Джо Беверли - Скандальная графиня

Он глубоко вздохнул и вдруг уловил нежный аромат, доносящийся откуда-то снизу. Он перегнулся через парапет террасы, пытаясь распознать источник благоухания. А-а-а, розы, и еще жимолость, и еще какое-то вьющееся растение, карабкающееся вверх по стене. Однако где же само сильное, но непритязательное на вид растение, по стволу которого карабкается лоза, украшенная бледными пахучими цветами?..

– От души надеюсь, что вы не вознамерились покончить счеты с жизнью, лорд Дрессер.

Он выпрямился, однако не торопился оборачиваться. Если этот низкий чувственный голос не принадлежит Цирцее, он будет жестоко разочарован. Однако он принадлежал именно ей – леди Мейберри, с дразнящим блеском огромных синих глаз, была столь же совершенна, как и ее изображение, несмотря на серое платье и скромный капор, скрывший почти все богатство ее волос.

Да что там, она была куда привлекательнее картинки. И даже в этом скромном сером обрамлении она прямо-таки лучилась жизнью.

Дрессер не без труда овладел собой и поклонился. У него едва не вырвалось: «Леди Мейберри», – однако вовремя вспомнил, что он тут человек новый и не должен бы ее узнать.

– Вероятно, вас предупредили о моем присутствии здесь, мадам, и вам известно, кто я такой.

Джорджия присела в реверансе:

– Я графиня Мейберри, милорд, дочь лорда Эрнескрофта. Он просил меня окружить вас заботой, поэтому, опасаюсь, он был бы разочарован, если бы вы вдруг оробели при первом же знакомстве с людьми его круга.

Дрессер с удовольствием отметил, что она умна, к тому же обладает завидным чувством юмора и, что самое удивительное, не дрогнула при виде его обезображенного лица. Да, ее наверняка предупредили – и тем не менее удивительно, что она встретилась с ним взглядом, не выказав и тени смущения! Непохоже также, что она в курсе… определенных планов в отношении их двоих. Вообще-то он был сторонником честных сделок, однако сейчас предпочел бы забыть обо всем и попросту наслаждаться.

– Смею вас уверить, это не первое мое знакомство с людьми высшего света, леди Мейберри, однако с английскими великосветскими леди я сталкиваюсь впервые.

– И вы перепугались настолько, что вознамерились броситься вниз с балюстрады и разбиться насмерть?

Лорд Дрессер позволил себе улыбнуться, испытывая девушку на прочность. И вновь – о чудо из чудес! – она не дрогнула.

– Я вовсе не намеревался свести счеты с жизнью, мадам. Просто пытался распознать источник дивного аромата, доносящегося снизу. Розы и жимолость я узнал… но здесь есть что-то еще.

Тихо прошуршав юбками, Джорджия приблизилась и перегнулась через перила, однако они были чересчур широки. Тогда Дрессер попросту подхватил ее в охапку и усадил на каменные перила, поддерживая за талию, – разумеется, во избежание случайного падения.

Ее потрясающие глаза были совсем рядом – тончайшие переходы от синего к зеленому напомнили ему цвет чужеземных морей, – ее темные ресницы цвета бренди были густые, а кожа, даже при столь близком рассмотрении, поражала чистотой, напоминая лепесток розы. Портрет не солгал…

А ее запах… или это был аромат цветов?..

Ощущая его руку на своей талии, Джорджия замерла, чувствуя, как бешено колотится ее сердце, совершенно не понимая, что ей делать, но полная решимости не выказать смущения.

– Меня предуведомили, сэр, что вы можете обнаружить некоторую бесцеремонность, однако это чересчур…

Дрессер, казалось, был вполне доволен произведенным эффектом и даже забавлялся:

– Ну, спишите это на долгие годы, проведенные на флоте, леди! Вы оскорблены?

– А что, если и так?

– В таком случае я тотчас верну вас на террасу и буду униженно молить о прощении.

– О, вы на самом деле такой кроткий?

– Так вы предпочитаете, чтобы я усугубил оскорбление и уронил вас?

Джорджия рассмеялась помимо воли:

– Вы положительно оригинал, мистер Дрессер!

– Возможно, я просто чересчур галантен. Скажем, я просто не хотел, чтобы вы замарали платье.

– В этом не было бы большой беды. Через двадцать четыре дня закончится срок моего траура, и это платье я смогу с радостью спалить. Хорошо, сэр. Я вам верю. Поэтому обопрусь на вашу твердую руку.

Именно это она и сделала, однако вздрогнула, когда правой грудью неожиданно коснулась его руки. Спасибо, что люди выдумали корсет!..

– А-а-а, это пахнет душистый табак. – Джорджия резко выпрямилась. – Но вряд ли вы чувствуете сейчас его аромат. Он благоухает обычно вечерами. А теперь отпустите-ка меня, сэр.

– А если не отпущу, что вы станете делать?

И Джорджия принялась считать на пальцах:

– Буду бороться – раз. Пришлю вам счет за испорченное платье – два, ведь оно мне будет необходимо еще двадцать четыре дня. Ну и сообщу всему свету, что вы негодяй, милорд, – это три.

– А четыре?

– Трех пунктов вполне довольно. Или мне уже пора начинать с вами сражаться? – Джорджия вдруг заметила, что Дрессер не отрываясь смотрит на ее губы. Господи, да как он смеет? – Но нас прекрасно видно из окон дома!

– А если нет?

– Тогда… я отвешу вам добрую пощечину!

Дрессер расхохотался:

– Ну, если будет повод – всегда пожалуйста!

Он бережно поставил ее на пол террасы, однако на сей раз она уже сама обхватила его за шею, дабы облегчить задачу его сильным рукам, и вообще всячески позаботилась, чтобы сей маневр выглядел как можно изящнее. Затем принялась оправлять якобы помятые юбки с преувеличенной заботой, пытаясь тем временем овладеть собой.

– Душистый табак… – мечтательно произнес Дрессер. – Я о таком растении и не слышал.

– Это очень редкое растение, его семена когда-то подарили моей матушке. Она с ума сходит по благоухающим цветам.

– В самом деле?

Джорджия уловила скептицизм в его тоне:

– Не стоит судить о людях по первому впечатлению, лорд Дрессер.

– Однако некоторые люди чересчур многогранны… Впрочем, мне явно по душе растение, расточающее свой аромат лишь ночью. Это волшебное свойство!

– Тут нет ровным счетом ничего волшебного – это совершено обычное дело. Я могу попросить садовника, и он даст вам семена.

– Обыкновенное волшебство, столь беспечно расточаемое! Да вы волшебница, леди Мейберри!

– Вы первый упомянули волшебство, сэр… и только из-за душистого табака!

Дрессер перегнулся через перила террасы – он чувствовал себя на удивление в своей тарелке, – даже более того, он явно верховодил в этой более чем странной беседе.

– Вероятно, вы сроду не вдыхали табачного дыма после долгого тяжелого дня – в противном случае вы ни черта не смыслите в его магии.

Ну тут-то она у него в долгу не останется!

– Как это ни странно будет вам услышать, я курила трубку.

– Вот же черт подери! И что, вам это пришлось по нраву?

– Нет. Это было отменно омерзительно.

– Однако новички обычно утверждают, что им понравилось.

Джорджия развернула веер и обмахнулась.

– Ума не приложу, что тут может нравиться.

– А вам не приходило на ум, что некоторые удовольствия следует распробовать?

Джорджия вздернула бровь:

– Не кажется ли вам, что распробовать курение табака – это все равно что распробовать адскую серу?

Дрессер улыбнулся одними глазами:

– О, миледи, я знавал людей, которым была по вкусу и морская вода.

Джорджия вдруг поняла, что помимо воли улыбается в ответ:

– Боже, только не надо об этом… Я пробовала однажды морскую воду! – И она содрогнулась всем телом – впрочем, тотчас же усомнилась: полно, следует ли шутить на эту тему с этим странным морским волком, отмеченным суровым шрамом?

– Вы пробовали морскую воду лишь однажды? – спросил Дрессер.

– Ну да. Впрочем, как уже сказала, я не люблю терпеть нечто, мне неприятное.

– Никому не нравится вкус морской воды, однако многим приходится по вкусу курение трубки. И вы не приняли решение… попытаться привыкнуть?

Джорджия вознамерилась было уйти, однако Дрессер продолжил:

– А не мог бы навык курения трубки пригодиться вам в случае, когда нужно было бы сыграть роль мужчины?

Джорджия, вспыхнув, обернулась:

– Так вы намекаете на мое присутствие на скачках, сэр? Ну, если таковы ваши представления о светской беседе, то это более чем печально.

– В таком случае, дорогая леди, прошу: научите меня хорошим манерам!

Похоже, ей вновь был брошен вызов, однако она не была вполне в этом уверена. Что происходит? Людей такого сорта она пока не встречала.

– Так вы удалились в сад лишь оттого, что чувствуете себя неуверенно в обществе истинных леди?

– Ну, может, отчасти. Я не желаю их ничем тревожить, – поправил ее Дрессер.

– И вправду не желаете? – многозначительно спросила Джорджия.

– Ну ладно. Пусть не совсем так. Я не намеревался кому-то досаждать, – уточнил Дрессер.

Джорджия поборола навязчивое желание продолжить словесную перепалку с этим странным человеком и направилась внутрь дома. Дрессер не отставал.

– Так вы согласны быть моей проводницей, леди Мейберри? Честно признаться, я не привычен к такого сорта обществу.

– Ну хорошо.

– Так вы останетесь… со мной?

– Более того: я придержу вас за локоть, если вы совершите неверный шаг.

– А возможно, и заранее?

– Я не владею даром читать мысли, лорд Дрессер. И вам придется учиться на собственных ошибках, как и всем смертным. – Дрессер остановился, и Джорджия спросила: – Что, трусите, лорд Дрессер?

– Я думал лишь вот о чем: всегда ли вы столь покорны воле и приказаниям вашего батюшки? Вот уж не думаю, что он уполномочил вас спасать мою жизнь.

– Полагаю, он уполномочил меня зайти столь далеко, сколь простираются его цели.

– Его цели? – переспросил Дрессер, уже понимая, что она имеет в виду. Ведь она ясно изложила цели своего папеньки, прежде чем они с ней углубились в беседу.

– А цель – сохранить Фэнси Фри, – прямо ответила она. – Возможно, вы согласитесь на некую равноценную замену?

– Возможно. Это зависит от вас, леди Мейберри.

– И вы будете ошеломлены моей добротой! Довольно причудливый способ уладить дело с лошадьми, не находите? Однако для того, чтобы спасти Фэнси Фри, я сделаю все, что смогу.

– Вы искушаете меня, и я почти готов отложить исполнение своего решения забрать мой выигрыш. И сколь долго можете вы быть так добры?

– Примерно часа два, – бойко ответила Джорджия. – Уговор мой распространяется лишь на обед, сэр, но даже в этом случае я не обещаю вам беспредельной доброты. Я ваша наставница, но вовсе не утешительница.

– Из меня выйдет куда лучший Одиссей, нежели Телемах.

Она обернулась к нему:

– А этого я не поняла…

– Стало быть, у вас нет классического образования.

– Боже, нет!

– Как вы, однако, испугались подобного предположения, – рассмеялся Дрессер. – Мои родители также не злоупотребили моим образованием по достижении двенадцати лет, однако я всегда любил «Илиаду» и «Одиссею». Ментор был Одиссею другом, а не учителем. А обучал он его младшего сына, Телемаха. Одиссею же давали мудрые советы богини, сирены и волшебницы. Вам не кажется, что в нашем с вами сегодняшнем положении есть нечто схожее с мифом?

Джорджия вновь раскрыла веер, прикидывая, что стоит за его словами:

– Но разве волшебница не обратила Одиссея и его товарищей в свиней?

– Да, именно Цирцею я и имел в виду, – согласился Дрессер.

– Моя же цель прямо противоположна.

– И свинья будет вам премного благодарна.

Проклятие! Щеки ее тотчас вспыхнули.

– Я вовсе не это хотела сказать.

– Да полно, я шучу!

– И все же я сказала, не подумав. – Боже, редкостная бестактность с ее стороны! – Вы никоим образом не походите на свинью, лорд Дрессер. – Господи, так еще хуже! – О-о-о… давайте лучше войдем в дом!

И она направилась было к дверям, однако поняла, что сейчас они находятся в том месте террасы, которое из дома не видно. А вот прежде… Как это получилось?..

– Постойте-ка минутку, – сказал Дрессер. – Я вас, похоже, расстроил, и ваш батюшка вправе поинтересоваться, в чем дело.

Джорджия повернулась к Дрессеру и без страха взглянула ему в глаза: