Отем Грей - Сияние

Он убирает мою руку ото рта и вращает бедрами, вынуждая меня выгнуться над кроватью.

— Здесь никого кроме нас нет. Боже, как же мне нравится, что ты не носишь нижнее белье. Иначе я бы сорвал его с тебя, чтобы как можно быстрее добраться до твоей киски.

От его слов жар между ног усиливается, и я вжимаюсь в него, желая почувствовать его еще глубже.

Он продолжает трахать меня, неумолимо и жестко, словно это его последняя миссия на Земле и он хочет убедиться, что выполнил ее максимально хорошо.

— Кричи, Селена.

И я кричу, выкрикиваю его имя, когда мы оба интенсивно кончаем. Затем мы лежим на кровати: наши ноги переплетены, пальцами он поглаживает мои волосы. Но передышка, которую дает мне Ремингтон не длится долго. Не успеваю я прийти в себя, как он притягивает меня к себе на колени и его член снова врывается в меня.

— Мы компенсируем все те случаи, когда мне хотелось трахнуть тебя в разных частях дома, но я не мог, потому что нас могли прервать Адриан или Хоуп. Я люблю наших детей, но, Боги, они могут вынудить взрослого мужчину пребывать в подавленном состоянии из-за отсутствия секса.

Я хихикаю и отбрасываю волосы за спину.

— Боже, я так тебя люблю, Ремингтон.

И я не мешаю своему супругу снова и снова выполнять свое недавно данное обещание.

Ремингтон

На следующий день после моего свидания с Селеной, мы решаем, что отвезем Адриана на встречу с Колетт. Таким образом, мы совершим визит и решим все до Рождества, чтобы это не висело над нами черной тучей.

Адриан напряженно застывает, когда Селена наклоняется поговорить с ним.

— Я буду ждать снаружи, хорошо? — говорит Селена, склонив голову, чтоб встретиться с ним взглядом.

— Но я не хочу, чтобы ты уходила, — его маленькая грудь быстро вздымается и опадает, пока он затравленно озирается по сторонам. — Она пыталась убить тебя, мама. Мне она не нравится, ведь она пыталась забрать тебя у меня и у папы.

— Но у нее ничего не вышло, Тигренок. И знаешь что? Никто никогда не заберет меня у тебя. Папа будет рядом с тобой. А я буду сидеть меньше чем в трех метрах от тебя. Хорошо? И если я тебе понадоблюсь, ничто не помешает мне добраться до тебя. Даже огромная дверь, — Селена улыбается и стирает одинокую слезинку, катящуюся по щеке Адриана. — Папа не позволит, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Слышишь?

Адриан часто моргает, его нижняя губа дрожит.

Селена засовывает руку в ворот кардигана и, вытащив ее обратно, протягивает ее к нему и раскрывает ладонь перед его лицом. Цепочка с деревянным кулоном в виде тигра. Селена купила его на рождественской ярмарке на Елисейских полях.

— Знаешь, почему я называю тебя тигренком?

Мой сын проводит ладонью по лицу и качает головой из стороны в сторону. Мне приходится сжать руки в кулаки и крепко прижать их к телу, чтобы не сорваться и не подойти к ним. Сейчас Адриану нужна Селена. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы Селена осталась — ради Адриана и меня — я понимаю, почему она решила не идти с нами. Ранее она объяснила, что хочет, чтобы решение было исключительно за Адрианом. Она предполагает, что если останется, то какое-то бы решение не принял Адриан, на него может повлиять ее присутствие. Я чувствую, как в груди что-то сжимается и меня затапливает тепло. Она переживает о том, как пройдет его встреча с Колетт. Мы не видели ее с тех пор, как ее арестовали перед нашим домом, но она казалась вполне нормальной, когда я в последний раз разговаривал с ней по телефону. Невменяемость исчезла из ее голоса.

— Тигр — символ смелости. Помнишь, как Хоупи просунула голову сквозь прутья кроватки и застряла, как она начала плакать, потому что не могла выбраться? Ты забрался к ней в кроватку и вытащил один из прутьев, попутно напевая ей песенку. Это был очень смелый поступок. Ты не допустил, чтобы Хоупи поранилась. Если бы тебя там не было, кто знает, что могло бы случиться?

Глаза Адриана широко распахиваются, пока он внимательно смотрит на Селену, впитывая каждое слово, которое она ему говорит. Он кивает.

Затем Адриан переводит взгляд на меня. Его глаза открываются еще шире, когда в комнате раздается звук открывающейся двери.

— Мне страшно, папа.

Я сажаю его себе на колени и, обняв за плечи, притягиваю поближе к себе.

— Бояться — это нормально, Адриан. Ты один из самых смелых мальчиков, которых я когда-либо встречал. Я так горжусь тобой. Мне очень повезло, что именно ты мой сын.

Он улыбается и прижимается головкой к моей груди.

После того, как Селена удаляется в комнату ожидания, я продолжаю обнимать своего сына, чувствуя, как напряжение покидает его маленькое тельце с каждым вдохом.

Дверь в комнату, где мы сейчас находимся, открывается, и в проеме появляется женщина, чьи темные волосы уже припорошила седина. Она отходит от двери и бросает взгляд через плечо, когда в дверях появляется Колетт. Маленькая ручка Адриана сжимается вокруг моей руки, и он прижимается ко мне своим напряженным телом.

— Привет, Адриан, — здоровается Колетт, делая робкий шаг вперед, но затем останавливается и внимательно смотрит на моего сына, укрывшегося в безопасности моих объятий. Я смотрю на нее, и мое лицо не выражает никаких эмоций. Никогда в жизни я не прощу ее за тот хаос, что она устроила в моей жизни.

Адриан смотрит на меня, он часто-часто дышит и его нижняя губа дрожит. Он поджимает губы и делает глубокий вдох, а затем выпячивает подбородок.

— Привет, Колетт, — не знаю, чего я ожидал, но наблюдая, как мой сын, подавив свои страхи, встречается лицом к лицу с женщиной, которая причинила нам больше зла, чем добра, моя грудь раздувается от гордости.

Я сжимаю его ладошку, чтобы дать понять, что он отлично справляется, затем настраиваюсь на встречу.

Лицо Колетт искажается, как мне кажется, от боли. Или неудовольствия. Как кто-то может испытывать подобные чувства? Неужели она ожидала, что мой сын станет называть ее мамой после того, как она бросила его еще совсем крохой?

Закусив щеку изнутри, чтобы не сорваться, я крепче обнимаю своего мальчика. Ни за что на свете я не спущу его со своих колен.

Селена

Я чувствую себя счастливой. Это мое второе Рождество во Франции. Мои родители решили провести Рождество в Нью-Йорке в этом году, так как маме нельзя путешествовать в связи с состоянием ее здоровья.

Хоть я и переживала насчет встречи Адриана с его матерью, встреча прошла хорошо. Он молчал всю дорогу домой и большую часть вечера. Позже, когда мы с Ремингтоном укладывали его в постель, он упомянул, как печально выглядела Колетт, и спросил, нормально ли иметь двух матерей. Должно быть, Колетт произвела очень хорошее впечатление на него. Ремингтона, очевидно, его вопрос застал врасплох, так как он бросил на меня взгляд в поисках поддержки. Я взяла маленькие ладошки Адриана в свои и сказала ему, что он может делать что угодно, лишь бы ему было комфортно. Это его решение, а мы будем рядом, если он захочет обсудить любой волнующий его вопрос. Я всегда буду его мамой, несмотря ни на что. Разрушительное ощущение, весь день терзавшее меня, несколько ослабло, отпустив на волю страх и панику.

Он всегда будет моим малышом. Всегда.

Сейчас, сидя между свекровью и своей дочерью, в окружении сына, Люка и мужа, пока мы едим рождественский ужин и смеемся, мое сердце так переполнено чувствами, что готово взорваться. Единственное, чего мне не хватает — моей семьи и Доминика. Вчера вечером он позвонил из Кицбюэля и сказал, что не сможет приехать, так как их завалило снегом. Он присоединится к нам на Новый год.

Вечер прошел отлично. Эстелла приехала пораньше и приготовила большую часть блюд, как и в прошлом году и все прошлые годы, когда мы с Ремингтоном еще не были вместе. Честно говоря, я даже была рада. Про мои кулинарные таланты можно сказать только, что их нет. Ремингтон был более чем рад заняться готовкой после того, как я переехала к ним с Адрианом.

Кульминацией вечера стал момент, когда в дверь позвонил посыльный и вручил Ремингтону две коробки. Маленькая оказалась предназначена Хоуп Эстелле, а большая с несколькими дырками в ней пришла на имя Адриана. Как только наш мальчик разорвал упаковку дрожащими руками, в комнате раздался восторженный вопль. Шоколадного цвета щенок лабрадора с карими глазами и склонностью облизывать всех выскочил из коробки, весело помахивая хвостиком. Люк сказал, что подарок должны были доставить завтра рано утром. Подарком Хоуп оказался огромный белый плюшевый мишка с блестящими карими глазками. Свои подарки мы развернули перед ужином. Мы с Ремингтоном подарили Адриану X-box, а Хоуп коробку разноцветных кубиков. Эстелла подарила внуку подарочную карту в магазин игрушек, а Хоуп она купила забавное маленькое красное платьице с жемчужинками, пришитыми к корсажу.

Подарком Ремингтона оказался офис, расположенный в пяти минутах езды от нашего загородного дома. Этим подарком он намекает, что мне пора начать собственный бизнес, и обещает помочь реализовать мою мечту, которой я брежу последние несколько месяцев. Комната разделена на основной офис и связанную с ним комнату для демонстраций. Он даже попросил строителей отгородить помещение для детской комнаты. Маленькая кухонька, кабинет и шоу-рум в одном помещении. Я дождаться не могу, когда смогу посетить это место после праздников.

Я сажусь обратно на стул, потягиваю вино и слушаю разговоры, которые ведутся вокруг меня. Адриан, похоже, увлекся какой-то игрой в мобильном телефоне Люка и время от времени ругается себе под нос, чем заслуживает суровый взгляд от своего отца.

Люк

— Дядя Люк, это твоя девушка? — спрашивает меня Адриан и хмурится. Он морщит нос, пока Пиппа — недавно подаренный ему щенок — сидит на его коленях и лижет ему подбородок, а затем отрывает взгляд от экрана и смотрит на меня. Он попросил меня дать ему поиграть на моем телефоне.

— Девушка? — бормочет себе под нос Ремингтон, глядя на сына. В его голосе слышится удивление, словно ему смешно только от одной мысли, что у меня может быть девушка.

Наверное, так и есть. Я люблю женщин. Люблю прижиматься к их изящным фигуркам своим крепким телом, люблю трахать их и заниматься с ними всякими развратными штучками, если они не против испытать то, что я готов дать им. Мне нравятся и вспыльчивые, и покорные девушки, ведь у них есть нечто общее — киска. Мне нравится доминировать над ними, а моему члену нравится знакомиться с их телами, обладая ими. И когда они в итоге оказываются подо мной, а мой член глубоко в их кисках, они превращаются в то, что можно назвать только одним словом — страстные. Пару раз меня даже величали Богом, и я с гордостью ношу этот титул.

Но свои машины я тоже люблю. Конечно, я не могу их трахнуть, но, Боже мой, то чувство, когда я сижу за рулем, можно назвать только истинной силой. Нечто близкое к оргазму, почти похожее на хороший трах, но с большим количеством адреналина.

— Адриан. Телефон.

Резкий голос вырывает меня из моих размышлений о женщинах. Ремингтон сердито смотрит на меня, он весь напряжен.

— Что? — спрашиваю я Ремингтона, пока он хмуро смотрит на меня.

Я пропустил что-то? Я поворачиваюсь к Адриану, который в буквальном смысле уткнулся носом в экран и сосредоточенно прищурил глаза.

— На ней нет одежды. Дядя Люк, а ты помогал ей снять одежду перед сном? Она выглядит такой уставшей, — Адриан еще более хмуро смотрит на экран и поворачивает телефон, чтобы лучше рассмотреть.

Мать ахает и прижимает руку к груди, ее глаза широко распахнуты, а затем она резко зажмуривается.

Я вскакиваю с места и тянусь к телефону.

— Какого черта... — Селена умолкает на полуслове, не закончив предложение, и бросает виноватый взгляд на Адриана, но мальчик не обращает на это никакого внимания.

— ЧТО? — рычит Ремингтон и выхватывает телефон из рук сына, прежде чем я успеваю сделать это сам. Он сидит рядом с Адрианом, поэтому его реакция оказывается быстрее моей. Брат сердито смотрит на экран, а затем поднимает голову и хмуро смотрит на меня. — Какого черта, Люк?! — его голос звучит низко и угрожающе. И Ремингтону вполне удается напугать меня до чертиков. Пиппа взвизгивает и, соскочив с колен Адриана, убегает прятаться под стол.

— Ремингтон! — журит мужа Селена, закрыв ушки Хоуп Эстеллы ладонями. Мама снова ахает, она округляет глаза и сердито смотрит на Ремингтона. — Следи за языком, пожалуйста. Адриан, детка, ты не мог бы сбегать наверх и принести покрывальце своей сестрички?