«И вернуться в сознание перед следующей встречей с ним…»

– Да, так будет лучше, – согласилась она с тетей.


Обычно Уилл прекрасно спал. Нужно просто расслабиться и прогнать от себя тревожные мысли. Однако, сидя в постели в пять часов утра на следующий день после инцидента в Гайд-парке, он признался себе, что раньше его, по всей видимости, не одолевали поистине тяжкие думы. Если не брать в расчет бессонную ночь у очага в хижине на острове.

Оказывается, для взрослого человека любовь – это не идиотское состояние розово-ванильного счастья, как он полагал прежде. Это чувство несло с собой боль, и физический дискомфорт неутоленного желания был самым меньшим из зол.

Еще месяц назад, решив заполучить в жены непокорную юную деву, Уилл просто пустил бы в ход все свое очарование и положился бы на ее собственный интерес и давление со стороны родителей. Но Верити заставила его взглянуть на жизнь с женской точки зрения, и он понял, что это откровенное насилие и он пользуется своим положением и богатством как оружием.

Он не нужен Верити – если только для поцелуев, и то только когда она сама этого захочет. Она даже сомневалась, принимать ли его дружбу. Он не хотел давить на нее, и дело тут не в ложной скромности. Герцог знал себе цену. Зеркало говорило, что у него приятная внешность. Его мастер по фехтованию, серьезный критик, утверждал, что он в прекрасной физической форме. Сам он верил в свои недюжинные умственные способности и исключительную работоспособность, честность и преданность. Его подруги по любовным утехам никогда на него не жаловались. Если имелись какие-то спорные моменты в его жизни и характере, он был готов измениться, в разумных пределах, конечно же. Нет, не собственные недостатки останавливали его. Просто он прекрасно понимал: Верити девушка мыслящая, у нее есть гордость, и, если начать давить на нее, она либо упрется, либо отступит, но не сдастся.

Вот если бы он сумел понравиться ей, если бы она начала доверять ему, тогда можно было бы надеяться на перемены.

Уилл твердо решил завоевать непокорную девицу, показать ей, что за титулом кроется живой человек, и на это у него есть почти год траура, когда матроны будут остерегаться подсовывать ему своих дочерей в качестве невест.


Уилл отодвинул в сторону бумаги, присланные ему Фитчамом. Ничего интересного. Он честно пытался отвлечься от дум о мисс Вингейт, окунувшись с головой в дела, но тщетно. Все его мысли крутились вокруг вопроса, навещать Верити сегодня или нет. Она вроде бы планировала обновить гардероб, а это дело небыстрое. Наверное, все-таки не стоит спешить, лучше отложить визит на несколько дней.

– Ваша светлость, к вам посетитель, – объявил один из лакеев, протягивая ему карточку на серебряном подносе. – Я не был уверен, принимает ли ваша светлость, и проводил его в Нефритовую комнату.

«Преподобный Томас Харрингтон

Викарий, церковь Святого Вольфрама, Челси»

Ах да, это тот высокий, черноволосый, самоуверенный тип, который так по-хозяйски вел себя с Верити в парке. Что ему нужно?

– Ваша светлость?

Уилл заметил, что все еще сидит, постукивая по подносу бумажным прямоугольником.

– Проводи его сюда, Джон.

Он мог бы проявить вежливость и выйти к гостю в приемную, попросить принести чай и закуски, но инстинкт подсказывал Уиллу остаться в кабинете. «В своей берлоге», – мысленно ухмыльнулся он.

– Преподобный мистер Харрингтон, ваша светлость.

Они обменялись рукопожатиями, Харрингтон сел в кресло, подтянул манжеты, скрестил ноги и улыбнулся, показав безупречно белые зубы. Уилл решил, что мужчина ему определенно не нравится, хотя видимых причин для неприязни у него не имелось.

– Чем обязан? – спросил он, усаживаясь напротив, по ту же сторону стола. Нет нужды проявлять превосходство. Пока.

– Как вы могли вчера понять, ваша светлость, я имею честь быть знакомым с мисс Вингейт.

– Да, я заметил это.

– А я заметил ваше желание защитить юную леди. Я бы даже сказал, опекать ее.

Уилл прищурил глаза, разглядывая церковного клерка. Улыбка того стала еще шире.

– Как слуга Господа нашего я считаю своим долгом обратиться к вам по весьма деликатному вопросу, который просто обязан поднять, поскольку это касается чести вашего великого дома и имени.

– Я нахожу удивительным, что вы настолько озабочены моими личными делами. Будет лучше, если вы перейдете прямо к делу, мистер Харрингтон.

– Как скажете, ваша светлость. Мисс Вингейт весьма привлекательная, живая и очаровательная девушка, однако…

– Осторожнее, мистер Харрингтон. – На лице Уилла не дрогнул ни один мускул.

– …Однако она не такова, какой кажется. Как это ни прискорбно, мисс Вингейт весьма опытная дама, если вы меня понимаете. Я… О!

Уилл вскочил на ноги, схватил преподобного за грудки и приподнял его:

– Я велел вам быть осторожным, мистер Харрингтон.

Он отпустил Томаса, и тот рухнул обратно в кресло.

Уилл сел и закинул ногу на ногу:

– Продолжайте, сэр. Очень осторожно.

Харрингтон поправил галстук и прочистил горло. Он был бледен, но быстро взял себя в руки.

– Несколько лет тому назад мы с мисс Вингейт стали… близки. Я был готов предложить ей руку и сердце. Я был молодым и неопытным студентом-теологом, ничего не смыслил в сердечных делах.

«Конечно, так я тебе и поверил».

Уиллу захотелось придушить ублюдка, но он должен был выяснить, сколько у этой змеи яда.

– Простой поцелуй у летнего домика перерос… я пытался быть сильным, противостоять соблазну, но ее бесстыдство…

– Одним словом, вы вкусили запретный плод, – прервал его Уилл. – Прямо как в Библии. Книга Бытия, глава третья, если я не ошибаюсь. – Уилл поднялся, Харрингтон не замедлил последовать его примеру. – Мне следовало бы вызвать вас на дуэль за оскорбление, нанесенное даме, но дуэли предназначены для джентльменов, а вы просто червь. Думаю, достаточно просто набить вам морду и заставить извиниться за свои грязные обвинения.

– Если вы еще раз тронете меня хоть пальцем, весь Лондон узнает о том, что мисс Вингейт не девственна, – пролепетал Харрингтон. – Я могу описать родинку на ее бедре, повторить, какие слова она произносит в порыве страсти… – Уилл шагнул в его сторону, и гость тут же обежал стол, спасаясь от гнева хозяина. – И я не стану стреляться с вами, даже если вы бросите мне перчатку. Это ниже моего церковного достоинства. – Он настороженно наблюдал за герцогом. – А до прямого убийства такой идеальный господин, как вы, не опустится.

«Ради Верити я на все готов!»

Но Харрингтон явно еще не закончил. Не стоит бить этого мерзавца, чтобы только потешить свою гордыню, его долг – защитить доброе имя мисс Вингейт.

– Итак, вы явились ко мне с целью поведать трогательную историю совращения юного неискушенного кюре и тем самым спасти мою честь?

– Вы должны это знать, если питаете к ней интерес. Дружеское предупреждение в обмен на крохотную ответную услугу. – Самообладание возвращалось к Харрингтону с невиданной скоростью, но руки по-прежнему дрожали, и он нещадно потел.

– И какую же?

– Место декана в епархии Эльмхам вот-вот освободится, нынешний настоятель болен и вряд ли оправится. Одно слово влиятельного герцога – ваше слово – и оно будет моим.

– Интересно, почему же вы не женились на мисс Вингейт? И не надо нести чушь насчет того, что вас отвратило ее непристойное поведение. Может, все дело в болезни вашего будущего тестя? Епископ утратил влияние и не смог бы ничем вам помочь? Да, думаю, я прав. А теперь до вас долетели слухи о том, что мы провели вместе ночь на острове, и вы решили вновь воспользоваться ею. Ведь мисс Вингейт станет моей невестой. – Уилл подошел поближе и хищно улыбнулся. – Прежде чем открывать свои карты, нужно проверять факты, викарий. Леди отказала мне.

Харрингтон побледнел, через секунду краска вновь бросилась ему в лицо.

– Но она ведь вам не безразлична, она ваша соседка.

Уилл никак не мог разобраться, какие чувства обуревают его визитера: гнев? презрение? Видимо, дело тут вовсе не в разрушенных матримониальных планах, ну, или не только в них. Похоже, Верити каким-то образом сильно задела этого мужчину, и теперь он во что бы то ни стало желает возместить ущерб – либо получив свой приз, либо вымазав Верити в грязи.

– Выходит, я прав, – пришел он к заключению.

Харрингтон обошел стол, Уилл последовал за ним и добрался до большого резного кресла, когда-то принадлежавшего деду. Он сел и на минуту задумался, вспоминая уроки старого герцога. Нужно действовать осторожно и придумать, как вырвать Харрингтону ядовитые зубы, оставаясь в рамках закона. А пока просто потянуть время.

Уилл махнул рукой, предлагая посетителю сесть, и сделал вид, что задумался, выжидая, пока викарий устроится на стуле. Самодовольство сошло с гостя, он стал вести себя осторожнее.

– Благополучие дамы и ее доброе имя очень важны для меня, – признался Уилл, глядя на свои сложенные домиком пальцы. В его груди пламенело желание выкинуть Харрингтона в окно, и он боялся, что оно отразится в его взгляде. Пусть пока думает, что он взял верх над такой влиятельной особой. Это, конечно, уязвит гордость Уилла, но ничего, он потерпит. – На нынешнего епископа Эльмхамского я влияния не имею. Я сильно разочаровал его, отказавшись немедленно жениться на мисс Вингейт по возвращении с острова. Однако… – он приподнял брови, глядя прямо в глаза Харрингтону, – архиепископ Кентерберийский один из моих крестных отцов. Я поговорю с ним. Так что возвращайтесь сюда через неделю, если я не пришлю за вами раньше.

Жадность, триумф, расчет – все это разом полыхнуло в мерзких глазенках викария. Он решил, что вытянул счастливый билет.


– Преподобный мистер Харрингтон, миледи, – объявил Ветеринг.

Тетя Каролина прервала беседу с леди Годвин.

– Спасибо, Ветеринг, еще одну чашку, пожалуйста. Добрый день, мистер Харрингтон. Давненько мы с вами не виделись, не так ли?

Печенье рассыпалось в руках Верити, как только она заметила стоящего рядом с тетей викария.

Что Томас делает здесь? Она осмотрелась, но не нашла возможности для побега. Сегодня был день приема в доме тетушки, в гостиной собрались дамы, два престарелых джентльмена и один неловкий юнец, которого притащила сюда добросердечная мамаша. Верити отдыхала душой и телом после шопинга, все проявляли такт, никто ни разу не упомянул о скандале с герцогом.

Но теперь она чувствовала себя так, словно проглотила глыбу льда.

Тетушка представляла Томаса своим подругам, и тот, заручившись навыками священнослужителя модного прихода, отвечал им со всей учтивостью. Может, он просто хочет напугать ее, поймать на крючок?

– Я вижу свободное место рядом с мисс Вингейт, – громко сказал Томас. – Простите меня, милые дамы, спасибо за гостеприимность.

Он взял свою чашку с тарелкой и направился прямиком к Верити.

– Вот и я, как обещал. Надеюсь, вы не испытали никаких неприятностей после падения в парке?

Она повернулась к нему и понизила голос, чтобы их никто не подслушал:

– Никаких, если не считать встречи с вами.

– Ай-ай-ай, мисс Вингейт. – Томас приподнял бровь. – Не дело так разговаривать с человеком, который может разрушить вашу репутацию.

– Разве вы не в курсе? Она уже запятнана, и не по моей вине. Я, как вы видите, нахожусь в эпицентре скандала. Но меня приглашают ко двору. Принимают и признают.

– А еще у вас в друзьях сам герцог Айлшамский, – ухмыльнулся Томас.

– Герцог мой добрый сосед.

– И его имя теперь связано с вашим. Вы уже привлекли к нему внимание общества, когда он после приключения на острове не женился на дочери такого достойного человека, как епископ Эльмхамский. Теперь только представьте, что начнут болтать, когда вскроется, что он все еще общается с вами, а вы вовсе не невинная ромашка, а блудница, соблазнившая молодого несмышленого служителя Господа? Лорд Безупречность, образец добропорядочности, будет выставлен полным дураком. Как мило!

Верити со стуком поставила чашку на блюдце. Ей показалось, что сейчас все оглянутся на нее, но нет, никто не обращал на них ни малейшего внимания.

– Это и вас уничтожит. А вам есть что терять, викарий.

– Господи, ты и впрямь думаешь, что я буду сам распространять слухи, глупая курица? Мое имя не будет упомянуто, а обвинить меня, не подтвердив этой истории, у тебя не получится.

Яд так и сочился с языка ее бывшего любовника. И он был абсолютно прав. Однако неужели он не замечает слабой стороны этого дела?

– Но какой в этом прок? У меня нет ничего, что вам нужно, – ни денег, ни влияния.

– А мне ничего и не надо от тебя, моя сладенькая Верити. Я лишь хочу отплатить тебе за унижение у реки. Теперь моя очередь втоптать тебя в грязь, а осознание того, что ты запятнала имя герцога Айлшамского, сожжет тебя изнутри. – Он отставил нетронутый чай. – А теперь позвольте мне откланяться, мисс Вингейт. Меня ждут неотложные дела.