— На колени.

По команде нового, чем-то знакомого голоса его принудили встать на колени. В голосе слышался акцент, указывающий на образованного человека. Если бы он только услышал этот голос снова!

— Уэнделл Найтон, правильно?

— Да. — Этот голос… Найтон судорожно перебирал в памяти знакомые голоса, но никак не мог вспомнить.

— Вы обнаружили в Иерусалиме нечто интересное, правда?

Уэнделл сглотнул; атмосфера комнаты стала наполняться почти ощутимым ароматом опасности.

— Да.

— Древний текст, гласящий, будто три рыцаря-тамплиера получили реликвии, которые им следовало скрывать от мира.

Откуда они узнали об этом? Ведь он ничего не рассказывал о тексте, никому. Если только они не проникли в его дом и обнаружили…

— Ублюдки! — презрительно выплюнул он, пытаясь высвободиться из пут.

Кто-то затянул наброшенную ему на шею веревку, которая душила его. Проклятые воры! Ублюдки повсюду. Что ж, они ничего от него не добьются. Это его находка, и он молча примет муки и скорее умрет, но не расскажет то, что ему стало известно. Эта находка сделает его богатым, великим! Прославит. Он не позволит кому-либо отобрать ее у него. Он тогда уже почти потерял надежду, как вдруг ему в руки попал пыльный, потрескавшийся фолиант в пергаментной обложке, содержавший историю тамплиеров и реликвий, которые они увезли со Святой земли. Да, многие источники утверждали, будто тамплиеры служили хранителями древней мудрости, однако найденный им текст стал зримым подтверждением средневековых легенд.

— Освободите его.

Веревка слетела с его шеи, и он упал ничком, задыхаясь и кашляя. Найтон услышал шаги неизвестного, обошедшего его кругом, шорох веревок, стягивавших его руки, потом его подняли на ноги.

— Кто вы, черт побери? — проскрежетал Уэнделл.

— Орфей.

— Ни черта подобного, — фыркнул он. — Вы проклятый вор, охотник за сокровищами.

— В какой-то степени меня можно считать таковым, однако вам не следует меня бояться.

Голос стал еще более знакомым. Найтон почти догадался, кто…

— Вы нашли древний текст, в котором говорится о трех тамплиерах, обнаружили, что они завладели реликвиями, обладающими важным религиозным значением.

Найтон не стал ни подтверждать, ни отрицать слова неизвестного, продолжая стоять на коленях, с опущенной головой, предоставив говорить своему похитителю. Да, реликвии имели религиозное значение, хотя, возможно, в них заключалось и нечто иное. Смесь алхимии, черной магии и силы самого дьявола — величайший дар, о котором можно только мечтать.

— Хочу предложить вам шанс занять подобающее место в этом мире. Мне известны имена трех тамплиеров и их потомков — Братства Хранителей.

— Откуда?

Смех незнакомца заставил Уэнделла похолодеть, несмотря на то что он был в высшей степени заинтригован существованием человека, знающего все о таинственных тамплиерах и, более того, о самих артефактах.

— Я восстал из ада, видел Смерть и избежал ее объятий, мне известно то, о чем вы лишь только догадываетесь.

— Блэк, — задыхаясь, прошептал Найтон, внезапно отчетливо осознав все, чему стал сегодня свидетелем, вспомнил застывшее на лице графа выражение, когда тот слушал его рассказ за ужином. — Блэк один из этих хранителей.

— Прекрасно, Найтон. Да. Блэк один из них.

— Оставшиеся два — Сассекс и Элинвик.

— Хорошо, — с улыбкой заметил человек по имени Орфей. — У вас в руках все части головоломки.

— Что вам от меня угодно?

— Хочу, чтобы вы к нам присоединились.

— Зачем?

— Нам нужны ваши умения, способность говорить на языках древних, чаша и свиток. А в качестве жеста доброй воли я отдам вам это.

Найтон поднял руки и ощутил на ладони свернувшуюся металлическую цепочку. Поглаживая большим пальцем золотое звено, он нащупал нечто гладкое, напоминающее по форме яйцо. От металла исходил жар. Найтон мог поклясться, будто услышал соблазнительное женское пение, голос сирены словно взывал к нему.

— Ожерелье с медальоном из Эдемского сада?

— Именно. Возьмите его, взамен вы должны помочь мне.

— Что я должен сделать? — с подозрением поинтересовался он.

— Мне нужно найти манускрипт, необходимый для того, чтобы высвободить силу медальона и чаши. Подумайте, Найтон, вы сможете воплотить в жизнь древние легенды. Обнаружить столь грандиозную находку.

Уэнделл с трудом верил свалившемуся на него счастью, понимая, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой, однако осознание того, что он станет первым человеком на земле, которому суждено поведать миру подлинную историю тамплиеров, приводило его в восторг. Он прекрасно представлял, что сокрыто в тиши его рабочего кабинета. Знал, что держит сейчас в руках древний памятник, который так давно искал.

— По рукам, Найтон?

— Да, — прошептал он, сжимая в ладони медальон. — Да.

— Мой человек свяжется с вами, когда я буду готов. Никому не рассказывайте. Не вздумайте сообщить кому-нибудь из Братства Хранителей о том, что вы о них знаете.

— Нет, — прошептал он. — Ни за что.

— И не советую вам приобрести такого врага, как я, Найтон, — ледяным голосом предупредил похититель. — Вы даже не представляете, что я с вами сделаю, если узнаю, что вы меня предали.

Глава 14

Не найдя Люси в ее спальне, Изабелла приоткрыла дверь в гостиную, где кузина обычно занималась шитьем. Она обнаружила ее там сидящую за круглым столом с отрезом изумрудно-зеленого бархата в руке. Ее окружали сотни аккуратно расставленных по полочкам куколок и несколько дюжин кукольных домиков, которые она коллекционировала с детства. Куколки были одеты в изысканные наряды — все пошитые собственными руками Люси.

Если отдушиной Изабеллы стало сочинительство, то для ее кузины утешением всегда служили эти куклы и их наряды. Изабелла так и думала, что найдет Люси именно в этой комнате.

— Что ты здесь делаешь? — строгим голосом поинтересовалась Люси, беря в руки деталь кроя и внимательно рассматривая свою работу.

— Пришла посмотреть, чем ты занимаешься.

— Веду себя как любая испорченная и избалованная кокотка, сама видишь. Шью себе новый наряд на Рождество, поскольку тех платьев, которые есть у меня, мне явно недостаточно.

Изабелла, нахмурившись, сказала:

— Я этого заслуживаю.

Закрыв глаза, Люси опустила голову.

— Нет, ты не виновата. — Потом взглянула на кузину, и в глазах ее блеснули слезы. — Прошу прощения за то, что наговорила тебе, Исси. Я тут все сидела и думала, как я могла сказать тебе такие ужасные вещи. Ты не представляешь, какое облегчение сознавать, что ты выжила в ту ноябрьскую ночь. Не знаю, что на меня нашло, когда я посмела обвинить тебя в том, что ты не живешь полной жизнью.

Изабелла взяла стул и присела подле Люси, бережно поглаживая пальцами роскошный зеленый бархат, который ее кузина вышивала серебряной нитью.

— Думаю, мы обе высказали то, о чем сейчас сожалеем, однако в твоих словах есть доля истины.

Люси потянулась за ее рукой и крепко пожала холодную ладонь кузины.

— Исси, не бери в голову. Я… сама не своя.

— Я заметила, это происходит с тобой уже какое-то время, Люси. И стало значительно хуже в этом месяце, с тех пор… с тех пор как мистер Найтон начал оказывать мне знаки внимания.

Люси отвернулась, но Изабелла опустила голову, заставляя кузину встретиться с ней взглядом.

— Не хочешь рассказать мне, Люс? Может быть, я смогу тебе помочь. Может, и нет, однако лучше не держать в себе горькие мысли и чувства.

— Ох, Исси… — Люси заплакала. — Я вовсе не испорченный ребенок, и, что бы обо мне ни думали люди, это неправда. Могу только сказать тебе, я тоже испытала сильную боль. И хотя не росла в бедности, как ты, была столь же одинока. Думаешь, в нашей семье только твоя мать оказалась подвержена страстям? Нет, мы с тобой тоже унаследовали это от нее.

— Люси, о чем это ты? — недоуменно посмотрела на кузину Изабелла.

— Разве ты не понимаешь? — прошептала Люси, утирая слезы. — Я говорю о нас с тобой, о нашем будущем.

Исси, — воскликнула она, заламывая руки, — тебе выпал шанс жить полноценной жизнью с мужчиной, испытывающим к тебе такие сильные чувства, а ты хочешь отказаться от них ради эмоционального холода и удобства! Я очень хорошо знаю, что за жизнь тебе предстоит. Я с детства веду подобное существование и насмотрелась на то, как прожили жизнь мои родители. Да я скорее умру, чем вытерплю это — видеть, как живые искорки в твоих глазах сменяются безнадежной усталостью. Я готова продать душу за возможность испытать такую страсть. Мне удалось однажды пережить подобное, однако внезапно я лишилась всего. Я не ценила выпавшее мне счастье. Не заботилась о нем. И когда все ушло, осталась одна, изнывая от неудовлетворенного чувства. Отчаявшаяся, пытающаяся отыскать то, чему не суждено вернуться.

— О чем ты говоришь? — спросила Изабелла, внезапно встревоженная истерическими нотками, отчетливо проскальзывающими в голосе кузины.

— Ты не поймешь.

Взяв ее за руку, Изабелла заставила Люси посмотреть ей в глаза.

— Тогда объясни мне. Расскажи все без прикрас, Люси.

Люси сглотнула, и Изабелла внезапно заметила, как дрожат руки кузины.

— У меня был возлюбленный, Исси. Нас связывала неистовая, безрассудная страсть, о которой я только могла мечтать. Но жестокая судьба разлучила нас. Он ушел. Навсегда. Навек. Я осталась одна, понимаю, что никогда не увижу его, но, изнывая от тоски, продолжаю искать нечто, способное заполнить пустоту в моем сердце, в моей душе.

— Люси! Возлюбленный? Когда?

Кузина не отвечала.

— Не отказывайся от этого, Исси. Не отстраняйся от Блэка в страхе перед чувствами, которые он заставляет тебя испытывать. Верь ему.

— Так вот в чем причина этих сеансов, твоего всепоглощающего интереса ко всему оккультному… Ты пытаешься разыскать его — твоего возлюбленного.

Горько рыдая, Люси бросилась в объятия Изабеллы, и та крепко прижала к себе кузину, позволяя ей уткнуться в свое плечо и выплакать слезы.

— Я бы отдала все на свете за возможность увидеть его еще раз. Мы… нам так и не удалось попрощаться. Я никогда не говорила ему, что люблю его.

— Люси, — прошептала Изабелла, рассматривая кузину сквозь собственную пелену слез. — Что я могу сделать? — спросила она. — Как мне облегчить твои страдания?

— Доверься мне. И учись на моих ошибках. Не допускай, чтобы случилось так, что ты будешь оплакивать Блэка. Ты не представляешь, как тяжело скорбеть о ком-то, Исси. Следуй зову своего сердца, своим страстям. Ни один человек, способный писать так, как ты, с такой глубокой внутренней страстью, не может позволить себе прожить жизнь, лишенную любви и ласки. Просто подумай об этом, — прошептала она, когда Изабелла попыталась возразить. — Пожалуйста, сделай это для меня. Не отталкивай никого. Ты же видишь, как я живу с тех пор, как он… — Люси запнулась, подавившись рыданиями, — как он умер. Неужели ты желаешь себе того же — жизнь, полную раскаяния и сожалений?

— Хорошо, — согласилась она, чтобы успокоить Люси. — Я попытаюсь ради тебя.

— Спасибо, — тихо ответила кузина. — Прошу прощения, что разрыдалась, как фонтан, но… понимаешь, я впервые могу рассказать о нем. Сибилла, конечно, знает, но совсем не одно и то же — говорить с горничной и с тобой.

— Ты можешь поведать мне все, Люс.

— И ты тоже, Исси.

Изабелла понимала, что у них обеих еще остаются личные тайны. В ее прошлом были события, о которых она не рассказывала ни одной живой душе и, оглядываясь назад, глубоко их стыдилась. Да, пожалуй, никто бы не стал откровенничать о подобном. Сейчас не время, однако, возможно, когда-нибудь оно придет.

Беря в руки тетрадь в кожаном переплете, которую принесла с собой, Изабелла промолвила:

— Я захватила свой дневник.

— Оливковая ветвь мира? — с улыбкой спросила Люси.

— Надеюсь на то.

— Принято. Ты почитаешь мне, пока я шью?

— Конечно.

Поднявшись со стула, Изабелла подошла к стоявшему у окна диванчику, откуда открывался вид на площадь. Сквозь стекло отчетливо виднелся особняк Блэка, возвышавшийся за образующими небольшой садик деревьями. Луна скрылась за тучами, но Изабелла видела ее свечение сквозь пелену темных облаков.

Свернувшись на мягкой кушетке, подогнув под себя колени и молча рассматривая соседний дом, она вспоминала недавнее свидание с Блэком в библиотеке. Страсть, промелькнувшая между ними, страшила ее. Отчаянный, необузданный характер внезапно вспыхнувшего чувства невозможно было удержать.

Изабелла до смерти перепугалась этой страсти и желания.