу, чтобы ты уважала мой выбор. Я уезжаю на следующей неделе, и тебе придется с этим смириться. Все нормальные мужчины, имеющие чувство долга, должны сражаться с Гитлером. Прошлым летом во Франции прошли массовые аресты евреев. Облавы производились полицией страны под бесстрастным взглядом оккупантов. Может, я и боюсь, но что с того? Сможешь ли ты гордиться трусливым мужем, прячущимся в лесу?

— Нет, — согласилась она удрученно.

Встревоженная, Шарлотта вошла в комнату. Извинившись, она подошла к Эрмине.

— Здравствуй, Тошан, — мягко поздоровалась девушка. — Что происходит?

— Судя по всему, моя жена теряет хладнокровие. Я рассчитываю на тебя, Шарлотта. После моего отъезда ей нужна будет твоя поддержка.

Шарлотта молча кивнула. Стыдясь своего поведения, Эрмина не решалась поднять взгляд на Тошана. Он снова обнял ее.

— Я пришел, чтобы утешить тебя, а сам обижаю. Дорогая моя, у меня увольнительная. Мне так не терпелось сообщить тебе об этом. Я смогу остаться здесь на ночь, быть может, и в остальные дни тоже, до самого отъезда. Я планировал повести тебя в ресторан. Гораздо разумнее наслаждаться каждой минутой, проведенной вместе, чем терзать себя или сетовать на судьбу. Какой в этом смысл?

Он взял ее лицо в свои теплые ладони и некоторое время рассматривал, прежде чем поцеловать. Прикоснувшись к его губам, она едва сдержала стон, в котором радость смешивалась с тоской по их красивым ночам любви.

— Ты благоразумнее меня, — тихо призналась она. — Я сделаю невозможное, лишь бы не разочаровывать тебя, Тошан.

— Расскажи, как там дети? — с улыбкой спросил он.

— Мама открыла свою частную школу, — ответила она более твердым голосом. — У учительницы нет никаких шансов соблазнить моего отца. Похоже, образованность — ее единственный козырь. Мукки учится хорошо, особенно успевает по математике и географии. Лоранс по-прежнему много рисует, а Мари-Нутта не дружит с орфографией.

Эрмина говорила быстро, ища забвения в словах, возвращающих ее к привычной, мирной жизни.

— Мари-Нутта… — повторил ее муж. — Ты не забыла, что индейское имя нашей дочери, Нутта, означает «мое сердце». Мне кажется, она его заслуживает. Она самая недисциплинированная из наших детей, но я чувствую в ней невероятный темперамент. Плевать на орфографию, ее ждет блестящее будущее.

— Лоранс тоже подходит ее индейское имя. Нади означает «смирная». Надеюсь, она станет художницей.

Беседа ослабила напряжение. Шарлотта выскользнула, чтобы приготовить чай, а Мадлен, в свою очередь, появилась на пороге. Лицо индианки озарилось, когда она увидела своего кузена.

— Тошан! Ты здесь!

Он звонко чмокнул ее в щеку, что было ему несвойственно. Она смущенно засмеялась.

— Мина, я купила печенье и выпечку. Я была уверена, что приедет Шарлотта. Тебе тоже достанется, Тошан.

— Мои товарищи по комнате умерли бы от зависти, если бы узнали, что я буду лакомиться сладостями в окружении трех прекрасных женщин. Насколько мне известно, раньше индейские воины имели право на всевозможные почести перед тем, как отправиться воевать с бледнолицыми. Благодарю вас, дамы!

Красавец метис закурил сигарету. Эрмина пожирала его глазами. Она все прекрасно понимала. Тошан так искрометно шутил и бахвалился лишь для того, чтобы изгнать призрак смерти из гостиной, залитой солнцем. Растроганная, она взяла руку мужа и переплела его пальцы со своими. «Любимый, я буду молиться, чтобы ты вернулся ко мне, — подумала она. — Я буду молиться своему Богу и твоему, и ты снова увидишь свои леса, свою реку, своих детей… и свою любимую женушку-ракушку, поскольку я буду ждать тебя все годы напролет. И если понадобится, я переплыву океан, чтобы встретиться с тобой».

Глава 2

Раздоры

Квебек, вторник, 19 мая 1942 года

Эрмина сидела у окна своей гостиной в домашнем платье. Тошан, проведя с ней очередную ночь, только что ушел. Несмотря на страстную нежность их объятий, она не могла избавиться от легкого чувства горечи. Все равно это были лишь короткие свидания, несмотря на то что в преддверии скорого отъезда он старался навещать ее как можно чаще, пусть даже на часок среди дня.

«Мужчина получает удовольствие, дарит его нам, но в глубине души ему не терпится скорее отправиться в другую вселенную — в мир армии, оружия, моторов, самолетов», — думала она.

Заметив фарфоровую чашку на круглом столике, она смахнула ее тыльной стороной ладони. Хрупкий предмет ударился о ножку кресла и разлетелся вдребезги. Из кухни прибежала Шарлотта и увидела осколки.

— Что с тобой, Мимина? — спросила она. — Ты стала такой неловкой. Во всем виноваты твои нервы.

— Да, мои нервы! И я не более неловка, чем обычно: я сделала это специально. Тошан уезжает в субботу. За две недели я удостоилась всего нескольких встреч, а сегодня он целое утро рассказывал мне о своих прыжках с парашютом! Какое необыкновенное ощущение — быть на борту, лететь над землей! Господи, я никогда не пойму упорства мужчин, с которым они стремятся убить себя! Как вообще эти железные машины умудряются летать? Ответь мне, пожалуйста!

Шарлотта лишь молча пожала плечами. Она заметила некоторую небрежность в облике своей подруги. Редко когда можно было увидеть ее непричесанной, бледной, с синевой под глазами.

— Дорогая моя, — укоризненным тоном сказала она, — тебе следует привести себя в порядок и одеться. Я причешу тебя и подкрашу. Ты же не собираешься оставаться весь день в таком виде?

— А почему нет? Репетиции снова отложили. Я даже не уверена, что мой контракт будет оплачен. Все очень плохо, Шарлотта! Весь мир погряз в войне. Япония, Россия, Африка… А у меня нет никаких вестей ни от родителей, ни от Симона. К тому же сегодня день рождения Луи. Моему братику исполнилось восемь лет, а я даже забыла ему написать.

— Но ты можешь позвонить!

— Да, конечно, но это не одно и то же. Я же говорю тебе, что все очень плохо. Еще хуже обстоит дело с Талой. Я не знаю, где она сейчас и что с ней! Представляешь? Я не видела Киону с прошлого лета, да и тогда мы провели вместе всего одну неделю.

Ее голос задрожал. Она всем сердцем любила свою сводную сестру, родившуюся от короткой любовной связи ее собственного отца Жослина и матери Тошана, прекрасной индианки Талы. Ребенок ничего не знал об их родстве. Это была необычная девочка, обладающая редкими способностями ясновидения и билокации[11], подобно шаманам своего народа или великим католическим мистикам. Два года назад Киона показала, на что способна, и это очень впечатлило Эрмину. Она на несколько секунд закрыла глаза, чтобы вызвать в памяти образ девочки с матовой кожей, золотисторыжей шевелюрой и янтарными глазами.