Дугласу Келли решила пока ничего не говорить. К тому времени, как интервью увидит свет, он уже и так узнает про её беременность, придет в полный восторг, и их отношения снова наладятся и станут безоблачными, как прежде. Текст интервью она согласует сама, а потом Джейсон может позвонить Дугласу на работу, чтобы использовать пару-тройку дополнительных цитат. Муж Келли ненавидел все эти интервью, тогда как Келли, напротив, была на седьмом небе от этой столь кстати представившейся возможности.

Во-первых, интервью, помещенное в столь престижном журнале, потакало её непомерному самолюбию. Во-вторых, что было несравненно важнее, Келли была уверена, что Дуглас не сможет бросить её после того, как она расскажет всему миру о том, как счастливы, что наконец-то ждут ребенка. В противном случае, он выставил бы себя на посмешище, а для Дугласа в жизни не существовало ничего болезненнее насмешек. А какая это будет увесистая оплеуха Джорджине. Наконец-то эта газетная проблядушка поймет, кто у нас правит бал, злорадно подумала Келли.

Войдя в кабинет Шарон, Феретти тут же плюхнулся на софу.

- Вчера вечером Роджер сам позвонил мне, - горделиво поведал он. Сказал, что страшно соскучился и хочет встретиться со мной в баре. А я ответил, что...

Шарон не слушала. Любовные переживания Феретти её совершенно не интересовали, и она всегда старалась пропускать подобные излияния мимо ушей. Но при этом делала вид, что слушает очень внимательно. Пользы Хорек приносил ей много, и Шарон предпочитала лишний раз не задевать его болезненное самолюбие.

Рабочий день уже близился к концу, и Феретти наконец встал и, подойдя к бару, налил себе и Шарон по стакану выпивки.

- Как там дела у нашей стервочки? - полюбопытствовала Шарон, воспользовавшись паузой в беседе, чтобы перевести её на свою излюбленную тему.

Феретти надулся.

- Я с ней не разговариваю, - обиженно процедил он. - Она противная. Она зарубила мою идею. "Угадай, чей крантик". Помнишь? Я предложил поместить десяток фотографий известных личностей и предложить читателям угадать, кому из них принадлежит какой крантик. Разумеется мы напечатали бы только затушеванные контуры, а не фотоснимки настоящих членов, хотя все они есть в моей домашней коллекции. "Верни крантик звезде!". Так вот, Джорджина отклонила мое предложение. Сказала, что оно безвкусное. Представляешь? Безвкусное!

- Тебе не удалось выяснить, что с ней было в течение того месячного отпуска?

- Я разговаривал с людьми, которые в то время состояли у нас в штате, но никто из них толком ничего не знает. Поговаривают, что у неё когда-то подозревали рак, но потом оказалось, что тревога ложная. А исчезла она сразу после этого. Никому не говорила, что с ней было, да никто её вроде бы и не расспрашивал.

- Пусть сыщик разузнает, кому и куда Дуглас посылал цветы в это время, - предложила Шарон. - Он всегда пользуется услугами Полы Прайк из Айлингтона. У них в архивах должны сохраниться соответствующие записи. Если эта стерва лежала в больнице, Дуглас вполне мог послать ей цветы. Тогда, по крайней мере, у нас будет, за что уцепиться.

- Да, мысль неплохая, - одобрительно кивнул Феретти.

- Какие ходят сплетни по поводу этих десятерых засранцев, которых я уволила? - осведомилась Шарон.

Она имела в виде десятерых журналистов, которые состояли в общем штате "Трибьюн", четыре дня в неделю работая на "Дейли", а пятый - на "Санди". Шарон выдвинула им ультиматум: либо они всю неделю работают у нее, либо пусть выкатываются к чертовой матери.

- Все очень огорчены, особенно наша дражайшая Джорджина, - ответил Феретти. - Беда лишь в том, - простодушно добавил он, - что обвиняют в случившемся не её, а тебя.

Не успело последнее слово сорваться с его губ, как Феретти уже горько раскаялся в своей болтливости.

Шарон тигрицей соскочила с кресла и метнулась из-за стола. Встав, подбоченившись посреди кабинета, она принялась орать:

- Как они смеют обвинять меня, эти распиз...яи? Да я этих раздолбаев всех, на хрен, поувольняю! Почему они считают, что эта гребаная сучка тут ни при чем? Отвечай, мать твою!

Глаза её метали молнии.

Феретти настолько перепугался, что забился на софу с ногами, боязливо втянув голову в плечи. Он забыл стряхнуть пепел с сигареты, который провис длинной колбаской, грозя вот-вот свалиться ему на брюки.

- Я хочу знать поименно всех, кто меня обвиняет, - продолжала вопить Шарон.

Ну вот, опять из меня доносчика делают, - подумал Феретти, поймав блокнот, который бросила ему Шарон. И тут же, не без злорадства, начал вспоминать, кто был с ним не слишком любезным в последнее время.

Вечер пятницы, конец рабочий недели. Джорджина валилась с ног от усталости. Сев в машину, она позволила себе отвлечься от раздумий и просто посматривать по сторонам, на жизнь вечернего Вест-Энда. Автомобили еле ползли по запруженным улицам, из театров валили толпы людей. Джорджина с грустью попыталась вспомнить, когда была в театре в последний раз.

Под фонарем пристроилась парочка влюбленных. Не обращая внимания на прохожих, они страстно целовались, причем молодой человек обеими руками тискал ягодицы девушки. В душе Джорджины шевельнулось неясное чувство. На мгновение ей тоже захотелось отведать мужской ласки. Выпадет ли ей когда-нибудь такой случай? И хочет ли она этого?

Джорджину беспокоила Белинда. Она устала от необходимости скрываться, отчаяние и обида порождали бесконечные ссоры. Джорджина вдруг подумала, что, будь её любовником мужчина, она могла бы проявлять свое отношение к нему, не таясь. Спокойно возвращаться домой, утром уходить вместе. Она тяжело вздохнула; день выдался сложный.

Увольнение сразу десятерых репортеров потрясло её. Битых две недели она пыталась доказать Шарон, что делать этого нельзя, но так и не сумела отстоять свою правоту. Если увольнение проводилось в рамках плана реорганизации деятельности "Трибьюн", разработанного Дугласом, то должно было закончиться почти неминуемым крахом. Оставшись с Дугласом с глазу на лаз, Джорджина так ему и заявила.

- Дуглас, я считаю, что это просто самоубийство. Неужели вы сами этого не видите? Тиражи всех наших выпусков начали стремительно падать. Я уверена, что снижение интереса к нашим изданием связано в первую очередь с падением уровня журналистики. Мы должны повышать его, а не освобождаться от лучших авторов. Читатель становится более разборчивым, это очевидно. Я считаю, что мы должны повысить качество статей.

Увы, найти понимания у Дугласа ей тогда так и не удалось.

Сейчас же она чувствовала себя настолько разбитой, что мечтала лишь об одном: возвратиться домой и устроиться на софе с огромным бокалом охлажденного вина...

Затренькал её мобильный телефон. Звонила Белинда.

- У тебя совсем измученный голос, - взволнованно сказала она. Что-нибудь случилось?

- Нет, обычная история, - ответила Джорджина. - Шарон выгнала сразу десятерых журналистов, которые готовили для меня статьи. Один из них только вчера узнал, что у его жены рак груди. Шарон поступила бесчеловечно. Да и не это главное. Все они - первоклассные авторы, и я теперь даже не представляю, как обойтись без них.

- Ты меня очень тревожишь, Джорджи, - озабоченно промолвила Белинда. Не стоит тебе так убиваться. Все уже говорят о том, что Дугласа скоро выживут. Ходят слухи о готовящемся слиянии, о заговоре за спиной Дугласа, который возглавляет Гэвин. На твоем месте я бы уже сама подала в отставку.

- Это как раз одна из причин, по которой я не могу уйти, - со вздохом ответила Джорджина. - Не могу я бросить Дугласа в беде - я слишком многим ему обязана.

Джорджина не раз задумывалась, удерживает ли её что-нибудь в "Трибьюн", кроме чувства что она обязана Дугласу по гроб жизни. Воспоминаний о том, как он спас её жизнь, вернувшись тогда в её квартиру той злополучной ночью. Много раз она пыталась бросить все и уйти, но всякий раз Дугласу удавалось отговорить её от этого решения. Что ж, она и в самом деле проработала рядом с ним добрую половину своей карьеры.

У неё с Дугласом было вдобавок много общего. Оба вышли из низов, оба были в Англии иностранцами, оба самоутверждались в Лондоне. Дугласа подгоняла жажда власти. Деньги для него значили не столь много, разве что помогали добиваться желанного положения. "Работать и только работать", таков был его девиз.

- Главное это цель, которую ты перед собой ставишь, - сказал он несколько лет назад Джорджине, когда они остались наедине. - А уж добиться её - куда проще. Нужно только помнить о том, что такое - мощь и сила настоящей власти. И еще: если ты желаешь её сохранить, то должен навсегда отринуть какие бы то ни было жалость и сантименты.

- Неужели вы никогда не испытываете мук совести? - спросила Джорджина. - По поводу содеянных поступков, растоптанных людей.

- Я всегда считал и продолжаю считать, что нужно, по возможности, поступать честно и порядочно, - высокопарно изрек Дуглас. - Хотя порой приходится совершать поступки, которые могут кому-то показаться и дурными. Нельзя быть хорошим всегда, во всем и для всех. Как только люди подмечают, что ты даешь слабинку, они тут же начинают этим пользоваться. А цель обычно оправдывает средства.

- Но власть, не овеянная славой, тоже таит в себе опасность, заметила Джорджина. - И немалую. Если окружающие люди не уважают вас, то вы становитесь беззащитны, ибо в случае нападения врагов никто не придет к вам на выручку...

Белинда прервала поток её воспоминаний.

- Джорджи, неужели ты не понимаешь, что Дуглас тебя использует? Неужели, видя, как он позволяет Шарон измываться над тобой, ты ещё продолжаешь ему доверять? Взять хотя бы этих уволенных журналистов. Ведь это просто чудовищно! Ни в какие ворота не лезет. Ты прекрасно знаешь, что она хочет единолично возглавить "Дейли" и "Санди", причем события развиваются в таком русле, что к этому все и клонится. И Дуглас, безусловно, в курсе. Почему он не положит конец этим безобразиям?

- Он клятвенно заверял, что меня никто и пальцем не тронет, - понуро ответила Джорджина. - Кстати, именно благодаря ему я получила свою должность. Я доверяю ему. Наверно, у него есть основания для того, чтобы позволять Шарон такое. У Дугласа масса недостатков, но на предательство он не способен. Нет, он меня не сдаст. Он - человек честный.

- Не будь такой легковерной, - укоризненно сказала Белинда. Потом, чуть помолчав, спросила:

- Может, заедешь ко мне вечерком? Для разнообразия.

Джорджина уже подъезжала к своему дому, и мысль о том, чтобы ехать куда-то еще, её совершенно не вдохновляла.

- Нет, Белинда, только не сегодня. Я правда чувствую себя совершенно разбитой и...

- Как хочешь, - отрезала Белинда, и телефон замолчал.

Глава 13

Слияние с телекомпанией "Фостерс" имело для Дугласа первостепенное значение. Сидя на заднем сиденье своего лимузина, который должен был доставить его в отель "Говард" на встречу со Стэнли Биллмором, Дуглас лишний раз напомнил себе, насколько важно это решение. Он был абсолютно уверен: без слияния с одной из крупнейших телевизионных компаний, группу "Трибьюн" ждет неминуемый крах, а его карьере генерального директора придет конец. Только он сознавал, в каком тупике находится компания. Без радикального расширения деятельности доходы за 1998-99 годы сократятся, а его самого уволят. Это как пить дать.

Финансовая пресса в последнее время словно ополчилась против него. "Обсервер", например, поместил специальную аналитическую статью про него. Автор её ставил ребром вопрос, который в последнее время задавали многие, кто - в открытую, а кто - за глаза: каков будет следующий шаг Дугласа Холлоуэя после того, как он досуха выдоил газеты, входящие в группу "Трибьюн"? Автор предсказывал, что шаг этот должен быть сколько неожиданным, столь и впечатляющим. Скорее всего, говорилось далее, речь пойдет о сенсационном слиянии двух крупных компаний с образованием новой, у руля которой наверняка встанет сам Холлоуэй. Лишь таким путем можно вывести "Трибьюн" из застоя.

Дуглас прекрасно помнил отзывы прессы в первые годы его работы в "Трибьюн". Тогда ему понадобилось меньше двух лет, чтобы полностью реорганизовать дряхлую окостеневшую компанию, превратив её в ультрасовременный, стремительно развивающийся и превосходно отлаженный механизм. И тогда в лондонском Сити, традиционно преклоняющемся перед жестким стилем руководства, о нем заговорили как об одном из самых жестких директоров. Прибыли компании год от года, равно как и дивиденды акционеров неуклонно росли, а расходы сокращались. И вот теперь настало время доказать, что сам Холлоуэй не остановился в росте, а способен и дальше прогрессировать вместе со своей компанией. Да, это был вызов, но лишь слияние с компанией "Фостерс" могло вызволить его из кризиса и заткнуть рты его критикам.

Суть операции была предельно проста: две крупнейшие информационные империи сливались воедино. Общее руководство позволило бы резко сократить расходы, одновременно повысив прибыли.