— С удовольствием.

Он наполнил для нее бокал, и Кейт произнесла тост:

— За охотничьи домики в деревне!

— За охотничьи домики! — согласился он и чокнулся рюмкой с ее бокалом. — Надеюсь, тебе понравилась комната?

— Да, очень милая, — кивнула она. — Твой охотничий домик гораздо больше, чем я представляла.

— В самом деле? — Он всегда считал его маленьким. — Полагаю, он вполне подходит для нашей цели.

Кейт еле заметно улыбнулась и бросила взгляд на лакея.

— Ты голодна? — спросил Грейсон. Он испытывал голод — но голод другого сорта. Он мог бы проглотить Кейт здесь, прямо перед камином. — Мистер Ноукс сказал, что на ужин будет подана оленина.

— Оленина… — протянула она.

Тон, которым она произнесла это слово, заставил его усомниться в ее одобрении. Честно говоря, складывалось впечатление, что Кейт лишилась какой-то доли тепла.

— Здесь довольно тихо, — сказал он, вероятно, думая, что ее угнетает деревенская тишина. — Если привык к лондонскому шуму, это кажется… угнетающим.

— Вовсе нет, — заверила его Кейт. — Все это чудесно. Я даже не могла представить, как может быть чудесно. А вот очень красивая картина, — добавила она, показывая на полотно над диваном.

Грейсон посмотрел на картину. Это опять-таки была пасторальная сцена с босоногой пастушкой.

— Ваша светлость! — Вошел Ноукс, и Грейсон при его появлении испытал некое облегчение. — Ужин подан.

— Спасибо, Ноукс. Кейт? — Он предложил ей руку.

Кейт посмотрела на предложенную руку, как бы сомневаясь, принимать ее или нет, но затем прошла через комнату и положила ладонь ему на руку.

Столовая оказалась длинной и узкой, украшена она была так же, как и остальные комнаты домика, — оленьими головами и охотничьими принадлежностями. Над дверью была даже пара скрещенных шпаг, значение которых Грейсон давно позабыл.

— Мой отец любил это место, — сказал он, когда лакей усаживал Кейт. Он дождался, когда она заняла свое место, затем сел слева от нее. — Он был заядлым охотником и проводил здесь много времени, когда я был ребенком.

— А ты тоже заядлый охотник? — спросила Кейт, когда второй лакей налил суп в ее тарелку.

— Я… нет, не слишком, — признался он. — Наверное, если бы нужно было охотиться для того, чтобы добывать пищу, мне бы нравилось это больше. А охота ради охоты меня не слишком интересует. — В охоте было бесполезное убийство животных, что действовало на него угнетающе, и над этим уже много лет подтрунивали его друзья.

— А что ты предпочитаешь?

— Прогулки на лошадях.

Кейт кивнула и взяла ложку. Было такое ощущение, словно они сидели у кого-нибудь в гостях в Лондоне, ведя обязательные вежливые разговоры.

Все слишком чопорно. Первое блюдо они съели в молчании. Два лакея стояли у них за спиной, готовые подать следующее блюдо. Слышалось только случайное позвякивание ложек. Суп унесли, и появилось главное блюдо. Кейт сидела, положив руки на колени, молча глядя вперед.

Ужин проходил как-то неуютно, и Грейсон не мог понять причины этого. Все попытки завязать беседу оканчивались неудачей. Он торопливо ел, желая, чтобы ужин закончился как можно быстрее. А Кейт вообще едва прикоснулась к еде. Грейсон, наконец, отложил вилку и посмотрел на Кейт.

— Тебе не понравилась оленина?

Вздрогнув, Кейт взглянула на него.

— Оленина отличная, ваша светлость.

— С каких пор ты стала снова называть меня «ваша светлость»? — внезапно рассердившись, спросил Грейсон.

Кейт растерянно заморгала. Она украдкой посмотрела на лакея, стоявшего за его спиной, и взяла в руки вилку. Грейсон раздраженно вздохнул.

— Что-то не так, Кейт?

Она снова положила вилку.

— Я могу говорить прямо?

— А ты когда-нибудь говорила иначе?

Кейт слегка нахмурилась и сложила руки на коленях.

— Все это не то, — сказала она. — Абсолютно все.

— Что именно? Охотничий домик выглядит вполне по-деревенски.

— Нет! Не по-деревенски! Это замок, Грейсон, а не домик.

— Не домик? — с недоумением переспросил Грейсон.

— Да! Не домик! Я представляла себе небольшой домик и рассчитывала, что… — Она вспомнила про лакея и взглянула в его сторону.

То же самое сделал Грейсон.

— Ты говорила…

— Я ничего не говорила.

— Ты все-таки что-то хотела сказать, — возразил Грейсон.

Она снова бросила на него испепеляющий взгляд, затем опять посмотрела на лакея. И Грейсон понял ее. Он повернулся к лакеям и сказал:

— Благодарю вас, вы свободны. — Он постучал пальцами по столу, ожидая, когда лакеи покинут комнату. Когда дверь за ними закрылась, он повернулся к Кейт. — Теперь можешь говорить.

Она взглянула на него с удивлением. Наверное, он не хотел, чтобы его слова прозвучали столь резко, однако… Кейт вскочила со стула, заставив Грейсона вздрогнуть.

— Что с тобой? — спросил он. — Садись!

— Не хочу! Я пыталась сказать тебе, что представляла маленький домик и надеялась, что в нем будем только мы вдвоем — ты и я, а не целая дюжина. И думала, что буду готовить для тебя…

Это показалось настолько абсурдным, что Грейсон невольно рассмеялся.

— Ты хочешь, чтобы я отправил их прочь? — Кейт нахмурилась.

— А разве это такое странное предложение? Настолько странное, что ты даже не можешь этого себе представить?

— Честно говоря, да. — Он и вправду не мог поверить тому, что слышал. Она была единственной женщиной в целой Англии, которая не хотела, чтобы ее обслуживал сонм слуг, и Грейсону подобный взгляд казался нелепым. В его жизни были периоды, когда он задыхался от своего богатства, но у него была сложная жизнь, у него было много недвижимости и владений. Он был просто не в состоянии все делать самостоятельно. За такими владениями, как Китридж-Лодж, одному не уследить.

Однако Кейт, должно быть, считала иначе, ибо вдруг направилась к двери.

— Ради Бога, не будь такой обидчивой, — увещевал ее Грейсон.

— Обидчивой?! — воскликнула она, повернувшись. — Возможно, это тебе не нужно быть таким навязчивым!

Это рассердило Грейсона. Он встал и отбросил в сторону салфетку.

— Что с тобой происходит, Кейт? Ты весь день ведешь себя как-то странно.

— Как и ты! — не сдавалась она. — На рынке ты едва сдерживался, спеша уйти.

— Ну и что из того? — сердито возразил он. — Находиться там было рискованно, и я не мог позволить себе торчать среди этого отребья.

— Отребья? Агнес была моей подругой.

— Я нашел это очень странным, — огрызнулся он. Кейт ахнула. Ее глаза опасно прищурились, она обхватила себя руками.

— Ты знаешь, кто я, Грейсон. Ты знаешь, что у меня нет благородных подруг с титулами.

— А ты знаешь, кто я, мадам. У меня слуги и дома, которые больше злополучных домиков.

Она гневно сверкнула на него зелеными очами, затем резко повернулась и вышла из столовой.

Грейсон услышал, как хлопнула за ней дверь, затем снова сел на свое место. Он отодвинул тарелку и потянулся за вином. Похоже, покой и безмятежность, в которые он так верил, являются всего лишь обманкой. Он допил вино, затем налил еще.

Это был смехотворный план. Наверное, выход в том, чтобы вернуться в Лондон завтра. Другого разумного выбора, вероятно, не было. Им не следовало приезжать сюда! Он не должен был привозить ее сюда. И уже первые часы их совместного пребывания здесь убедили его, что это самая большая глупость, которую он когда-либо совершал.

После часа раздумий Грейсон пришел к выводу, что он прав, и подумал, что сейчас самое подходящее время сообщить Кейт о своем решении. Он поднялся по узкой лестнице к спальням, но задержался, чтобы снять сюртук и галстук, прежде чем войти в спальню королевы. Он постучал в дверь, открыл ее и вошел, держа над головой свечу.

Кейт лежала на боку, спиной к двери. Волосы ее были распущены и падали ей на спину.

— Кейт, — тихонько окликнул ее Грейсон. Она не ответила.

Он подошел поближе.

— Кейт…

— Я здесь, — тихо сказала она.

Грейсон подошел к кровати и остановился рядом, вглядываясь в Кейт. Она смотрела в потемневшее окно, на ее лицо падали отсветы огня из камина.

— Кейт, я все время думал…

— Когда я была девочкой, — перебила его Кейт, — мы жили в крохотном домике из трех комнат. Джуд и я спали на тюфяках перед очагом. Моя мама часто ложилась с нами и рассказывала разные истории, пока мы не засыпали. — Она слабо улыбнулась. — Одной из любимых наших сказок была история о том, как однажды ночью прилетит фея и унесет нас в лесной дворец. Во дворце будут любовь, веселье и всевозможная еда, которую мы сможем есть сколько угодно. И еще кошка, — добавила Кейт и снова улыбнулась. — Я всегда хотела иметь кошку… — Она посмотрела на Грейсона, и он увидел, что она вся в слезах. — Я наивно верила, что тебе тоже понравится эта фантазия. Я не подумала, какой глупой она может показаться для таких людей, как ты. Знаешь, я, кажется, вообще не способна думать, когда ты рядом.

— Ах, Кейт! — Он поставил свечу. Затем присел на кровать, обнял Кейт, положил руку ей на талию, прижал к себе.

Кейт запрокинула голову, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

— Я хочу готовить для тебя. Хочу убирать за тобой. Я хочу делать все, что ты пожелаешь. Я хочу быть с тобой, Грейсон. Только с тобой, — шептала она, целуя его в уголки рта. — Ты лишь представь — нас всего двое, — добавила она и провела пальцем по его груди. — И мы вольны лежать где угодно, есть то, что захочется, ходить в любой одежде или совсем без нее.

— Прошу прощения?

— Мы можем чувствовать себя свободными. — Она снова поцеловала его в уголок рта.

Грейсон не мог не улыбнуться, когда ее пальцы нащупали пуговицы его брюк.

— Должен признаться, в этой идее есть определенные достоинства.

— Даю слово, что ты не пожалеешь, — шепотом проговорила она и сунула руку ему в брюки. Грейсон судорожно втянул в легкие воздух. — Только ты и я, — продолжала она, лаская его. — Ни рынков, ни высокопоставленных друзей, ни шушеры. Это будет нашим миром в течение нескольких коротких дней, мы оба можем притвориться теми, кем никогда не будем.

Это была соблазнительная идея.

Кейт взгромоздилась на него и поцеловала.

— Пожалуйста, а? — пробормотала она, целуя его в губы.

Грейсон никогда не жил без слуг. Никогда! Но сейчас им владели руки Кейт и ее рот, и он почувствовал себя рабом.

— Ты делаешь меня беспомощным, — вздохнул он. — Ты обещаешь, что мы не умрем с голода?

Рука Кейт скользнула ему под рубашку.

— Обещаю. — Она коснулась языком его сосков, затем язык проделал дорожку вниз, вплоть до паха. Грейсон застонал. Он отдался наслаждению, которое она доставляла ему своими движениями.

— Ладно, — согласился он и застонал еще громче.

Он заключил ее в объятия и прижал к себе. Кейт улыбнулась и сжала ладонями его лицо.

— Тебе кто-нибудь говорил, какой ты привлекательный?

— Нет, — ответил он и запустил руку в ее распущенные волосы. Другой рукой он отыскал застежки на ее платье. Когда он раздел ее, Кейт села перед ним на коленях, глядя, как он снимает с себя одежду. Кейт была красивой, очень красивой. Мужчины сходили с ума от такой красоты, и Грейсон не мог утверждать, что с ним не произошло именно это.

Когда он разделся, Кейт подалась на четвереньках вперед и поцеловала его. Ее дыхание было теплым, губы — влажными, груди — мягкими и полными.

Грейсон заключил ее в объятия и стал ласкать, наслаждаясь этой мягкостью, прикосновением ее распущенных волос к его коже, а Кейт покрывала его торс поцелуями. Все остальное перестало существовать; Грейсон не хотел знать ни о чем, кроме Кейт, он лишь хотел ласкать ее нежные груди, осыпать ее поцелуями, гладить бедра, чувствуя, как она возбуждается и тем самым еще больше возбуждает его.

Он уложил ее на спину и накрыл своим телом, защищая от комнатной прохлады. Его руки ласкали ее, дыхание Кейт становилось все более судорожным, тело расслабленным.

Он прижался к ней, продолжая целовать глаза, нос, рот. Его руки ласкали ее бедра. Колени Кейт поднялись вверх, она раздвинула бедра, и он лег сверху. Она застонала от удовольствия. Ее бедра прижались к нему, она задвигала ими, обхватила ладонями его голову. Когда она начала хватать ртом воздух, он закрыл ей рот поцелуем, чтобы втянуть в себя ее дыхание и приблизить подступающее наслаждение.

Кейт заглушила последний крик, уткнувшись лицом в подушку. Когда Кейт немного успокоилась, Грейсон медленно вошел в нее и стал двигаться, постепенно ускоряя движения.

О да, он хотел остаться с Кейт вдвоем. Он хотел быть с ней каждую секунду этих нескольких дней, которые он украл из своей жизни. Он жаждал этого благословенного дара небес, каким бы кратковременным он ни был и каким бы горьким ни оказался конец.