— Держи, сегодня Рождество, и ты это заслужила. Ты очень хорошая ученица: послушная, трудолюбивая, дисциплинированная. Твоя мама гордится тобой на Небесах.

Мари еле слышно поблагодарила ее, затем чуть громче добавила:

— Мне так не хватает моей мамы! Я бы очень хотела иметь вторую маму! Было бы не так грустно возвращаться домой после уроков. И моему отцу тоже плохо одному…

Учительница подавила вздох. Эта маленькая речь уж очень походила на урок, выученный наизусть. Она заподозрила, что это Жозеф Маруа подговорил Мари, и ласково сказала:

— Ты скоро вырастешь. Через пять-шесть лет выйдешь замуж и создашь свою семью. Твоя жизнь изменится, будь уверена.

— Нет, я хочу быть учительницей, как вы, — заявила Мари более твердым тоном. — Я не хочу ни мужа, ни детей. А вторая мама мне нужна именно сейчас. Кстати, мадемуазель, отец сказал мне, чтобы я пригласила вас к нам на чай. У него для вас есть подарок, потому что я делаю успехи. Знаете, он очень хороший, мой отец! Я помогла ему постелить красивую скатерть на стол.

«Ну вот, он хочет встретиться со мной наедине», — подумала Андреа Дамасс, испытывая волнение и легкую досаду. Она несколько сухо ответила:

— Беги к своим друзьям. И развлекайся, сегодня Рождество. Я должна подумать и переобуться, если соберусь выходить.

Девочка ушла, красная от смущения. Она всем сердцем надеялась, что учительница и ее отец в конце концов поженятся. Заметив ее, Мукки подбежал к ней. Они были одного возраста и прекрасно ладили.

— Идем скорее, Мари, сыграем в желтого карлика. Мирей испекла оладий на полдник. Бабушка плохо себя чувствует, но нам разрешили остаться в гостиной.

Лоранс и ее сестра расцеловали свою соседку. Все четверо устроились за маленьким столиком. Киона и Акали играли в сторонке, спрятавшись за нижними ветками елки. Они примеряли гардероб восхитительной куклы, которую маленькая индианка получила в подарок от Мадлен.

Взрослые продолжали свой разговор, но уже спокойнее. Лора все еще плакала в объятиях Жослина. Огорченная отчаянием матери, Эрмина села рядом с ней, пытаясь ее успокоить.

— Мама, не плачь, я пока еще с тобой. Ты же не собираешься рыдать все оставшиеся два месяца!

— Нет, ты не со мной, не так, как раньше! Потому что ты променяла меня на свой «маленький рай»! Я тебя совсем не вижу. Если ты собираешься давать концерт в Париже или играть в оперетте, тебе нужно поработать над голосом. Андреа Дамасс хорошо играет на пианино. Она могла бы посодействовать тебе в твоих упражнениях, гаммах и так далее. Если бы ты только вернулась сюда, в мой дом! Наверняка можно все устроить.

Шарлотта напряженно следила за их беседой. Она сочла нужным добавить:

— Моя дорогая мама Лора, если тебе это доставит удовольствие, я могу очень быстро переехать в свой дом. Расскажи ей, Мимина, что мы решили сегодня утром.

Мирей подобралась ближе к софе, чтобы не пропустить ни слова. Узнав, что задумали две молодые женщины, Лора, словно по волшебству, пришла в хорошее расположение духа.

— Ну что ж, так и сделаем! — с ликующим видом заявила она. — Если я смогу наслаждаться обществом своей любимой дочери еще два месяца, то я отпущу птичку в полет, как только что подметила наша дорогая, незаменимая Бадетта. Так, а где же Андреа Дамасс? Это и ее касается.

— Мне кажется, она пошла на улицу, — ответила Шарлотта, еле сдерживая счастливую улыбку.

— Давайте обсудим переезд, — начала сияющая Лора. — Эрмина, ты займешь свою комнату, разумеется. Киона будет спать вместе с тобой. Наша учительница поселится в бывшей комнате Шарлотты. Но у нас еще остаются Мадлен, Акали и трое детей! Я вижу только одно решение: использовать комнату, которую мы держим закрытой, для мальчиков. Мукки и Луи будут рады жить вместе. Если Мадлен согласится снова спать в самой большой комнате, в детской, вместе с тремя девочками: Акали, Лоранс и Мари-Нуттой…

— О да, мадам! Пока я с Акали, меня все устраивает, — ответила молодая индианка.

— Нам повезло, что ты такая богатая, моя дорогая Лора, — с улыбкой сказал Жослин. — Иначе мы не смогли бы установить центральное отопление. Правда, мы все равно сожжем весь запас дров.

— Ну и что! Здесь было слишком спокойно в последние недели. Я так счастлива!

Шарлотта едва сдерживалась, чтобы не захлопать в ладоши. Излишняя радость могла показаться неуместной и вызвать подозрения. Тем не менее Лора подмечала все. Она прочла на лице девушки восторг, на ее взгляд никак не связанный с одиноким проживанием в доме на окраине улицы Сен-Жорж.

— Скажи мне, Шарлотта, ты уверена, что хочешь жить в «маленьком раю», вдали от нас всех? Тебе же будет страшно по ночам.

— Нет, мама Лора, уверяю тебя! Я просто мечтаю готовить сама, заниматься хозяйством. И я возьму домой пса, старого Мало. Можешь спросить у Мимины, я как раз поделилась с ней, что хотела бы жить более независимо. И потом, я буду к вам часто приходить.

Вскоре атмосфера в гостиной стала гораздо приятнее. Мирей принесла чай, стопку блинов и кленовый сироп. Бадетта с облегчением вздохнула. Вечер обещал быть прекрасным, особенно если Соловей из Валь-Жальбера согласится спеть для них.

Журналистка также подумала, что принесла себя в жертву общему благополучию, но ей это нравилось. Теперь женщине казалось, что она тоже в некотором роде стала частью необычной семьи Шарден-Дельбо.

* * *

Андреа Дамасс радовалась, что не присутствовала при скандале, который, должно быть, достиг своего апогея в богатом доме Лоры Шарден. Одетая в пальто из шотландской шерсти, шапочку в тон и тяжелые ботинки на меху, она медленно шла в сторону монастырской школы. Мороз не доставлял ей неудобств, ведь она так часто повторяла своим ученикам, что трудности закаляют характер.

Впервые за долгие годы представитель мужского пола проявил к ней интерес, и она предавалась романтическим мечтам. Жозеф Маруа по возрасту мог быть ей отцом, но он еще был красивым мужчиной. «Он держится прямо, хотя волосы его седеют. Однако у него не так много морщин. И его взгляд меня интригует. Боже, какой жгучий и выразительный взгляд! Почему он всегда так пристально смотрит на меня?»

Сердцебиение старой девы участилось, что совсем ей не нравилось. Она видела в этом признаки определенного интереса к бывшему рабочему, поскольку Андреа все же была однажды влюблена в возрасте восемнадцати лет.

«Какая же я идиотка! Мне следует быть холодной как камень, как говорится. Рядом с этим мужчиной я теряю хладнокровие. Господи, и зачем он использует свою дочь, чтобы разжалобить меня?»

Порыв ледяного ветра заставил ее вздрогнуть. Она поджала губы и подняла шарф до самого носа. Каждую зиму между домом Шарденов и Маруа образовывалась утоптанная тропинка.

— Но что мне ему ответить, если он решит приударить за мной, начнет делать мне намеки? — тихо спросила она себя.

По ее спине пробежал тревожный холодок, и дело было вовсе не в морозе. Андреа осознала, что Жозеф вот уже несколько дней занимает все ее мысли. Он старался попадаться ей на глаза как можно чаще, заговаривал с ней после уроков.

— Так, нужно держать себя в руках. Я сумею поставить его на место.

Учительница замедлила шаг. Увидев дом Маруа, она уже хотела развернуться назад. Но в ушах снова раздался тонкий голосок Мари: «Я бы так хотела иметь вторую маму!» «Бедная малышка! — подумала Андреа. — Ей не хватает женской ласки. Не очень-то весело каждый день видеть только отца».

Охваченная сомнениями, путаясь в мыслях, мадемуазель Дамасс недоверчиво смотрела на фасад дома Маруа. «Может, я зря терзаюсь? Вполне возможно, Жозеф просто хочет побеседовать со мной за чашкой чаю и подарить какую-нибудь безделицу в честь Рождества. Я пойду туда из вежливости, из чистой вежливости. Нужно соблюдать приличия».

Городок, укрытый слоем свежевыпавшего снега, показался ей мрачным. С озера Сен-Жан со свистом, как дикий зверь, дул порывистый ветер. Андреа быстро поднялась по ступенькам крыльца. Она уже хотела постучать в дверь, но в эту секунду услышала чей-то громкий голос. Испытав смутное разочарование, девушка подумала: «У него гости! Ну что ж, тем лучше, так будет еще проще: “Здравствуйте” — “До свидания”, и я уйду».

В следующее мгновение она поняла, что в доме кто-то ходит взад-вперед, и различила слова, которые заставили застыть ее на месте:

— Моя дорогая, милая Андреа! Нет, это слишком дерзко. Моя дорогая мадемуазель… Нет, так я буду выглядеть стариком. Дорогая Андреа, не буду ходить вокруг да около, я хотел бы на вас жениться… Так совсем неплохо — сразу перейти к делу.

Она прижалась ухом к двери. Жозеф Маруа был один, иначе он не стал бы говорить вслух такие вещи. Испытывая одновременно любопытство и шок, она решила послушать продолжение.

— Итак, сначала. Приветливо улыбаясь, я говорю ей: «Дорогая Андреа! Спасибо, что пришли. Как вам известно, жизнь меня не баловала в последнее время. Я потерял жену при родах, а война забрала у меня двух сыновей. Я пригласил вас для того, чтобы попросить сжалиться над моей малышкой Мари, которая считает, что обрела мать в вашем лице». Черт, я буду выглядеть глупо! Обычно я не говорю так красиво. Ладно, лучше выложить все карты на стол. «Моя дорогая Андреа, вы мне нравитесь! Такую, как вы, образованную и приличную, нечасто встретишь. Поэтому я хотел бы поговорить с вами о браке. Мы оба взрослые люди, и я знаю, что старше вас на двадцать лет, но я могу предложить вам достойное существование. У меня есть сбережения, мне принадлежат дом и земли. Мы с дочкой ни в чем не нуждаемся, кроме любви матери и супруги».

Андреа Дамасс, продрогшей на улице, хотелось и плакать, и смеяться. Теперь она не решалась постучать, но и боялась отойти от двери из страха быть замеченной.

— «Моя дорогая Андреа, — продолжал Жозеф, — брак со мной имеет для вас только выгоду. Обещаю вам больше не притрагиваться к спиртному. Пьют ведь обычно для того, чтобы забыть свое горе, но, если я женюсь на такой прекрасной женщине, как вы, мне больше не нужно будет пить. И я все обдумал. Я куплю еще одну корову, у нее будет теленок и молоко. Масло в наше время дефицит из-за этой проклятой войны. От старушки Эжени я не решаюсь избавиться, хотя пользы от нее не так много…» Черт возьми! Как тяжело… Проще было бы написать ей письмо, но так Мари придется исправлять ошибки: мадемуазель Андреа наверняка щепетильна в орфографии. К тому же вряд ли она придет в такой ветер и холод.

Раздосадованный, Жозеф надолго замолчал. Андреа воспользовалась воцарившейся тишиной и дважды постучала в дверь, сделав вид, будто она только что пришла. Нервным движением бывший рабочий пригладил волосы и поправил ворот рубашки.

— Войдите! — крикнул он.

Он не знал, что его тайные монологи, такие сбивчивые, достигли своей цели: учительница узнала достаточно. Жозеф не мог притворяться, поскольку был один.

— С Рождеством! — с улыбкой сказала она.

— Да, с Рождеством! Садитесь, мадемуазель, чай готов. Значит, Мари передала вам мое приглашение?

— Иначе меня бы здесь не было, — жеманно ответила учительница.

— Нам нужно поговорить, дорогая моя Андреа, — вздохнул бывший рабочий, тщательно следя за своей речью. — Это касается моей дочери. Я бы очень гордился ею, если бы она стала учительницей. Но думаю, в следующем году ей нужно поступать в коллеж.

Жозеф скороговоркой задавал вопросы, не решаясь посмотреть в лицо объекту своего вожделения. Андреа слушала его и отвечала со странным выражением нежности на лице. Наконец она решилась его перебить.

— Месье Маруа, вы хотели поговорить со мной именно об этом? — уточнила она.

— И да и нет. Моя милая Андреа, я думаю о вас с утра до ночи. Если бы вы согласились выйти за меня замуж, я был бы чертовски счастлив!

Этим было все сказано. Жозеф тяжело вздохнул и почесал бороду.

— Такого я не ожидала услышать! — с удивленным видом ответила учительница.

Глава 15

"Маленький рай"

Валь-Жальбер, воскресенье, 27 декабря 1942 года

Было три часа пополудни. В снегоходах, с сумкой через плечо и железной палкой в правой руке, Шарлотта торопливо двигалась в сторону мельницы Уэлле. Она не навещала Людвига с рождественской ночи, — той самой ночи, которая навсегда останется в ее памяти, ведь именно тогда она стала женщиной.

«Надеюсь, с ним все хорошо, он не мучается от голода и холода!» — с тревогой думала девушка, не сводя золотисто-карего взгляда с развалин мельницы, едва различимых в белом безмолвии. Никто бы не догадался о предыдущих передвижениях Шарлотты — столько за эти дни насыпало снега.

«Спасибо, Господи, спасибо! — произнесла она про себя. — Как неожиданно Эрмина решила отправиться во Францию и освободить «маленький рай» — мой дом, принадлежащий только мне, да еще и ускорила свой отъезд! Я вижу в этом знак. Это означает, что Бог с нами, что он благословил нашу любовь и защитил ее, что мы не делаем ничего плохого. Я иду, мой Людвиг, мой любимый! Эта суббота была такой длинной без тебя! Вечером, ложась спать, и, проснувшись утром я думала только о тебе».