– Полагаю, есть еще один вариант. Ты можешь исчезнуть. – Уоррен щелкнул слона указательным пальцем, тот взлетел, и ветер унес его через ограждение террасы в море.

– Кому-то придется за это заплатить, – предупредил Дэниел. Допив остаток виски, он сделал знак официанту.

– Кому-то придется за это хорошо заплатить. – Уоррен поднял стакан с янтарной жидкостью. – И только тебе решать, кто и как дорого заплатит.

– Вероятно, пришло время быть честным. Абсолютно, полностью и безоговорочно честным.

– Честным? – Уоррен сделал паузу, пока любопытный официант наполнял их стаканы. – Ты хочешь сказать, что сообщишь отцу, что не собираешься исполнять данное им обещание?

Дэниел кивнул.

– Скажешь леди Корделии, что не желаешь вступать в брак, который для тебя запланировали?

– По-моему, это чересчур… чересчур жестоко.

– Не представляю, как можно заставить это звучать более мягко. Вероятно, ты бы мог сказать: «Моя дорогая леди Корделия, хотя вы и очаровательная женщина…»

– Амазонка, – вставил Дэниел.

– «…и я не сомневаюсь, что станете какому-то мужчине прекрасной женой…»

– Которая, безусловно, будет тиранить любого мужчину, – усмехнулся Дэниел.

– «…я в настоящий момент не ищу себе жену – ни очаровательную, ни какую другую».

– «Ни какую другую» – это верно, – тихо повторил Дэниел.

– Конечно, это звучит ненамного мягче, но я просто не в состоянии придумать, как мужчина может красиво сказать женщине, что не хочет на ней жениться. – Уоррен пристально посмотрел на друга. – И это приводит нас к мисс Палмер.

– Видимо, приводит, – вздохнул Дэниел.

– Абсолютная, полная и безоговорочная честность подразумевает признаться мисс Палмер в том, что ты затеял эту проделку…

– Она первая подошла ко мне – вернее, к тебе.

– А ты не исправил ее ошибочного предположения, что ты это я, – почему? – Уоррен вопросительно поднял бровь.

– Ну, тогда мне показалось… Она хорошенькая, ты же понимаешь, – бросил Дэниел. – И ведь это она сама все затеяла.

– Но если бы она не была хорошенькой, ты исправил бы ее ошибку и оставил ее мне.

– Более чем вероятно.

– Далее, абсолютная, полная и безоговорочная честность подразумевает рассказать мисс Палмер, что ты продолжал ее обманывать, хотел убедить леди Корделию не выходить за тебя замуж.

– Этого я сказать не могу, – покачал головой Дэниел.

– Потому…

– Потому что она очаровательная женщина и нравится мне. У нее глаза зеленые и бездонные, улыбка открытая. Я вижу эту улыбку, даже закрыв глаза. Но она меня возненавидит.

– А для тебя важно ее мнение?

– Боже помоги мне, да.

– Тогда у тебя действительно нет выбора.

– Идея исчезнуть хорошая, – проворчал Дэниел.

– Только в теории, но не на практике, – возразил Уоррен. – Я не вижу для тебя другого выхода, как только продолжать начатое.

– Это единственный способ уцелеть в этой передряге.

– И как далеко все зашло? Тебе удалось убедить мисс Палмер, что ты неподходящая пара для леди Корделии?

– Пока нет. Не слишком преуспел в этом. Мы постоянно отклоняемся от темы. – Дэниелу очень не хотелось признаваться, что, когда хрупкая Сара была рядом с ним, ему стоило неимоверных усилий сосредоточиться на конечной цели; всегда находились более интересные темы для обсуждения. – И к тому же чертовски трудно придумать причину, по которой женщина отказала бы мне.

– Могу понять, в чем тут, вероятно, дело, – тихо заметил Уоррен.

– Проблема в том, что я не решился дать ей понять, что я убийца, или вор, или еще какой-нибудь мерзавец, но я уверен, что выдумка…

– Ложь.

– …должна звучать по крайней мере правдоподобно.

– У каждого свои мерки, – прокомментировал Уоррен.

– Я действительно сказал Саре…

– Саре?

– Я не называю ее Сарой, это непристойно. Но я знаю ее имя и думаю о ней как о Саре. Ты не находишь, это очень милое имя? Сильное, надежное и честное.

– Замечательно. Продолжай.

– Я сказал ей, что я – то есть Дэниел Синклер – имею определенную репутацию в отношениях с женщинами.

– Это ложь, – расхохотался Уоррен.

– Я, конечно, не женоненавистник.

– Все ограничивается случайными легкими связями, так как у тебя нет времени на женщин.

– Как и у тебя, – язвительно отозвался Дэниел. Когда дело касалось прекрасного пола, они обычно становились соперниками. Но в последние годы у обоих не оставалось достаточно времени на серьезные ухаживания.

– Да, и я глубоко сожалею об этом. Но сейчас речь не обо мне. Во всяком случае, не обо мне реальном. – Уоррен предупреждающе поднял палец. – И я бы попросил, чтобы твое поведение, когда ты выдаешь себя за меня, не отразилось плохо на мне.

– Все это время я вел себя как идеальный джентльмен, – заверил его Дэниел, поднимая свой стакан. – Правильнее сказать, ты вел себя так.

– В этом у меня нет никаких сомнений. – Уоррен чокнулся с другом. – Итак, ты сказал ей, что любишь женщин.

– Я также намекнул, что я, Дэниел Синклер, не склонен хранить верность в браке.

– Великолепно, Дэниел. Вполне правдоподобно. Конечно, – немного помолчав, продолжил Уоррен, – у нее нет возможности узнать, что ты считаешь такое поведение отвратительным.

– Меня всегда удивляло, почему мужчины, воспринимающие свои обещания по любому вопросу как нечто священное, не считают выполнение супружеских клятв обязательным. – Дэниел покачал головой. – Если мужчине нельзя верить, что он сдержит свое слово, данное перед Богом и людьми в отношении брака, как можно доверять его слову в других делах? Да, я вспомнил, что намекнул на возможность нечестности в некоторых коммерческих вопросах.

– Что? – едва не задохнулся Уоррен.

– Всегда есть те, кто в некоторых выгодных сделках предпочитает видеть с чьей-либо одной стороны нечестность, а не великолепное исполнение.

– Не думаю, что в данном конкретном случае тебе следует беспокоиться о великолепном исполнении. И все же, – Уоррен назидательно покачал головой, – учитывая характер твоего нынешнего знакомства, а также любые будущие отношения твои или твоего отца с ее отцом, малейший намек на нечестность станет серьезной ошибкой.

– Проклятие, я об этом не подумал, но теперь буду иметь в виду.

Их полное взаимопонимание основывалось на совместной работе, многолетней дружбе и уважении. Друзья, погрузившись в молчание, созерцали пролив, искрящийся в лучах солнца, низко опустившегося на западе. Окружавшую их тишину нарушали только крики чаек и шум прибоя.

Если честно, Дэниел не вел себя с Сарой как безупречный джентльмен, но признавать это вслух не хотел. Ему не хотелось выслушивать, во что Уоррен мог превратить такое признание. Сара не такая женщина, с которой можно развлекаться, не имея благородных намерений. Однако было короткое мгновение, странное и головокружительное, когда, заглянув ей в глаза, Дэниел почувствовал то, что невозможно объяснить стремлением к простому продолжению знакомства, – глубокое, мощное и внезапное, оно несло с собой обещание восторга, намек на вечное, но одновременно пугающее и почти неизбежное.

Взяв ладью и коня, Дэниел стал рассеянно вертеть их. Он сказал Уоррену, что мисс Палмер именно тот тип женщин, которые становятся прекрасными женами, тогда как сам он еще не готов взять себе жену – ни прекрасную, ни какую другую. А ухаживать за компаньонкой леди Корделии, одним глазом глядя на предстоящий брак, означает еще большую неразбериху. Нет, женитьба не для него, как не для него и Сара – мисс Палмер. Отныне и впредь следует строго придерживаться своего плана, невзирая на возможную ошибочность.

– Давай вернемся к первоначальному плану, – твердо сказал Дэниел, не отрывая взгляда от воды. Конечно, его план был не таким блистательным, как отражающееся от воды солнце, и не верхом совершенства, но может оказаться успешным, если он будет следить за своими поступками и помнить о конечной цели.

– Мне нравятся моменты, подобные этому, когда я справедливо могу чувствовать превосходство, – хмыкнул Уоррен.

– Ну и наслаждайся им, – буркнул Дэниел, глядя на фигуры в своей руке.

Игра в шахматы имеет свою логику и порядок, что делает ее понятной и одновременно захватывающей. Несмотря на попытку Уоррена прояснить ситуацию, в которую попал его друг, в игре Дэниела практически отсутствовала логика. Дэниел оказался единственным игроком, если только не считать его отца, поэтому это никак нельзя было назвать игрой. И все же…

– Возможно, существует еще один нерассмотренный нами вариант, – небрежно заметил Дэниел.

– Желаю его услышать.

– Сарказм тебе не идет.

– Прости. – Уоррен принял невозмутимый вид, но напрасно старался скрыть насмешливый блеск в глазах. – Что это за новый вариант?

– Мне кажется, если у участника игры нет возможности ее выиграть…

– Да?

– …то единственный реальный способ довести игру до победы… – Дэниел самодовольно улыбнулся, – это изменить правила.


Боль и страдания других никогда никому не приносят выгоду в моральном смысле. Для Корделии это неожиданное происшествие оказалось кстати. Сара, конечно, никогда бы не согласилась, чтобы ее боль и страдание непроизвольно пошли на пользу Корделии. Несчастная Сара, испугавшись внезапно появившейся жабы, вероятно, убежавшей от одного из мальчиков, споткнулась и упала вниз с середины лестницы. Куда подевалась жаба, никто не знал, а девушку сразу уложили с головной болью и распухшей лодыжкой в постель. Врач, осмотревший лодыжку Сары, определил растяжение связок, рекомендовал оставаться в постели до конца дня и ограничить нагрузку на ногу. Потом добавил, что через неделю она полностью поправится. Все это как нельзя лучше содействовало планам ее подруги.

Корделия расхаживала по комнате и размышляла над этими еще не оформившимися и смутными планами. Расставшись вчера днем с Уорреном, она старалась придумать, как избавиться от бдительного надзора Сары и снова встретиться с ним. Сара могла быть небрежной в исполнении многих возложенных на нее обязанностей, но она никогда бы не позволила Корделии встретиться с американцем одной, к тому же вечером. Корделия также не сказала Саре, что Уоррен и мистер Синклер в Брайтоне. Не только у нее одной могут быть загадочные, таинственные поклонники.

Правда, нельзя утверждать, что Уоррен таинственный или вообще ее поклонник. Он честный, решительный, и Корделия не сомневалась в его порядочности. А относительно того, что он ее поклонник, – это очень сомнительно. Они, несомненно, становились друзьями. Он ей нравился, признаться, они немного флиртовали, но дальше этого дело не заходило.

Подойдя к окну, Корделия оперлась руками о подоконник. Глядя на пролив и на рыбацкие лодки, казавшиеся гигантскими морскими птицами, она тяжело вздохнула. Или все же было еще нечто большее? Но даже если бы она этого и хотела, то все равно у них не могло быть будущего. Она дочь британского графа, он сын… Корделия понятия не имела о его родителях и откуда он сам. Знала только то, что и он, и мистер Синклер из Балтимора. Ей просто необходимо добавить к своему списку Балтимор. По правде говоря, она знала об Уоррене не больше, чем о мистере Синклере, – ей известно, что у обоих одинаковые честолюбивые стремления и жизненные цели. Но она знала, что у Уоррена впечатляюще широкие плечи, карие завораживающие глаза, дерзкая пиратская улыбка. Если бы вчера он попытался поцеловать ее, ей это понравилось бы, и она не раздумывая ответила бы ему.

Уоррен уникальный человек. Она еще не встречала мужчины, ценившего ее мнение или разговаривающего с ней так, словно его интересует все, что она скажет. И никогда еще ни один мужчина не смотрел на нее так, что это по-настоящему опьяняло ее.

Пришло время положить конец ее проделке. Будет ужасно неловко встретиться с мистером Синклером и быть представленной работодателю и другу мистера Льюиса. К сожалению, ей не хотелось прекращать встречаться с Уорреном. Пожалуй, он самый интересный, самый замечательный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. Если она не будет контролировать себя, он может стать и величайшей ошибкой всей ее жизни. Корделия задумалась над тем, над чем не имела права задумываться, – почему нет другого выбора. Это следует прекратить. Она встретится с Уорреном этим вечером и больше никогда. Господи, она затеяла опасную игру.

Отойдя от окна, Корделия снова принялась расхаживать по комнате. Совсем не трудно ускользнуть из дома, особенно когда Сара прикована к постели. Добрый характер и то, что она никогда никому не причиняла неприятностей, давно сделали ее всеобщей любимицей. Благодаря приготовленному успокоительному чаю, которым экономка напоила Сару, девушка с трудом держала глаза открытыми. Поэтому она не заметит отсутствия Корделии. Что касается остальной семьи, то после обеда Корделия объявит, что устала, возложит всю вину на морской воздух и уйдет к себе. Потом можно быстро спуститься по черной лестнице и выскользнуть за дверь – точно так, как они с Сарой делали в юности и как, несомненно, много лет назад поступали старшие сестры.