Дебора скорчила гримасу:

— В то время мой брак уже переживал упадок. Между нами… я знала, что мы с Джереми не можем… Я знала, что между нами все кончено, только он и думать не хотел о разводе. Я до сих пор не понимаю почему. Наверное, чтобы не опозорить титул.

— Что между вами произошло?

Дебора обняла себя за плечи:

— Это не имеет значения.

— Имеет. — Он помрачнел.

Она покачала головой:

— Нет. Важно то, что я нашла в себе силы бороться и сделала это при помощи Беллы. Она стала моим… моим тайным оружием. Она вершила свою месть и давала мне возможность хоть как-то существовать в кошмаре, именуемом моей жизнью, впрочем, по моей же вине. — Чувствуя, что впивается ногтями себе в кожу, она заставила себя опустить руки и неловко добавила: — Сейчас уже намного лучше. Поэтому хотела вам рассказать. В знак благодарности. Белла помогла мне пережить тяжелые годы замужества, но в последнее время, работая с вами и записывая историю Генри, я осознала, как много времени пряталась за нее. Ведь она меня не защищала, а лишь удерживала в прошлом. Именно вы помогли мне это понять. Я решила убить Беллу Донну. — Она слабо улыбнулась. — Пообещала мистеру Фрейворту, что потом напишу для него еще одну. Хотя едва ли он будет доволен, когда узнает, что это заключительная книга о Белле.

— Знаете, — вставая, произнес Эллиот, — вы самая удивительная женщина, которую я когда-либо встречал. — Он поднял Дебору на ноги и склонился над ее рукой. — У меня нет слов, чтобы выразить свои чувства. Скажу только, я испытываю к вам безмерное уважение и очень рад, что вы все-таки сумели мне довериться. Это очень много для меня значит. — Он перевернул ее руку и поцеловал ладонь. — У вас столько тайн. Рядом с вами я чувствую себя открытой книгой.

— С уймой чистых страниц, — не без сарказма заметила Дебора.

Она испытывала огромное облегчение, что наконец все рассказала. И его реакция ей польстила. А ладонь покалывало там, где касались его губы.

Эллиот усмехнулся и откинул рукав, чтобы поцеловать запястье.

— И все же кое-что мне не совсем понятно, — сказал он.

— И что же? — Она чувствовала, как бьется пульс под его губами. Корсет вдруг оказался слишком тесен.

— Белла — очень опытная женщина. Очень изобретательная. — Он шаловливо улыбнулся. — Мне просто интересно, откуда вы черпали свои идеи. Почему-то я уверен, что не из личного опыта.

Дебора покраснела:

— Если уж так хотите знать, я нашла в Кинсейл-Мэнор кое-какие спрятанные книги. С картинками.

Мои познания ограничиваются ими.

Эллиот хихикнул:

— Находчиво с вашей стороны. Я мог бы догадаться.

— Я вас не шокировала?

— Опасаетесь, за такое развращение нравов я больше вас не пущу на порог и подвергну остракизму? Вам не кажется, что это было бы странно со стороны того, кто взламывает чужие дома? Нет, я не шокирован, но очень, очень заинтригован. А что устраивает Белла в других книгах?

— Эллиот! Я не могу…

— Как насчет тех фигурок, что мы украли? Нечто подобное?

— Вы прямо-таки наслаждаетесь! Я могла бы догадаться, что так и будет! — При виде его чувственной улыбки Дебора пыталась удержаться от ответной, но тщетно. Как восхитительно, что ему нравятся приключения Беллы!

— Вы правы, я действительно в восторге. — Эллиот откинул назад ее волосы и провел пальцами по нежной шейке. — Какое яркое воображение. У вас есть какой-нибудь любимый… момент?

От его прикосновения мельчайшие волоски на коже поднялись дыбом. Они посмотрели друг другу в глаза, и обоих словно громом поразило острое ощущение близости. Нервы напрягись, она почувствовала вес его руки на своем бедре.

— Откуда? Как вы заметили, мой опыт весьма ограничен.

У Эллиота перехватило дыхание.

— А вы понимаете, что это и есть главный вызов?

— Понимаю, вы именно так его видите. — Дебора вздернула подбородок. — Я сама невинность и ни о чем подобном даже не помышляла.

— Лгунишка. Я уже говорил вам, что вы неотразимы?

— А как же ваша знаменитая выдержка? — Он беззвучно засмеялся, она чувствовала, как подрагивает его грудь. Признание сделало ее опрометчивой. Дебора обняла его за шею и устроилась поуютнее. — Мне кажется, вы меня с кем-то путаете.

— С Беллой? — Рука Эллиота медленно заскользила вверх. — Интересно, сколько в ней от вас?

Его пальцы задержались на округлой груди. Он поцеловал дрожащую жилку на ее шее.

— Будь я Беллой, что бы вы сделали со мной? — спросила Дебора.

— С Беллой все по-другому. Что сделали бы со мной вы? — Эллиот ласково провел носом по мочке уха. — Хотя должен вас предупредить, я не испытываю желания оказаться связанным.

— О боже, вы действительно считаете, что… — Дебора прикусила губу, но ее переполнял восторг, она просто была не в силах молчать. — Но это было… я имею в виду, ведь вы занимались… тем, чем вы занимались… я не думала, что люди действительно это делают. В реальной жизни, я имею в виду.

Эллиот медленно провел рукой по ее спине, наслаждаясь ощущением.

— Вы бы удивились, если бы узнали, что творится за закрытыми дверями самых респектабельных домов Англии.

«Или не творится», — мрачно подумала Дебора. Нет, только не это. Сейчас она Белла. Во всяком случае, он считает ее Беллой. И она в последний раз побудет ею.

— Двери данного респектабельного дома закрыты, — проговорила она, собирая всю свою храбрость.

Эллиот напряженно замер. Он так долго ждал этого момента и сейчас просто не верил своим ушам. Сегодня она какая-то другая. Он запечатлел на ее губах легкий поцелуй, одного этого хватило, чтобы в паху закипела кровь.

— Под творениями вы имеете в виду что-то конкретное?

— Конкретику я лучше оставлю вам.

— Вы уверены, что хотите этого?

Она не сомневалась и погладила вмятинку от обручального кольца. «Не думай ни о чем, Деб».

— Да, уверена.

Эллиот грубо потянул ее к себе и впился в губы быстрым поцелуем, дабы не оставалось сомнений в его желании, затем подхватил ее на руки, рывком распахнул дверь и без видимых усилий взлетел на второй этаж в спальню. Она тяжело дышала, сердце колотилось как загнанное.

Проникавшего с улицы света хватало, чтобы разглядеть спартанскую обстановку, до блеска натертый пол и простую кровать с маленьким ковриком под ногами. Дебора дернула себя за платье. Когда Белла разоблачалась, делала это настолько волшебно просто, что не требовалось даже описывать. Снимать ли ей сейчас платье? Реальность не успела вторгнуться в ее фантазии, Эллиот притянул ее к себе, провел руками по спине. Она мигом забыла о раздевании.

— Ты такая летняя, — промурлыкал он ей в губы. — Как утренняя свежесть с пьянящим обещанием жара. — Ему хотелось погрузиться в нее целиком и испить до дна, но он заставил себя лишь сделать глоток. Она проникла ему в рот кончиком языка и втянула к себе его язык. Эллиота окатила горячая волна жара.

Он сбросил пальто и небрежно бросил на пол. Потом развернул Дебору, расстегивая платье и прикладываясь губами всякий раз, когда расстегнутая пуговица обнажала очередной участочек кожи. Затем снова повернул лицом и стал стягивать платье спереди, сначала длинные рукава, потом лиф и, наконец, юбки. Дебора смущенно вспыхнула, но не отвела страстного взгляда, под стать тому, каким пожирал ее Эллиот.

Он целовал ее шею, руки, плечи, прикладывался губами к пульсирующей жилке на запястье, нежным округлостям выше корсета. Раздернул сзади шнуровку и стал целовать спину. Потом торопливо сорвал жилет, повернул Дебору к себе лицом и вновь прижался к ее губам. Он никогда ими не насытится.

Она слабела от нарастающего желания, видела в его глазах отклик на ее желание. И от того, как он смотрел на нее, хотела его еще сильнее. Странное ощущение. Возбуждающее. Она вытащила его рубашку из бриджей, и Эллиот сдернул ее через голову. Дебора ахнула. Она впервые увидела то, к чему прикасалась лишь в темноте ночи. Неуверенно провела ладонями по плечам и груди, ощущая, как бьется его сердце, чувствуя гладкость кожи и жесткость волосков, что перевернутой стрелой спускались к застежке бриджей. Как и у нее, у него затвердели соски. Она даже не знала, что так бывает. Мышцы спины сократились под ее рукой.

Дебора подняла глаза, встретилась с неистовым взглядом и улыбнулась. Он поцеловал ее снова, с еще большей страстью, хотя казалось, это уже невозможно.

Эллиот погрузил пальцы в ее волосы, рассыпая по полу шпильки.

— Я так это и представлял себе, — произнес он, целуя ложбинку между грудей. — Твои волосы, разметавшиеся по подушке.

Он стянул с нее шемизентку. От прикосновения к соскам жесткого хлопка у нее все мучительно сжалось внутри, глаза сами собой закрылись от накатившей волны жара. Эллиот посадил ее на кровать и снял с нее туфли, отстегнул подвязки и снял чулки.

— Стягивание путами, — произнес он, обхватывая ладонями ее груди, — действительно практикуется. — Лаская большим пальцем затвердевшие соски, он осторожно уложил Дебору на спину. — Но это не проблема, если ты готова позволить другому все устроить.

И не успела она понять, что к чему, как он привязал ее руку к чугунному кроватному столбику ее же подвязкой. Дебора попыталась отдернуть вторую руку, но он перехватил ее на лету.

— Доверься мне. — Он шаловливо улыбнулся. — Я в долгу не останусь.

Он не стал связывать ее ноги, но оставил лежать полностью обнаженной и окинул долгим горящим взглядом. Его глаза заблестели. Смущение Деборы растворилось в небытии, остался лишь жар страсти. Остатки одежды бесцеремонно приземлились на пол. Его член был толстым и твердым, как ей и помнилось. Если он оставит ее в таком положении, она не сможет к нему прикоснуться. Это хорошо или плохо?

— Лежи смирно и не шевелись, — попросил он, словно отвечая на ее мысли, и быстро поцеловал. — В той книге о Белле я обнаружил два серьезных упущения. Конечно, я не читал все книги, но очень сомневаюсь, что хоть где-нибудь они восполнены.

Он лег рядом с ней, почти касаясь длинными мускулистыми ногами. Она еще никогда и ни перед кем не лежала раскрытой и обнаженной. Дебора попыталась повернуться, но ей не позволили путы.

— Что за упущения?

Эллиот снова поцеловал ее и наклонился так низко, что задел грудь.

— Бедняжка Белла. Я заметил, что все ее победы — своего рода разрядка, — и прошелся рукой по соскам, животу, снова поднимаясь к груди. — Она получает так мало удовольствия. — Он немного сместился вниз и накрыл губами ее сосок.

Дебора задрожала всем телом.

— Ты не прав, — выдавила она, мучительно стараясь сохранить самообладание, — в последней книге, которую я только что закончила…

— Да, но ты написала ее после того, как познакомилась со мной, — лучась самодовольством, заявил Эллиот.

Он перенес свое внимание на другой сосок, дразня языком, перекатывая и посасывая до тех пор, пока Дебора со стоном не выгнулась на постели. Ей безумно хотелось прикоснуться к нему.

— А в чем второе упущение?

Эллиот наклонился вперед, накрывая ее своим телом. Это было так странно, но совсем не пугало. Наоборот, очень захватывало ощущение теплой кожи и твердых мускулов. Она чувствовала бедром его соблазнительно твердую мужественность. Интересно, каково ощущать это внутри себя? Все внутри мучительно сжалось, по телу прошла сладкая дрожь.

— Значит, второе. — Эллиот стал покрывать поцелуями ложбинку между грудей. — Второе упущение — поцелуи.

Его губы уже исследовали ее живот.

— Поцелуи? Белла часто… к ним прибегала.

Эллиот глянул на нее снизу вверх, глаза блеснули.

— Я имею в виду другие поцелуи. — Одним плавным движением он склонился и накрыл губами сосредоточие женственности.

Дебора вскрикнула от неожиданности. Он проник языком в ложбинку, где начиналось бедро, и прижался губами. Дебора жалобно застонала. Эллиот поцеловал вторую ложбинку, и она снова издала стон. Его язык скользнул внутрь ее, и она закричала.

У него колотилось сердце, он едва мог дышать. Она такая горячая и буквально истекала влагой. Он раздвинул языком складочки и накрыл губами пухлый бугорок. Затем просунул палец и стал медленно водить языком, чувствуя, как твердеет и увеличивается ее плоть. И пульсирует от притока крови его член, уже и так твердый как камень.

Он попытался выровнять дыхание, но не смог. Дебора раскраснелась, лицо и груди порозовели. Она прикрыла отяжелевшие веки. Эллиот продолжал посасывать плоть. Проникал все дальше и дразнил языком. Дебора содрогнулась всем телом. Его член ответно пульсировал. Он лизал, посасывал и снова обводил языком.

Дебора до предела напряглась в своих путах. Его язык и пальцы словно сговорились вызывать у нее сладкие судороги, буквально выворачивая наизнанку. Толчок, прикосновение языка, мягкое скольжение, и ее схватывает внутри спазмом. И так раз за разом. Она металась под ним как помешанная, пока мир над ней не взорвался тысячами ярких осколков. Она воспарила в небеса, сгорая от их слепящего жара. Словно со стороны услышала собственный крик, звериный крик страсти.