Должно быть, он наконец-то понял, что все бесполезно, что ее непригодность на роль герцогини перевешивает и уязвленную гордость, и неодолимое физическое влечение. Ее декларация любви также качнула весы в другую сторону, ибо зачем мужчине любящая жена, если сам он никаких чувств не испытывает? Одна головная боль, и только!

Часы пробили два, когда еле ползущая череда карет достигла входа. Потом все закрутилось, и стало уже не до пустых размышлений – нужно было распутать обручи и перья, расправить ярды шелков, уворачиваясь от шпаг кавалеров, посетить дамскую комнату, высморкаться и прочистить горло – на приеме у королевы задохнись, но не смей чихнуть или кашлянуть. И вот бесконечная процессия полилась по таким же безмерным коридорам, кивая знакомым, тихо переговариваясь, стараясь придать лицам достойное выражение.

Никаких неодобрительных взглядов со стороны матрон Верити не заметила, а молодые люди если и посматривали на нее исподтишка, то не более, чем на прочих девушек. Видимо, Уиллу удалось-таки придушить гуляющие по клубам пересуды, и в следующем году она уже будет чувствовать себя в Лондоне вполне комфортно. Но следующий год – это так далеко!

Имена проходивших сквозь большие двойные двери громко объявляли. Слева был ряд высоких окон, справа – незажженные камины, картины в тяжелых золоченых рамах, впереди – пустой трон под балдахином. Королева, невидимая за стеной широких юбок, плюмажей и париков, предпочитала восседать на менее помпезном кресле чуть ниже.

Пока они продвигались вперед, выстроенные в линию придворными в униформах с серебреным шитьем, Верити старалась не озираться вокруг слишком откровенно. Вот несколько молоденьких девушек дрожат от страха, как и она в свое время, когда ее впервые представляли королеве; вот офицеры армии и флота, ожидают наград за какие-то свершения; вот дипломаты в странных одеяниях с расшитыми поясами; но нигде и признака знакомой высокой фигуры, взирающей свысока на всю эту разодетую толпу.

«Но он ведь не таков, – осадила себя Верити. – Он не презирает людей, он просто держится строго, словно с самого рождения на его широкие плечи был возложен дополнительный груз, и он считает своим долгом с честью нести его, не расслабляясь ни на секунду. По его мнению, если он даст слабину, то все тотчас рухнет, и он подведет тех, за чье благополучие он в ответе».

– Лорд и леди Фэрли, мисс Вингейт, ваше величество!

Верити присела в низком реверансе, спина прямая, чтобы уравновесить плюмаж, колени вместе. Она сделала глубокий вдох, стараясь не споткнуться и не опозориться перед всем двором, и увидела на нижней ступеньке помоста Уилла.

Она понятия не имела, как ей удалось не отвести взгляда от королевы, которая поговорила с тетушкой как со старинной подругой, милостиво улыбнулась дядюшке и потом обратилась к Верити:

– Насколько я поняла, вы покидаете нас, мисс Вингейт?

– Да, ваше величество. Мой отец очень скучает по мне.

– Передавайте епископу мои наилучшие пожелания. Мы все находим его проповеди весьма поучительными.

– Спасибо, ваше величество. Он будет очень рад.

– А также, ваше величество, епископ Вингейт будет рад известию о помолвке его дочери, если позволите мне сделать ей предложение здесь и сейчас.

Уилл произнес это так, словно прервать королеву на приеме было самым обычным делом. Толпа дружно ахнула и затаила дыхание. Слышались только судорожные взмахи вееров. Краем глаза Верити увидела, как гофмейстер повернулся и пораженно уставился на Уилла.

– Сделать ей предложение, ваша светлость? – Холодность королевы могла бы заморозить все напитки в буфете.

– Я молю вас о снисхождении, ваше величество. Видите ли, мисс Вингейт верит, что я слишком ярый приверженец безупречного поведения и не способен на проявление чувств. Я надеюсь убедить ее, что мое желание жениться на ней настолько искренне, а моя любовь к ней настолько глубока, что я готов рискнуть быть отлученным от двора, лишь бы она поверила мне.

Глава 22

Она спит и видит сон, решила Верити. Никто не перебивает королеву. Даже предмет разговора менять нельзя, это строго-настрого запрещено. Видимо, это один из тех снов, когда гости голыми танцуют на балу или вы едете в карете, запряженной гусями, прямо по центру Лондона в прогулочный час. Или, может, она больна и у нее бред. Точно, так и есть, она в кровати, сейчас принесут лекарство.

– Ну, мисс Вингейт? – Нет, она все же не дома. К ней обращается сама королева. Ее величество смотрит на нее без улыбки, очень строго, а в глазах искорки. – Я могу приказать герцогу удалиться, вы можете пойти в приватную комнату и подумать. Либо сразу дать герцогу ответ.

Верити с усилием оторвала взгляд от королевы и посмотрела на Уилла. Он улыбался ей; казалось, ему наплевать на тот факт, что каждый человек в этой переполненной комнате пристально смотрит на него, сгорая от любопытства. Но все эти люди не видели того, что видела она: Уильям Ксавье Космо де Уитам Калторп, четвертый герцог Айлшамский, нервничает, ее ответ очень важен для него, и его любовь к ней, о которой он только что объявил на весь мир, самая настоящая.

Верити набрала в легкие воздуха и повернулась к королеве:

– Спасибо, ваше величество. Вы очень добры.

Она снова сделала реверанс, на сей раз не такой глубокий, как первый, иначе трясущиеся ноги подвели бы ее. Потом она шагнула в сторону и протянула Уиллу руку.

– Да!

Она произнесла это громко и четко, чтобы было слышно в самых последних рядах, и зал тут же загудел, словно улей.

– Вы получаете мое дозволение удалиться, мисс Вингейт. Лорд и леди Фэрли, несомненно, захотят сопровождать вас. Герцог Айлшамский, вам я тоже предлагаю удалиться. Вам понадобится время, чтобы подготовиться к путешествию. – Она склонила голову – всего на полдюйма.

Уилл поклонился, сошел вниз и направился к боковой двери. Верити и ее родственники последовали за ним, и потрясенная толпа расступилась перед ними, как море перед Моисеем.

– Сюда, пожалуйста, милорд, миледи. – Некто очень высокого, судя по количеству серебра на ливрее, звания, проводил их в комнату, где Уилл тихо беседовал с престарелым мужчиной с жидкими волосами.

– Да, я знаю, – услышали они слова Уилла. – Не сомневаюсь, этого вполне достаточно, чтобы упечь меня в Тауэр, Эджертон. Я, конечно же, принесу ее величеству свои письменные извинения, но, похоже, отправлять на плаху она меня не собирается. А теперь, если вы позволите, я хотел бы переговорить со своей невестой. У нее наверняка имеются ко мне вопросы.

Может, у Верити разыгралось воображение, но мистер Эджертон, кем бы он ни был, пробормотал: «Еще бы не имелось. Бедное дитя», прежде чем поклониться и удалиться прочь.

Верити огляделась, но кроме нее и герцога в комнате больше никого не было. Тяжелые занавеси из красного бархата приглушали звуки, доносящиеся снаружи. Нужно было что-то сказать, но голова ее была пуста, а в груди клубилось столько счастья, что она не могла вымолвить ни словечка.

– Ты и вправду согласна? – Уилл смотрел на нее с расстояния в несколько шагов, глаза его потемнели, взгляд напряжен.

– Конечно. А ты?

– Я никогда не солгу тебе, Верити.

Внезапно разделяющее их расстояние исчезло, и вот она уже в его объятиях, крепко прижимается к нему, обручи задраны вверх, металлическая вышивка его мундира царапает ей щечку.

– Эти чертовы перья! – прорычал он, отмахиваясь от них. – Как вообще можно целоваться в таком украшении?

– Понятия не имею. – Верити сделала шаг назад, ее юбка качнулась, как колокольчик. – Уилл, это было так…

– Оскорбительно? Смехотворно? Шокирующе? – предложил он варианты. Уголок его губ приподнялся в неотразимой улыбке.

– …так романтично! Ничего романтичнее я в жизни не слышала. Уилл, нас отлучат от двора?

– Сэкономим на страусовых перьях, – усмехнулся он. – Иди сюда, дорогая, повернись ко мне спиной. – Она послушно исполнила его просьбу, он забрался под ее юбку, нашел завязки, удерживающие обручи, и дернул за них. Вся конструкция тут же сложилась к ногам Верити.

– Уилл! – возмущенно вскрикнула она, но ее возглас был заглушен огромными перьями, проплывающими мимо ее носа и плавно опускающимися на пол.

– Вот так гораздо лучше, – сказал Уилл, снова притягивая ее к себе. – Верити Вингейт, я люблю тебя. Я полюбил тебя в тот самый миг, когда упал в твой раскоп и ты натравила на меня своего друида. Просто я не понимал этого до того самого дня в парке.

– Когда я рухнула с фаэтона? Но я тоже осознала свои чувства именно в тот день. – Она приподнялась на носочки и чмокнула его в губы. – Почему ты не сказал мне об этом, невыносимый ты тип?

– А ты бы мне поверила? Я решил потихоньку завоевывать твое сердце во время траура, надеясь на то, что ты поймешь, что брак со мной – не наказание.

– И я должна была сама догадаться, что ты любишь меня? – возмутилась она. – Мы столько времени потеряли!

– Меня оправдывает лишь то, что я новичок в любви. Мы все наверстаем, обещаю. Можем начать прямо сейчас.

– Но мы во дворце Святого Джеймса, – прошептала Верити, упрямо хватаясь за остатки здравомыслия.

– Моя дорогая, ты собираешься стать скучной, занудливой герцогиней? – насмешливо посмотрел на нее Уилл, отрываясь от пристального изучения декольте.

– Нет. Нет, я обещаю быть настоящим позором, но можно мне… сначала к этому немного привыкнуть? То есть… быть застуканными во дворце за бесстыдным делом – не самое хорошее начало, не так ли? О, Уилл, поцелуй меня еще раз.

Он так и сделал, и они прижались друг к другу, смеющиеся, дрожащие от неутоленной страсти.

– Извини, что прерываюсь, но как скоро мы можем пожениться? – спросил Уилл, приводя их одежду в порядок. Верити шагнула в обручи, Уилл привязал их и расправил юбки не хуже опытной горничной. – Прости, я сломал одно перо.

– И пусть. – Она изучила его, отбросила в сторону и воткнула в прическу оставшиеся два. – Полагаю, ты в курсе, как незаметно выбраться из дворца, Уилл. И я хотела бы отправиться под венец как можно скорее, потому что вряд ли смогу долго сдерживаться и вести себя благопристойно.

– Я знаю выход. И у меня есть идея идеальной свадьбы, учитывая то, что мы оба опозорены, а я еще и в трауре. Я отвезу тебя на Брутон-стрит, а потом снова навещу своего крестного отца. Остается надеяться, что я не злоупотребляю его добросердечием.

Уилл выглянул в коридор и махнул ей рукой, давая знать, что путь свободен.

– Ты про архиепископа? Будешь просить особое разрешение?

– Да, крайне особую лицензию. Для очень особенной свадьбы.

* * *

Дюжина музыкантов играла на редкость слаженно, если учесть, что один из скрипачей при переправе упал из лодки в озеро, а оркестру пришлось сгрудиться на крохотной полянке, наспех расчищенной позади коттеджа. Уилл хотел было привезти сюда и пианино, но Верити сказала, что мисс Ламберт все равно не сможет аккомпанировать, ведь она будет подружкой невесты.

Лишь бы ни одна из свидетельниц не отступилась и родители отпустили их, молил он Господа. Девушки уже должны быть на пути к поместью.

– Прекрати смотреть на часы, – осадил его шафер.

Уилл улыбнулся ему. Люди наверняка считали, что ему следовало взять в друзья человека постарше, кого-нибудь из приятелей, но Уилл рассудил иначе. Бэзил затеял все это, ему и стоять рядом с ним у алтаря. Брат оказался на высоте. Он был опрятен, выскоблен до блеска и сиял, как новенькая булавка.

– Кольцо при тебе?

– Конечно. На ленточке, приколото к карману, как ты и просил. Послушай! Что-то происходит!

Музыканты, обменивавшиеся сигналами с лакеем, прекратили наигрывать нежные мелодии и ударили нечто более позитивное. Дюжина гостей – все, кто уместился перед домиком, – прекратили хлопать, сокращая популяцию насекомых, примолкли и поднялись, когда оркестр грянул «Прибытие царицы Савской».

У Уилла похолодело в животе, кровь отлила от лица, и он испугался, что упадет в обморок. Такого с ним прежде никогда не случалось, поэтому о точных симптомах приходилось только догадываться.

Одно он знал точно: Верити никогда не простит ему этого, поэтому сделал глубокий вдох и повернулся к импровизированному алтарю, у которого стоял преподобный мистер Хоскинс. Капеллан ободряюще улыбнулся, и тут гости дружно ахнули.

Теперь можно повернуться, решил Уилл, увидев, что у Бэзила отвисла челюсть. Верити медленно выплыла из-за деревьев. Впереди Бертран и Бенджамин разбрасывали розовые лепестки под руководством Алисии в ее первом взрослом платье.

Епископ с палочкой в руке и сияющей улыбкой на устах вел свою дочь к алтарю, за ними вышагивали Араминта, Алтея и четыре подружки Верити.

Но всех их Уилл видел как в тумане. Все его внимание было приковано к невесте в белой фате. Она остановилась, передала Алисии букет из роз и мирта и откинула вуаль. И когда она улыбнулась ему, мир перевернулся.