Она пожала плечами – пренебрежительно! – на его злые слова.

– Это совпадение.

– А твой Сэмюел? – Томас стоял так близко, что мог дотронуться до нее. Но не осмелился. – Можешь отрицать, если хочешь, но ты привела его сюда, чтобы возбудить мою ревность.

Он произнес это с усмешкой, а она удивленно на него посмотрела.

– Томас, ты ревнуешь? Я не могу представить почему. Это ведь ты порвал со мной, когда решил жениться на леди Геро.

Он отвернулся, чтобы не встречаться с ее чересчур проницательными глазами.

– Я никогда не говорил, что мы должны расстаться, только просил подождать какое-то время после свадьбы. Не больше года. Я мог бы купить тебе дом побольше, если хочешь. Карету с упряжкой.

– Деньги здесь ни при чем.

– Тогда что?

Лавиния вздохнула:

– Как бы глупо это тебе ни показалось, но я не желаю продолжать связь с женатым человеком. Это подло. Ты так не думаешь? К тому же я видела твою леди Геро – она милая девушка. Я бы не хотела причинять ей зла.

Томас сжал зубы, чувствуя, как начинает болеть голова.

– Ты хочешь сказать, что тебя больше волнует моя невеста, чем я?

Лавиния с жалостью воззрилась на него.

– А ты хочешь сказать, что тебя не волнуют ее чувства?

– Чего ты от меня хочешь? – потребовал ответа Томас. – Я не могу на тебе жениться… и ты это знаешь, Лавиния. Даже если бы мы подходили друг другу, даже если бы ты еще могла родить ребенка. Я просто не могу жениться на такой, как ты.

– Как галантно с твоей стороны указать еще раз на мой престарелый возраст, – растягивая слова, произнесла она. – Но к чему все так драматизировать? Я знаю, что мы не можем пожениться, и я отказываюсь вступать с тобой в связь, хоть ты это и предложил. Говорить не о чем.

Его охватило отчаяние.

– Я-то вообразил, что я тебе не безразличен.

Над головой вспыхнул фейерверк.

– Ты никогда не был мне безразличен, и сейчас тоже. – Лавиния вздохнула и, запрокинув голову, стала смотреть на небо. – Но мои чувства к тебе никак не связаны с этим разговором. Энн изменила тебе задолго до того, как появилась я. Не думаю, что ты станешь доверять женщинам, особенно с таким прошлым, как у меня. Ты ясно дал это понять. Просто удивительно, что ты смог сделать предложение даже такой чистой девушке, как леди Геро.

У Мэндевилла в груди расползалась удушающая маслянистая тяжесть, потому что она права, черт бы ее побрал. Он никогда не сможет заставить себя доверять ей.

– Как ты уже заявил, это невозможно. – Лавиния оглянулась. – Они меня ждут – мы решили угоститься мороженым, пока будем смотреть на фейерверк.

Томас молчал, уставившись на нее, не в состоянии найти нужные слова, которые заставили бы ее остаться.

Лавиния со скучающим видом улыбнулась ему:

– Прощай, Томас. Надеюсь, что твой брак окажется счастливым. – И ушла.

Ему ничего не осталось, как посмотреть ей вслед.


Геро хотела узнать, как Рединг целуется. И она узнала. Это был плотский мужской поцелуй, от которого горячее желание подобно ртути пронеслось у нее по жилам.

Ее охватил жар, ее трясло.

Гриффин не поцеловал ее так, как следовало поцеловать дочь герцога – почтительно и медленно. Нет, он поцеловал ее… как женщину. Его твердые губы требовали ответного поцелуя, невзирая на то, что у нее не имелось достаточного опыта. Он языком нажал ей на губы, и она охотно раскрыла их. Без малейшего колебания он просунул язык ей в рот, словно она принадлежала ему по праву.

– Гриффин, – прошептала она, вцепившись руками в его черное домино, не зная, что ей делать. Он притянул ее поближе – так близко, что Геро почувствовала сквозь юбки его ноги. Он запустил пальцы ей в волосы, потом коснулся шеи и груди.

Ей следовало оттолкнуть его. А вместо этого хотелось взять его ладонь и прижать эти длинные пальцы к лифу платья. И водить его рукой по кончикам сосков обнаженной груди. Геро казалось, что, если он коснется ее там, она взорвется от наслаждения.

Оглушительный грохот заставил ее вздрогнуть и отстраниться. Ночное небо на мгновение осветилось и стало ясным как днем. Осветилось и его лицо в маске с влажным искушающим ртом. Гриффин тоже отстранился, но продолжал держать ее за плечи и, словно заколдованный, смотреть на нее.

Одному Богу известно, что он увидел в ее глазах.

Позади них радостно кричали зрители.

Геро попыталась заговорить, но слова не шли. Наконец она с трудом выговорила:

– Нам надо вернуться.

Гриффин ничего не ответил, просто взял ее руку, повернулся и пошел быстрым шагом обратно по дорожке. Геро в полном смятении, спотыкаясь, почти бежала за ним. Над головой разорвался еще один букет огней – зеленые, пурпурные и красные лепестки посыпались на землю. Дорожка расширилась. Они почти достигли площадки, где скопились зрители.

Вдруг Рединг потянул ее в сторону, в темный уголок, развернул лицом к себе и обнял. Прохрипев ругательство, он снова завладел ее ртом. Он вкушал Геро, словно лакомство, с жадностью изголодавшегося человека. Он облизывал, покусывал ей губы, из его груди вырывались стоны. А она… раскрыла рот и училась тому, чего хотел он.

И она тоже.

Сзади раздались веселые крики.

Он оторвал губы от ее рта и пробормотал:

– Вы – пища богов, а я… сумасшедший.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и Геро охватило странное ощущение… Неужели он смущен не меньше ее?

Он заморгал, выругался, снова взял за руку и повел на открытую площадку. Геро следовала за Редингом, потрясенная, без единой мысли в голове.

Собравшиеся зрители стояли, задрав лица наверх, наблюдая за фейерверком. Они протиснулись сквозь толпу, ища свою компанию.

– Вот ты где, – воскликнула Феба, увидев Геро. Она захлопала в ладоши и завизжала, когда крутящиеся яркие шары появились у них над головами. Наклонившись к Геро, она прокричала: – А что случилось с лордом Мэндевиллом?

Геро покачала головой, с трудом приходя в себя.

– Он пошел за лимонадом, и я его потеряла, – прокричала она в ответ и услышала, как Рединг фыркнул.

Его губы были зловеще сжаты, и Геро поспешно отвернулась.

– Ой, посмотрите! – закричала Феба.

Разрывы следовали один за другим и превращались в сверкающего змея с зелеными и золотыми крыльями. Огненное существо, извиваясь, оборачивалось белым дождем.

– Это фантастично, – воскликнула леди Маргарет.

Да, это был самый фантастичный фейерверк, какой Геро когда-либо наблюдала, но почему-то это зрелище глубоко ее не затронуло. Она видела только фигуру Рединга, который стоял по другую сторону от Фебы. Между ними протянулась невидимая нить, сотканная из чувственности и греха.

Великий Боже, что она наделала?

Геро дотронулась до рта дрожащими пальцами. Она совершила страшный грех. Предательство… Ее ждет тяжкое возмездие. Ее душа в опасности.

Но ей все равно.

Геро трясло, словно в лихорадке, ей хотелось только одного – вкуса его губ на своих губах… ощущения его крепкого тела на своем теле. И еще хотелось узнать, такая же горячая у него кожа без одежды, потрогать его голую грудь… Лежать с ним совершенно обнаженной…

Геро едва не задохнулась. Она никогда не думала, что жаждет плотской близости, и никогда не испытывала подобного желания ни к одному другому мужчине. Все произошло моментально, она воспламенилась, как порох от огня. И все стало живым, ясным и ярким. А ночное небо возрадовалось, словно желая отпраздновать ее пробуждение.

Той идеальной Геро, которую видели окружающие, не стало. Она с ужасом поняла, что она такая же, как и все, что она ничем не лучше падших женщин.

Но… ей это было не важно. Если Гриффин поманит ее пальцем, она повернется и пойдет за ним по темным дорожкам. Будет прижиматься к нему и поднимать лицо для его поцелуя.

Геро вздрогнула и обхватила себя руками.

– Вам холодно? – Его голос, густой и обволакивающий, прозвучал совсем близко.

Она покачала головой и отступила от него на шаг – так безопаснее. Гриффин нахмурился, хотел что-то сказать, но тут раздался голос Мэндевилла:

– А, вот вы где.

Геро обернулась и улыбнулась ему, но… с облегчением ли? Мэндевилл олицетворял порядок и здравый ум.

Вероятно, смятение отразилось у нее в глазах.

Мэндевилл наклонился к ней, чтобы его было слышно при грохоте и треске:

– Мне очень жаль, что я вас потерял. Надеюсь, это не доставило вам никаких неудобств?

Геро с глупой улыбкой покачала головой, не в силах что-либо произнести.

– О чем ты думал? – Рединг подошел ближе. Она подняла на него глаза и увидела, что он со зверским выражением смотрит на Мэндевилла. – Для дамы небезопасно находиться здесь одной.

Мэндевилл вскинул голову:

– Да как ты смеешь?

Рединг с отвращением скривился, развернулся и зашагал в сторону.

Мэндевилл нерешительно посмотрел на Геро.

– Простите…

Господи, как она может принять от него извинения? Геро положила ладонь ему на рукав.

– Пожалуйста, не беспокойтесь.

– Но мой брат прав, – медленно произнес Мэндевилл. – Я не должен был допустить, чтобы вы потерялись в лабиринте. С моей стороны это непозволительно. Пожалуйста, простите меня, Геро.

Она не помнила, чтобы он называл ее по имени, без титула. У Геро вдруг на глаза навернулись слезы. Этот человек такой хороший, такой правильный, а она была дурой, позволив обжигающему сладострастию поставить под угрозу свое счастье с ним.

Она взяла его под руку.

– Все обошлось, и не будем больше об этом говорить. Пожалуйста.

Мэндевилл внимательно вглядывался в ее лицо, освещенное россыпью фиолетовых и красных огней.

– Кажется, я женюсь на очень умной леди, – наконец произнес он.

Губы у нее задрожали. Она не заслужила его похвалы. Этого человека она выбрала в мужья. Решение принято, брачный контракт составлен и подписан. Это будет замечательный брак, основанный на уважении и общих целях.

И тем не менее она не удержалась и слегка повернула голову в ту сторону, где стоял Рединг. Он поднял лицо к небу, а сверкающие огоньки отражались в его глазах.


* * *

– Вставайте, милорд. Она уезжает.

Гриффин застонал, перевернулся с живота на спину и заслонил глаза от света рукой.

– Уйди.

– Не могу, милорд, – весело ответил Дидл, его камердинер, а также секретарь и мастер на все руки. – Вы велели разбудить вас, если она собирется уехать, и будить вас, пока вы не проснетесь. Вот я и бужу вас.

Гриффин вздохнул и приподнял веки. То, что он увидел, ничуть не радовало глаз. Дидлу было – по его собственным подсчетам – немногим больше двадцати пяти лет, но он успел потерять оба передних верхних зуба. Его это, кажется, не волновало, если судить по тому, в какой широкой улыбке он расплылся. Он носил парик – один из выброшенных Гриффином, – который необходимо было завить и напудрить. Портрет дополняли близко поставленные мутные карие глазки, огромный костлявый нос, занимавший большую часть лица, маленький рот и скошенный подбородок.

Дидл усмехнулся, увидев, что Гриффин открыл глаза, и просунул язык в щель между зубами. Не очень приятная привычка.

– Милорд, подать кофе?

– О господи, да. – Гриффин посмотрел в окно. Действительно, солнце уже высоко в небе, но вчера он вернулся далеко за полночь и не выспался. Он вспомнил тот сладкий поцелуй с леди Геро… и как потом она не могла взглянуть ему в глаза. Он поморщился. – Ты уверен, что она уезжает?

– Парень, которого я послал следить, прибежал и сообщил мне это десять минут назад, – ответил Дидл. – Леди, должно быть, любит утренние прогулки, да?

– Но не любит держать слово. – Гриффин сел, простыни скатились с его голой груди. Он поскреб подбородок, раздумывая о прекрасной леди Геро. Она пытается избежать встречи с ним. Его поцелуй настолько ее испугал?

– Ты уверен, что она направилась в Сент-Джайлз?

– С ней тот громила лакей, и она села в карету. Рановато для светских визитов. – Дидл пожал плечами. – Похоже, она отправилась именно туда.

Гриффин вздохнул. Да, похоже на то.

Он вылез из постели и стал поливать себя водой из таза.

– Что-нибудь слышно от Ника Барнса?

Дидл разложил бритву, ремень и полотенце.