По правде говоря, это было даже лучше, чем она мечтала. Она не могла бы представить себе в полной мере этого ощущения его губ на своих губах, потому что никогда еще не испытывала ничего подобного. Это совершенно не походило на те поцелуи пять лет назад. Ощущение рук Саймона, обнимавших ее, ошеломляющая интимность его губ вдребезги разбили хрупкие романтические иллюзии, какими она жила до сих пор, и в одно обжигающее мгновение научили ее подлинному смыслу страсти.

Рука Саймона, обвивающая ее талию, медленно заскользила вверх, к ее груди. Эмили смутно чувствовала, что следовало бы немедленно остановить его, но она была не в силах… Ее обнимал Траэрн — человек, которого она возвела на пьедестал, которого любила издали любовью светлой и чистой… Мужчина ее мечты…

И вдруг в ослепительный миг чувственного озарения Эмили поняла, что Саймон ответил на ее любовь. Свершилось чудо, и все остальное казалось, уже неважным.

Пальцы Саймона продолжали свое путешествие по лифу ее амазонки, пока маленькая грудь Эмили не заполнила своей мягкой тяжестью мужскую ладонь. Эмили услышала его стон, когда он нежно провел пальцем по плавному изгибу груди. Ее сосок вдруг болезненно напрягся под тяжелой тканью. Эмили задрожала, и ладонь Саймона властно обхватила ее грудь.

— Иди сюда, эльф, — пробормотал Саймон низким хриплым голосом, притягивая ее к себе.

Согнутым коленом и твердыми как железо руками он удерживал ее в этой прочной ловушке у своей груди. Его сила должна была бы испугать Эмили, но она совсем не боялась. Ведь это ее дракон, и она была с ним в безопасности.

Ее ладони легли на его грудь и пальцы крепко сжали ткань сюртука. Как приятно пахнет, мелькнула у нее мысль. Удивительное сочетание запаха кожи, лошади и мужского тела. Сладкий дурман затягивал ее, все теснее становились объятия.

— Раскрой свои губы, — мягко потребовал Саймон.

Эмили инстинктивно подчинилась, и язык Саймона дерзко скользнул ей в рот. Эмили потрясенно задохнулась и отпрянула. Она внезапно ощутила тяжелую выпуклость естества мужчины на своем бедре и почувствовала, что у нее ярко зарозовели щеки.

— Господи, Эмили…

Все вокруг, казалось, замерло. Она едва могла дышать, не то что отвечать.

— Эмили, откройте глаза и посмотрите на меня.

Как во сне, Эмили подняла ресницы и увидела словно высеченное из камня лицо Саймона. Оно было совсем близко, и Эмили могла разглядеть каждую его черточку даже без очков. Мерцающий огонь в его глазах, растопивший их былую холодность, заворожил ее. Теперь в этом прекрасном искрящемся взгляде горело пламя, буйное пламя мужского желания, сдерживаемого жесткой волей.

— Дракон, — тихо прошептала она, касаясь пальцами его твердой щеки. — Мой собственный золотоглазый дракон.

Он смотрел на нее с легким прищуром.

— У дракона опасная репутация, особенно насчет юных девушек.

Она мягко улыбнулась ему:

— Бесполезно изрыгать огонь и дым, пытаясь напугать меня, милорд. С вами я в полной безопасности.

— Почему вы так уверены?

— Я очень хорошо знаю вас. Ваши письма я читала и перечитывала. И все же, признаться, я не могу окончательно поверить, что это происходит на самом деле…

— И я тоже. — Он резко изменил позу, так что она выскользнула из его объятий, провел рукой по своим темным волосам. — Бог ты мой, я, должно быть, потерял рассудок.

— Я понимаю, о чем вы. По-моему, поэты называют это сладким буйством чувств. Захватывающе, не правда ли? — j Эмили выпрямилась. Немного смущенная и потрясенная, она чувствовала себя счастливой.

— Захватывающе — это только одно из определений. Могу предложить парочку других.

— Например?

— Глупо.

Эмили нахмурилась от его мрачно-иронического тона.

— Что-то не так, милорд? — Она пыталась на ощупь отыскать свои очки.

Саймон отодвинулся, и теперь она не могла как следует разглядеть выражение его глаз.

— Вот, возьмите. — Он нетерпеливо подал ей очки.

Она надела их и сразу же увидела, что Саймон заметно помрачнел.

— Что-то не так? Что же, милорд?

Он искоса бросил на нее насмешливый взгляд:

— Вы меня спрашиваете, после того что чуть было не случилось минуту назад?

Эмили, склонив голову набок, внимательно смотрела на него.

— Вы меня поцеловали. Это было чудесно. Это самое чудесное, что я испытала в жизни. Почему что-то должно быть не так?

— Проклятье!.. Женщина… еще пять минут — и мы бы… О черт! Ладно.

— Еще пять минут — и нас бы «унесло к брегам любви златым, манящим, чудным»?

— О господи! Сейчас не время для поэтических эвфемизмов. — Саймон уставился на зеркальную гладь пруда. Он уже начал что-то говорить, но вдруг его губы изогнулись в лукавой усмешке. — «Унесло к брегам любви златым, манящим, чудным»? Из какого же стихотворения вы, леди, выкопали эту строчку?

— Сама сочинила, — сообщила ему Эмили не без гордости. — Это строка из той самой поэмы, над которой, как я уже вам говорила, сейчас работаю. «Таинственная леди». Я еще не подыскала выразительную рифму к «чудным».

— А «занудным» не подойдет?

Она улыбнулась:

— Ну вот, вы меня опять дразните. Скажите мне правду, сэр: вам нравится эта строка?

Он поглядел на нее через плечо, в его золотых глазах играли искорки… Хорошо, если бы страсти, но Эмили боялась, что это лишь искорки смеха.

— Очень удачное выражение, мисс Фарингдон. Идите ко мне…

Она охотно вернулась в его объятия, но на сей раз он лишь нежно поцеловал ее в лоб, потом в кончик носа и мягко отстранил от себя:

— А теперь, мисс Фарингдон, будьте внимательны, потому что я собираюсь сообщить вам нечто чрезвычайно важное.

— Да, милорд?

— Отныне всякий раз, как только для нас возникнет опасность унестись к манящим, златым брегам любви, я требую, чтобы вы давали мне пощечину. Вы меня поняли?

Она потрясенно посмотрела на него:

— Я этого делать не буду.

— Нет, сделаете, если у вас есть хоть капля здравого смысла…

— Вы не переступите границ порядочности, милорд.

— Я их уже давно переступил, — процедил он сквозь зубы, мрачнея на глазах.

— Дело в том, милорд… — Она озабоченно нахмурилась. — Мне кажется, в подобных ситуациях мы не можем положиться на мой здравый смысл. Похоже, в таких делах у меня его не слишком-то много. Так что придется нам полагаться на ваше чувство чести и порядочности. Не тревожьтесь, милорд, я уверена, вы всегда будете знать, когда следует остановиться.

— Бога ради, что вы имели в виду, утверждая, что у вас нет никакого здравого смысла в подобных делах?

— Нет-нет, ничего, совершенно ничего, — поспешно произнесла Эмили, не желая обсуждать несчастное происшествие без особой на то необходимости. Ведь как только Саймон узнает о том, что случилось с ней в девятнадцать лет, он конечно же прекратит все эти чудесные разговоры о любви. — Просто моя семья считает, что на меня очень дурно влияет любовь к романтической литературе, — без особого энтузиазма пояснила она. Что в общем-то было чистой правдой.

— И она действительно на вас повлияла? — Взгляд его золотых глаз казался непроницаемым.

Эмили покраснела и опустила глаза, словно ее заинтересовал безупречно повязанный галстук Саймона, который, кстати, ничуть не сбился при недавнем проявлении буйных чувств.

— Вы можете сами ответить на свой вопрос, милорд. Вы, несомненно, знаете меня лучше, чем кто бы то ни было.

— Благодаря вашим письмам, конечно?.. — Он мягко приподнял ее подбородок, заставив взглянуть ему в глаза. — А знаете, пожалуй, вы правы. Я не ошибся в своих предположениях, что вы печально непонятая молодая женщина. Но вы ошибаетесь, полагая, что знаете обо мне столько же, сколько я о вас.

— Я ни минуты не сомневаюсь, что мнение мое верно, милорд. — Она с серьезным видом взглянула на него. — В наших письмах мы с вами обрели поистине идеальную интеллектуальную и духовную связь. Я убеждена, что эта связь — связь более высокого порядка приведет нас к истинному пониманию…

— Довольно, — резко прервал он. — Мисс Фарингдон, глупо полагать, что можно полностью доверять мужчине там, где речь идет о страсти.

Она безмятежно улыбнулась, уверенная в своей правоте:

— Не думаю, милорд. Только не в нашем случае. Я доверяю вам всецело.

— Черт! — Саймон покачал головой и отпустил ее подбородок. — Похоже, ваша семья права. Полное отсутствие здравого смысла… Так, значит, вы не против риска любовной игры?

Она слегка пожала плечами:

— У меня в роду много азартных игроков, сэр. Это в крови.

— И как же часто вы рисковали подобным образом?

Эмили окинула взглядом пруд, тщательно подыскивая слова. Гордость требовала от нее честности, но мысль, что вся идиллия безвозвратно исчезнет, если она поведает ему свою историю, была невыносимой.

— Я еще никогда не любила. По-настоящему. Теперь я это знаю. Однажды, очень давно, я думала, что люблю, но, увы, ошиблась. С тех пор я не встречала никого, с кем бы мне захотелось рисковать.

— Любопытно.

Она с трудом повернула голову — граф наблюдал за ней холодным оценивающим взглядом.

— Милорд?

Он что-то пробурчал себе под нос и поднялся:

— Не обращайте внимания. Верно, я утратил четкость мысли. Следствие опасного приближения к златым манящим брегам… Идемте же. Я провожу вас, пока взору нашему не откроется Сент-Клер-холл.

— Я опять сказала что-то не то, милорд?

— Ни в коей мере. Думается, теперь между нами все пойдет гладко. Просто мне хотелось получить определенные сведения, прежде чем действовать. И кажется, я их получил.

— Я понимаю вас. Очень мудро. — Эмили с облегчением улыбнулась ему, совсем не заботясь о том, что глаза выдают все ее чувства. Она ясно осознавала, что будущего у них нет, но есть настоящее, и она собиралась насладиться им как можно дольше. — В вашем последнем письме вы признались, что мои стихи о треснувших вазах и разбитых сердцах произвели на вас сильное впечатление.

Его губы тронула улыбка. Граф взял Эмили за руку и повел к лошадям.

— Да, весьма сильное впечатление, мисс Фарингдон.

— Что ж, мне очень приятно, что они вас заинтересовали, — бодро сказала Эмили. — А вот мистера Паунда, книготорговца и издателя, к сожалению, нет. С утренней почтой я получила от него еще один гнусный отказ.

— У мистера Паунда явно еще меньше вкуса, чем у критиков из «Эдинбургского обозрения».

Эмили рассмеялась от удовольствия.

— Совершенно верно. — Она опять замолчала, пронзенная острым чувством вины. Наверное, все-таки следует предупредить его о неизбежности разочарования. — Милорд?

— Да, мисс Фарингдон? — Саймон отвязывал ее серую в яблоках лошадь.

— Вы действительно хотели сказать, что приехали сюда, чтобы… чтобы просить у отца моей руки?

— Да, мисс Фарингдон, я сказал именно то, что хотел сказать. — Он легко подсадил ее в седло.

Она коснулась его руки, соскользнувшей с ее талии. На глаза навернулись слезы.

— Это совершенно невозможно, как вы сами скоро поймете… Но вы должны знать, я буду вам вечно благодарна за чудесные мгновения. Я на всю жизнь сохраню в моем сердце память о них.

— Что за черт?! — Саймон, нахмурившись, взглянул на нее.

Эмили не могла долее оставаться с Траэрном. Сейчас он непременно спросит о причине ее слез. Слегка сжав бока своей серой кобылы, она быстро развернулась и поскакала от него прочь к дороге на Сент-Клер-холл.

Холодный ветер смахнул с ее щек капли текущих по ним слез.


Саймон нашел в себе силы сдерживать обуревавшее его любопытство до тех пор, пока леди Гиллингем, как всегда элегантно-томная, не поднялась из-за стола, оставив джентльменов за традиционной порцией послеобеденного портвейна.

Как только леди удалилась, оба джентльмена сразу же отбросили церемонии. Откинувшись на стульях и вытянув под столом ноги, они взялись за свои бокалы. Лорд Гиллингем зажег сигару.

Саймон готовился сделать то, чем добропорядочные джентльмены грешили с незапамятных времен: обсудить некую леди за бутылкой портвейна. Он дожидался только удобного момента, и момент этот, разумеется, не замедлил наступить. Гиллингему, успевшему изрядно угоститься кларетом во время обеда, не терпелось поболтать.

— Ну и как вам наше литературное общество? — поинтересовался он, щурясь на сизые клубы дыма от своей сигары.

— Довольно любопытно. — Саймон покрутил в руке хрустальный бокал, наблюдая за игрой света на его гранях. — Страсть к новой романтической поэзии явно распространилась за пределы Лондона. По крайней мере, среди женщин.

— Даже не знаю, чего и ждать, — вздохнул лорд Гиллингем, мрачно покачав головой. — Вся эта романтическая чепуха, без сомнения, очень дурно повлияет на дам.

— Только не на почтенных дам в Литл-Диппингтоне.

— Ну, за тех, кто постарше, вроде наших сестер Инглбрайт, опасаться не стоит, но что касается леди помоложе, все это, определенно, никуда не годится.