– Нет.

Гордость Гриффина была ущемлена. Он встал, и простыни упали вниз.

– Что вы сказали?

– Не говорите глупостей, – прошептала она, неловко натягивая платье.

Голова у него откинулась назад, будто его ударили.

– Вы находите глупым мое предложение жениться на вас?

– Да. – Ей удалось натянуть платье, и теперь она завязывала тесемки спереди. – Вы сделали мне предложение лишь потому, что уложили меня в постель.

Гриффин уперся руками в бока, в груди рос гнев, а в голове болезненно стучало – он ведь почти не спал несколько дней, – но он постарался говорить ровным голосом:

– Я лишил вас девственности, миледи. Прошу прощения, но я полагаю, что это весомая причина, чтобы жениться на вас.

– О господи. – Геро повернулась к нему лицом и оглядела его обнаженную фигуру, потом отвела глаза. – Вы, вероятно, не услышали ни слова из того, что я вам говорила раньше? Брак – это соглашение между семьями, сделка, если хотите. Соглашение на будущее, серьезно обдуманное, в которое вступают с искренними намерениями. Это – не каприз и не прихоть.

Гриффин покачал головой:

– У меня это не прихоть.

– Тогда почему вы не сделали мне предложение прежде, чем уложить в постель?

Он уставился на нее, подавив искушение ответить. Что думал тогда не головой, а тем, что у него между ног.

Геро продолжала, и голос ее звучал устрашающе мягко:

– У нас с вами нет схожих целей либо намерений. Вы уверили меня не далее как две недели назад, что вы не собираетесь жениться. Вы делаете мне предложение из чувства вины или ненужной галантности, а ни то ни другое не является прочной основой брака. Я совершила страшную ошибку, – голос у нее дрогнул, а у него сжалось сердце, – но разрыв с Мэндевиллом лишь все усложнит.

Гриффин, не мигая, смотрел на нее. Когда только она успела до этого додуматься?

Он мог бы опровергнуть все ее доводы – на свежую голову после крепкого сна, – но сейчас лишь одна мысль не давала покоя.

– Вы не выйдете замуж за Томаса.

Она изогнула брови.

– Вы поэтому уложили меня в постель?

– Нет! – рявкнул он.

– Прекрасно. – Геро, кажется, полностью овладела собой и снова стала разумной леди Совершенство. – Мои отношения с Томасом касаются только его и меня. Но не вас.

– Позволю с вами не согласиться, – произнес он, понимая, что его слова звучат по-дурацки помпезно, поскольку он стоит голый перед женщиной, которую он постыдным образом лишил невинности. – Я – брат Томаса и мужчина, с которым вы только что трахались.

Она скривилась.

– Ненавижу это слово. Пожалуйста, больше не употребляйте его в моем присутствии.

– Черт побери, Геро!

– Мне нужно уйти, – вежливо произнесла она и… ушла.

С минуту ошарашенный, Гриффин смотрел на закрытую дверь. Что случилось? Что он наделал?

Взгляд упал на белые простыни, и он увидел пятнышко крови. У него едва не разорвалось сердце. Он выругался и с такой силой ударил кулаком по столбику кровати, что ободрал костяшки пальцев.

В комнате появился Дидл и окинул взглядом беспорядок.

– Я прошел мимо дамы в коридоре, милорд. Она очень торопилась. Очень хорошенькая. Вот уж не думал, что вы на такое способны – вы ведь понимаете, о чем я – после вчерашней ночи.

Гриффин со стоном опустился обратно на кровать и обхватил голову руками.

– Заткнись, Дидл.


* * *

День был ясный и солнечный, и даже Сент-Джайлз выглядел не так удручающе. Сайленс Холлингбрук с улыбкой ходила по рынку.

– Маму-у! – закричала Мэри Дарлинг, которую Сайленс пристроила у себя на бедре, и протянула пухлые ручки к горке красных яблок.

Сайленс засмеялась и остановилась.

– Сколько стоит? – спросила она торговку. Уильям как-то раз похвалил ее яблочный пирог. Это было давно, когда они только поженились.

Торговка подмигнула, от чего морщинок на ее загорелом лице стало еще больше.

– Для вас и такой хорошенькой девочки всего три с половиной пенса за дюжину.

Конечно, следовало поторговаться, но яблоки были так хороши, а цена соразмерна, что Сайленс сказала:

– Я возьму дюжину.

Она отдала торговке монеты и окликнула Мэри Ивнинг, которая стояла сзади с корзинкой. Торговка отобрала яблоки и положила в корзинку. Сайленс решила, что испечет детям пирог, а может, и два, и пошла дальше по торговым рядам. Кроме Мэри Ивнинг с ней были еще Мэри Компешн и Мэри Редриббон – они несли покупки. Девочки следовали за ней как послушные утята. Они уже купили лук, репу, кусок свежего сливочного масла, и Сайленс направилась к прилавку со свеклой, когда чей-то крик заставил ее посмотреть направо.

Компания мальчишек – частое зрелище в Сент-Джайлзе, да и во всем Лондоне – играла на земле в кости и что-то не поделила. Один из них получил затрещину от другого, и оба покатились по пыльной земле, но никто не обратил на них никакого внимания, разве что обошел стороной. И вдруг Сайленс увидела около дерущихся грациозную мужскую фигуру. Чернильно-черные кудри падали на широкие плечи, полные губы насмешливо изогнуты.

Не может быть!

Сайленс протиснулась вперед, чтобы получше разглядеть. Человек отвернулся. Их разделяла толпа людей, прилавки с товарами. Она не была уверена, что не обозналась. Вот если только подойти поближе…

– Мэм, мы куда идем? – запыхавшись, спросила Мэри Ивнинг.

Сайленс оглянулась – девочки едва поспевали за ней. Она посмотрела в ту сторону, где только что видела знакомое лицо.

Но мужчины там уже не было.

Может, ей показалось? Может, она приняла за него другого мужчину с длинными до плеч волосами? Мэри Дарлинг хныкнула и потянулась к яблокам в корзине. Сайленс дрожащими пальцами выбрала яблоко и отдала ребенку. Она не видела этого человека с той кошмарной ночи. Она, должно быть, ошиблась.

Но она знала, что это не так. Она увидела – пусть и мельком – красавчика Микки О’Коннора, печально известного лондонского речного пирата.

– Нам пора домой, – сказала она девочкам.

И поспешно увела их с рынка. Вероятно, это просто совпадение, что красавчик Микки оказался на рынке, когда там была она. Он жил в Сент-Джайлзе, и она хорошо это знала. Но зачем ему самому заниматься торговлей? Сайленс почти бежала, сердце бешено колотилось, она боялась, что потеряет сознание.

Нельзя показывать волку, что ты его боишься.

У нее вырвался смех, скорее похожий на сдавленное рыдание. Микки не выглядел диким, кровожадным волком – по крайней мере внешне. В тот единственный раз, когда она его видела, он был разодет в бархат и кружева, пальцы украшали кольца с драгоценными камнями. Он был элегантен и учтив. Однако за внешней оболочкой скрывался прожорливый волк.

Сайленс совсем задохнулась, когда они дошли до приюта. Пальцы не слушались, и она еле попала ключом в замочную скважину. Бросив взгляд на улицу, она втолкнула девочек в дом, захлопнула за собой дверь и задвинула засов.

– Мэм, что с вами? – спросила Мэри Ивнинг.

– Ничего, все хорошо. – Сайленс приложила руку к груди, чтобы унять бешеный стук сердца. Мэри Дарлинг жевала яблоко, перемазавшись сочной мякотью. Слава богу, что она хотя бы не испугала ребенка. Сайленс улыбнулась. – Все хорошо, но я выпила бы чаю, а вы, девочки?

– Да, мэм! – хором последовал ответ.

Она прошла с девочками на кухню. Ей стало немного легче.

Но когда она увидела там Уинтера, который стоял с серьезным лицом, сердце опять екнуло. Уинтер никогда прежде не приходил в приют до обеда в час дня.

– Что ты здесь делаешь в такое время?

Уинтер посмотрел на старшую из девочек.

– Мэри Ивнинг, пожалуйста, поставь корзинки на стол и отведи девочек наверх. Нелл только что приготовила там чай для детей.

Девочки послушно вышли из кухни.

– Уинтер?

Он взглянул на Мэри Дарлинг на руках у Сайленс.

– Может, и малышку тоже следовало отправить наверх, – неуверенно произнес он.

– Нет. – Сайленс прижалась щекой к мягким черным кудряшкам Мэри Дарлинг. – Пусть она останется со мной.

Уинтер кивнул:

– Сядь.

Сайленс опустилась на кухонную скамью.

– Скажи, что случилось.

– Мы получили сообщение от владельца судна Уильяма, – тихо произнес Уинтер.

У нее закружилась голова. Слова Уинтера звучали неотчетливо.

– Корабль Уильяма затонул. Не выжил никто. Уильям скорее всего погиб.


* * *

– У тебя усталый вид, – заметила кузина Батильда, когда вечером они с Геро ехали в карете. – Тебе, наверное, не следовало весь день сидеть с Фебой.

Они направлялись на бал. Геро на минуту задумчиво сдвинула брови. Бал у Уиддекомов… Возможно, ей удастся найти сегодня на балу даму, которая захочет помочь приюту. Надо только действовать решительно и убедительно. Хотя сегодня весь день она не могла собраться с мыслями.

– Моя дорогая? – Кузина Батильда вопросительно смотрела на нее.

– Феба меня не утомила. Просто у меня немного болит голова.

– Сказать кучеру, чтобы он повернул обратно?

– Нет. – Геро произнесла это излишне резко. – Нет, все хорошо, кузина.

– Ну, не думаю, что все хорошо, раз ты говоришь таким тоном, – рассердилась кузина Батильда.

Геро подавила вздох и заставила себя улыбнуться.

– Простите. Я не хотела грубить.

– Вот и замечательно. К тому же уже поздно поворачивать назад – мы почти приехали. Но у меня сердце не на месте от того, что мы оставили бедняжку Фебу одну. Максимус уже поговорил с тобой о ней?

– Нет.

– Ему пора принять решение, – сказала кузина Батильда, с беспокойством глядя на Геро. – Врач сказал, что рука у нее заживет. Слава богу. Было бы ужасно, стань она калекой помимо… – Батильда не договорила.

Геро вздохнула и отвернулась к окну, хотя в темноте ничего не было видно. Как странно она себя чувствует! Словно существует отдельно от тела и от того, что происходит вокруг. Ей следовало бы задуматься, прийти к решению и каким-то образом все исправить. А она вообще не может заставить себя о чем-то думать. Кроме как о Гриффине и о том, что она чувствовала в соитии с ним. Она почти ощущала запах его кожи, горячей и соленой. Ощущала, как волосы у него на груди царапают ей голую грудь, видела его глаза, следившие за ней…

– Очень надеюсь, что лорда Гриффина не будет на балу, – сказала кузина Батильда.

Геро вздрогнула, но, к счастью, кузина этого не заметила, как не заметила отсутствующего взгляда Геро.

– Хватит того, что он очаровал Фебу, – недовольно фыркнула кузина Батильда. – До сих пор не могу поверить, как ты могла пригласить этого человека на обед.

– Феба не знает некоторых особенностей его репутации, – ответила Геро, пытаясь увести разговор в сторону.

– Естественно, не знает! – Батильда ужаснулась от одной лишь подобной мысли. – Чтобы такая милая, невинная девочка, как она, и знала о скандальном поведении лорда Гриффина…

– Но у него есть и хорошие качества, – сказала Геро. – Он веселый, интересный собеседник, и он может быть очень добрым.

– Жизнерадостность и доброта не способны компенсировать его распущенности.

– Скоро он станет членом нашей семьи, – ответила Геро, и ей захотелось плакать.

– Хм! – Это все, что кузина Батильда смогла сказать.

Геро улыбнулась:

– Миньон он понравился, не забывайте.

Собачка при упоминании своего имени подняла голову. Она лежала, свернувшись клубочком на сиденье рядом с Батильдой.

Кузина Батильда строго взглянула на свою любимицу.

– До сих пор она отличалась лучшим вкусом.

Миньон решила, что разговор не интересен, и, зевнув, положила голову на лапки.

– Вот мы и приехали, – сказала кузина Батильда, когда карета остановилась. Она взяла Миньон на руки и вышла впереди Геро.

Дом Уиддекомов сиял огнями. Лакеи в ливреях с поклонами проводили их внутрь.

– Вижу, что Хелена постаралась в этом году, – громко зашептала кузина Батильда на ухо Геро. – И правильно сделала после провала в прошлом сезоне.

Они поднимались по лестнице в цепочке приглашенных, и Геро никак не могла вспомнить о прошлогоднем провале.