Бренда Джойс - Скандальная любовь

Николь отдала ему свою визитную карточку, объяснив, что хочет проведать леди Элизабет и выразить ей свои наилучшие пожелания, если это возможно. В одной руке, затянутой в перчатку, она держала красиво завернутую коробку с шоколадными конфетами, которые купила по дороге, на Оксфорд-стрит.

Дворецкий посмотрел ее карточку, но не успел открыть рот, как раздался мужской голос:

— Элизабет не принимает!

Николь круто обернулась и увидела, что к ней направляется герцог Клейборо и что лицо у него прямо-таки почернело. Он был в одной рубашке с закатанными рукавами; на нем не было даже жилета. Его брюки, обычно тщательно отглаженные, были мяты. Его темные глаза горели. Под глазами — темные круги от недосыпания и тревоги. Волосы, всегда слишком длинные, казались еще длиннее и не причесаны. Не сводя с Николь сердитого взгляда, он обратился к дворецкому:

— Можете идти, Уильям.

Тот исчез.

Николь не ожидала увидеть его здесь, и его бешенство тоже застало ее врасплох. Инстинктивно она отступила на шаг, но он подошел к ней и схватил за руку.

— Что вы здесь ищете, черт побери?

— Я пришла повидать Элизабет. Я слышала, что…

— Вы пришли повидать Элизабет? Зачем? Чтобы увидеть, в каком она состоянии?

Она попыталась высвободиться, но он не отпускал.

— Отпустите меня! Прошу вас!

Он грубо встряхнул ее, привлек к себе так, что ее лицо оказалось рядом с его.

— Вы имеете наглость думать, что, если она умрет, я на вас женюсь?

На мгновение Николь лишилась дара речи. Потом вырвала руку.

— Как вам пришло такое в голову?! — воскликнула она.

— Зачем тогда вы пришли? — В его голосе звучало страдание. — Вас здесь никто не ждет!

Николь вздернула подбородок, но в глазах ее блестели слезы.

— Вы достойны лишь презрения! Я пришла навестить Элизабет, выразить ей сочувствие.

— Сочувствие? — Он рассмеялся. — Вы просто притворяетесь.

— Она всегда была ко мне добра, — промолвила Николь, — в то время как все в Лондоне, включая и присутствующих здесь, только грубили мне и оскорбляли!

— Трудно поверить, что вы пришли сюда из добрых побуждений.

— Думайте что хотите, — сказала Николь. — Если Элизабет не принимает, не будете ли вы добры передать ей мой подарок и мое сочувствие, а также наилучшие пожелания?

Она протянула ему коробку, но он не взял ее. И Николь быстро поставила коробку на стул. Потом резко, прежде чем он успел заметить, как ей больно, повернулась к нему спиной и пошла к двери.

Он остановил ее:

— Я хочу, чтобы вы знали… Как только Элизабет… поправится… я уеду из Лондона.

— Ваши планы меня не интересуют.

— И Элизабет уедет со мной. Мы не будем ждать июня, чтобы обвенчаться. Мы обвенчаемся немедленно.

Она вздернула подбородок и посмотрела ему в глаза. Его слова ранили сильнее ножа.

Однако Николь не подала виду. Гордость не позволила.

— В таком случае желаю вам обоим счастья.

Тут герцог словно взбесился. Николь резко повернулась и направилась к двери.

Появился Уильям и распахнул ее перед ней. Только бы всякие гнусные сплетни не достигли ушей Элизабет. Ей оставалось только перейти через порог, когда герцог еще раз нанес удар своим словесным мечом:

— Я вас предупредил, в этом доме вы нежеланный гость. Больше сюда не приходите.

Николь вспыхнула. Ей хотелось сказать герцогу, что она о нем думает, но не хотела давать пищу для сплетен. Герцог и так сказал больше, чем следовало, прямо при дворецком. Так что сплетен не избежать.

— Что бы вы там ни думали, а вы склонны думать обо мне самое худшее, Элизабет мой друг. Она заслуживает счастья. Никто не заслуживает его больше, чем она. — Николь остановилась, прежде чем выйти за дверь, которую дворецкий держал распахнутой. — Единственное, чего она не заслуживает, так это вас. А вы, разумеется, не заслуживаете ее.

Герцог был в бешенстве.

Уильям, дворецкий, разинул рот.

Николь решила, что теперь может уйти.

* * *

Элизабет умерла в ту же ночь. Маркиз Стаффорд утром нашел дочь мертвой в постели. Сообщение о ее смерти настигло Николь только спустя несколько часов, и к полудню весь Лондон знал, что эта красивая, молодая и добрая девушка ушла из жизни.

Николь была потрясена. Элизабет Мартиндейл — умерла? Славная, добрая, хорошенькая Элизабет? Элизабет, которую все любили? Из всех людей она меньше всего заслуживала смерти — это было верхом несправедливости. Николь уединилась у себя в спальне.

Теперь она поняла, почему герцог был в таком состоянии. Должно быть, он очень любил Элизабет. Николь этого не знала и теперь всем сердцем сочувствовала его горю.

Три дня тело Элизабет было выставлено для прощания. Николь пошла отдать ей последний долг вместе со всей семьей, только Чед был в Драгморе. Приехал из Кембриджа Эдвард, чтобы выразить свои соболезнования. В огромном доме Стаффордов царила мертвая тишина. Все разговаривали приглушенными голосами, останавливались, чтобы взглянуть на Элизабет, лежавшую в пышном убранстве. Маркиз, который сначала потерял жену, а теперь единственную дочь, был безутешен. Он только и мог, что кивать, когда приехавшие на похороны останавливались поговорить с ним.

Элизабет лежала умиротворенная, с улыбкой на губах и очень красивая. Николь остановилась у гроба, Регина рядом с ней.

— Я не могу на нее смотреть, — прошептала Регина сквозь слезы и отошла.

Николь прочла коротенькую молитву, надеясь, что Элизабет слышит ее. Поблагодарила за доброту. Николь подумала о своей близости с Хейдрианом, и это причинило ей боль. Хорошо, что Элизабет ничего не знала.

Она прошла мимо гроба. А подняв глаза, встретилась взглядом со вдовствующей герцогиней Клейборо.

На мгновение Николь охватил страх, она вспомнила, как эта женщина смотрела на нее в вестибюле Мэддингтона, — как будто знала, что они с Хейдрианом задумали что-то дурное. Меньше всего ей хотелось видеть вдовствующую герцогиню, если не считать ее сына. Но Изабель едва заметно ей улыбнулась, и Николь пришлось подойти и поздороваться с ней.

— Как мне жаль.

— Нам всем жаль, — тихо произнесла Изабель. — Спасибо, что пришли. — Голос ее дрогнул.

Николь кивнула и скользнула мимо. Она нашла Регину, которая ждала ее за дверями гостиной, где лежала Элизабет.

— Отец и мама разговаривают с маркизом. Они сказали, что мы сможем уехать примерно через полчаса.

Николь кивнула. Ей хотелось уехать немедленно, но она понимала, что это было бы нарушением правил приличия. Они с Региной прислонились к стене в коридоре, не имея никакого желания перейти в большую гостиную, где для приехавших был приготовлен буфет. В толпе, двигающейся по коридору в сторону гостиной, Николь заметила Марту с мужем.

— Как это ужасно, — прошептала Марта, после того как они обнялись. — Я потрясена, не могу в это поверить.

Глаза у нее были заплаканные.

— Никто не может в это поверить, — отозвалась Николь.

— До чего же это несправедливо, — прошептала Регина. — Как может Бог допускать такое?

— Герцог здесь, — сказала Марта, обратившись к Николь.

Николь ничего не ответила, но сердце у нее болезненно сжалось — от страха, от горя. Она понимала, почему он был настоящим чудовищем в тот день, однако боль, причиненная им, не стала от этого меньше.

— Ты его видела?

— Нет.

— Выглядит он ужасно. Я пыталась заговорить с ним, но он, казалось, не слышал ни единого слова.

Николь снова захотелось плакать. Наверное, Хейдриан очень любил Элизабет, больше, чем она себе представляла.

— Он ее очень любил.

Марта пристально на нее посмотрела.

— Он знал ее всю жизнь. Ведь они — родственники.

Он действительно любил Элизабет, а ее, Николь, никогда не любил. Он просто хотел ее, а это совсем другое дело.

— Ему нужно некоторое время, — сказала Марта, коснувшись руки Николь.

Если в словах Марты и был какой-то скрытый смысл, Николь не стала над ним задумываться. К счастью, он не попался ей на глаза, а потом она с семьей уехала из Мэннингтона. В ту ночь она плакала, думая об Элизабет, о Хейдриане, ну и о себе тоже.

Погода в день похорон выдалась соответствующая. Небо было подобно темному серому круговороту, угрожающему дождем, непрестанно дул порывистый северный ветер, и большая часть огромных дубов, окружающих усыпальницу Стаффордов, уже стояли голые, их искривленные ветви были скрючены и унылы. Они напомнили Николь о скелетах — множестве скелетов, которые лежали на этом кладбище. Почти тысяча человек явились на поминальную службу в собор в Лондоне, но здесь, в Эссексе, у могилы не было и ста.

Она стояла между матерью и сестрой, окруженная остальными членами семьи. Чед приехал на похороны, Эдвард задержался в Лондоне, чтобы присутствовать на них. Хотя они и не стояли в первых рядах, Николь, будучи выше ростом большинства присутствующих, хорошо видела, как гроб опустили в склеп под часовней Стаффордов. И так же хорошо она видела Хейдриана.

Он стоял на противоположной стороне могилы, одетый в черное, без шляпы, склонив голову. Одной рукой он обнимал мать, которая безуспешно старалась удержать слезы. Рядом с ней стоял маркиз Стаффорд, он тоже плакал. Вид зрелого мужчины, который утратил остатки самообладания, производил тягостное впечатление.

Рядом с ними стоял патриарх семьи, граф Нортумберленд, с женой и ближайшими родственниками. Роджер де Варенн был зятем Стаффорда. Высокий, худой, лет шестидесяти пяти, совершенно седой. Он был со своей второй женой, ровесницей Изабель, с тремя сыновьями и невестками и со своим наследником, единокровным братом Изабель, виконтом Барретвудом. У де Варенна была дюжина внуков от этих браков, и все они находились здесь, младшему было всего пять лет. Семейство Нортумберлендов могло проследить свою власть и прошлое вплоть до завоевания Британии.

Позади де Вареннов стояли их родственники — Мартиндейлы, Харты и Уэрдингтоны. Среди последних была Стейси Уэрдингтон, кузина Элизабет. Она демонстративно рыдала в носовой платок.

Когда гроб вносили в мавзолей, Николь не могла не посмотреть на Хейдриана. Вид у него был ужасный, и сердце у нее мучительно сжалось. Он побледнел и осунулся, плечи у него поникли от усталости. Он был слишком далеко, чтобы она могла отчетливо рассмотреть его лицо, но даже на расстоянии она чувствовала, как он страдает. И сердце ее обливалось кровью. Стоя там, где наконец-то Элизабет упокоилась, Николь забыла обо всем, что произошло между ними. Не было больше ни гнева, ни стыда, ни боли, ни гордости. В дни, подобные этому, истины обнажаются. Она взглянула на Хейдриана и всхлипнула мысленно из-за той боли, которую он переживает, и не было сомнений, что она любит его. Если бы они были одни, она подошла бы к нему, обняла, как ребенка, привлекла к себе, утешила.

Его сердце разбито, и раз она любит его, значит, и ее сердце разбито.

После похорон прошло три долгих дня. Николь не появлялась в свете, потому что ей было не до развлечений. Ее знакомство с Элизабет не было ни близким, ни долгим, но потрясение от ее внезапной смерти все еще не прошло и действовало угнетающе.

Ее мысли были заняты герцогом. На похоронах она ощутила, как тяжело он переживает утрату, и его боль стала ее болью. Ей хотелось его успокоить. В то же время она испытывала боль от сознания, как сильно он любил Элизабет. Но эту боль она отбрасывала, потому что его страдания были гораздо важнее.

Николь должна его увидеть. Должна облегчить его горе, он должен знать, что она была там ради него. Конечно, придется нарушить правила приличия, но, с другой стороны, Хейдриан сейчас нуждается в ней больше, чем когда бы то ни было. Она нервничала, не зная, как он ее встретит, но ничто в этом мире не могло ее остановить.

Она знала от Регины и Марты, которые бывали в обществе после похорон, что герцог отказывается от всех приглашений и никого не принимает. Но ее он примет. В этом Николь не сомневалась.

Дворецкий позволил ей войти в огромный вестибюль с куполообразным потолком и взял ее визитную карточку. Приземистый человек с тяжелым подбородком внимательно посмотрел на нее, а потом сказал:

— Его светлость никого не принимают.

— Я знаю, — сказала Николь. — Но я друг герцога. Как вас зовут?

— Вудворд, — сказал он безучастно.

— Прошу вас, Вудворд, передайте его светлости, что я здесь. Он не откажется повидаться со мной.

Вудворд поколебался, но потом кивнул и пошел по коридору. Николь вздохнула. Ее била дрожь.

Герцог Клейборо был пьян.

Хейдриан не употреблял алкоголь с тех пор, как был строптивым четырнадцатилетним подростком, но сегодня решил напиться, чтобы уснуть, потому что много ночей не спал.