Лина Мур - Скандальный Альянс

Наблюдаю за тем, как он вешает замок на ворота и идёт обратно. Наверное, я слишком резка с ним, но каждый его приезд для меня оборачивается стрессом. Сильным стрессом. Лучше пусть он никогда больше не появляется рядом со мной, а я оставлю в воспоминаниях того Дерика, которого себе выдумала. Прежнего. Без всех этих закидонов и злости.

Мы едем в абсолютной тишине. И я не хочу ничего исправлять. Я больше, действительно, не знаю этого человека. Он стал чужим для меня.

Вхожу в дом и кручу шеей, чтобы размять мышцы. Дерик тоже заходит.

– Джина, нужно поговорить.

Глубоко вздыхаю и передёргиваю плечами.

– О чём ты хочешь поговорить? Или хочешь поорать? – язвительно бросаю.

– Снова ты это делаешь. Выстраиваешь стену между нами. Я хочу получить совместную опеку над ребёнком и наладить наши отношения.

Прищуриваюсь и не верю ему. Больше не верю.

– Хорошо. Что ты предлагаешь?

– Первое моё требование не изменилось. Другому мужчине не место в этом доме. По крайней мере, пока ребёнок не подрастёт и не поймёт, что я его отец…

Серьёзно? Это его больше всего волнует? С кем я буду спать?

– Второе. Я хочу приезжать сюда тогда, когда смогу. И не буду сообщать тебе о своём визите, как и просить разрешения у тебя. Я будущий король. Это мой дом. Ты живёшь в моём доме и носишь моего ребёнка. Я буду контролировать тебя и его.

Ещё хуже…

– Третье. Как и сказал, я задержусь в Альоре на пару дней. За это время я готов помочь тебе с детской или с чем-то ещё. Хочу участвовать в подготовке к появлению ребёнка…

Упс…

– Четвёртое. Дин немедленно съезжает из этого дома. Я готов пойти на уступки и даже разрешить ему жить в замке, но не здесь.

Мне это подходит.

– Пятое. Я отвечаю и за тебя, и за ребёнка. Ты больше не работаешь в кафе. На твоём сроке это опасно, и раз ты так печёшься о ребёнке, то немедленно уволишься…

Ещё чего!

– Шестое. Я буду содержать тебя и ребёнка. В ближайшее время тебе выдадут карту на твоё имя. Мне всё равно, куда ты потратишь эти деньги, но они должны пойти на вашу жизнь здесь.

Уму непостижимо. Он рехнулся?

– Седьмое. Германа в этом доме тоже больше не будет.

Докатились…

– Восьмое…

Я уже не выдерживаю.

– Да погодите, Ваше Высочество, я сейчас огромный блокнот принесу, чтобы всё записать, а ещё сразу же наручники и шлейку с ошейником, чтобы вы привязали меня к столбу, – едко фыркаю.

– Ты выполнишь их все, Джина.

– А теперь послушай меня. Ты не вправе лезть в мою жизнь. Можешь обсуждать со мной жизнь ребёнка, но моя для тебя под запретом. Ещё раз повторяю, твоя странная зацикленность на том, что я устраиваю здесь оргии мне абсолютно не понятна. Ты себе позволяешь скакать из постели в постель, а мне нельзя? С каких пор? Я тебе кто? Никто. Так что, когда я встречу подходящего мужчину, то ты даже не пикнешь. Пока я его не встретила, но задумываюсь над этим…

– Нет! Я запрещаю!

– Не считаешь это глупым? Ты, значит, у нас проститутка королевских кровей, а я должна хранить верность неизвестно зачем? Зажрались Вы, Ваше Высочество. Тем более, насколько я помню, раньше вы не были против. Так что изменилось? – возмущаюсь я.

Дерик открывает рот, чтобы ответить, но, видимо, передумав, сразу же поджимает губы.

– Наши отношения не должны влиять на ребёнка, Дерик. Мы должны прийти к компромиссу без твоих ненормальных требований. Я не уволюсь. Мне нравится работать с мадам Горади. Мне нравится быть среди людей и общаться с ними. Я уже практически не делаю ошибок во французском. Деньги твои я не возьму. Даже под дулом пистолета не заставишь. Ребёнку можешь покупать всё что хочешь, но на себя я зарабатываю сама. Герман будет приходить сюда, потому что он мой друг. Он один из немногих, кому важно моё состояние. Он…

– Он хочет тебя трахнуть, Джина, – рычит Дерик.

– Тебе сколько лет, Дерик? Ты зациклен на сексе. Герман, в отличие от некоторых, огромной души человек. Он тоже одинок, как и я. Он тоже молча сносит твои оскорбления и терпит тебя. Нам хорошо вместе, но о большем я не задумываюсь. Не мой типаж. Вообще, я о мужчинах пока особо не думаю. Мне или некогда, или я сплю. Не понимаю, почему для тебя это так важно. Почему, когда ты сам всё разрушил и оттолкнул меня? Ты сам захотел быть с другими. – Устало сажусь на диван.

Дерик проходит и опускается рядом со мной.

– Я должен тебя отпустить, Джина. Мы не подходим друг другу. Наша связь станет поводом для жуткого скандала.

– Я это понимаю, но никак не возьму в толк, почему ты не даёшь мне двигаться дальше, когда сам…

– Я не могу.

Замолкаю и удивлённо приподнимаю брови.

– Я не могу никого трахнуть. Нет, я могу, но не хочу. Дело не в сексе, Джина, дело в тебе. Они не ты. Мне с ними некомфортно. Они мне не нужны. Я пропустил всё. Страна отобрала у меня шанс быть ближе к тебе. Она лишила меня этого. Я злюсь каждый день на тебя, на себя, на Альору. Ненавижу всё это. Мне душно. Думаешь, я не боюсь? Боюсь, что никогда не смогу стать тем, к кому первому ты придёшь за помощью. Это будет Герман, Дин или Калеб. Любой, но не я. Когда-то ты шла именно ко мне. Теперь я лишний. Ты отдалилась от меня. Охладела. Герман сказал, что чувств у тебя ко мне больше нет. И как я должен реагировать? Как мне успокоиться и не требовать оттянуть ещё время, пока я не вернусь? Мне нужна твоя верность. Мне.

Меня шокирует его признание. Не думала, что он именно так видит всё происходящее.

– Дерик…

– Я устал, Джина. Устал от всего этого. Устал ждать каждую минуту, когда мне сообщат, что у тебя появился кто-то другой. Лучше меня. Свободнее меня. Доступный. Я не охладел к тебе. Но пытаюсь это сделать. И пытаюсь жить дальше. Я надеялся, что расстояние поможет, расставив всё по местам, но ничего не выходит. Я даже не знал, что тебе нельзя в горячую воду. Не знаю, какой цвет ты выбрала для детской нашего ребёнка. Не знаю, какой он сейчас. Не знаю, нужен ли я ему. Я не знаю, насколько тебе сложно ходить. Не знаю, что с тобой происходит. Не знаю, как часто он толкается, и кто это видит. Я ничего не знаю. Не знаю, Джина. Ты права, я ничего не знаю ни о тебе, ни о ребёнке. Я сам виноват, но ты нужна мне и ребёнок тоже. Очень.

И вот где-то в глубине чёрных глаз я узнаю своего Дерика. Того человека, который был безумен в своих страхах, который не умел говорить со мной открыто, но учился. Я вижу его, и это моментально всё меняет. Забытое тепло возвращается в моё сердце, окутывая его невероятной лаской.

– Тогда почему ты так себя ведёшь? – шепчу.

– Потому что головой я всё понимаю. Мы оба участвовали в зачатии этого ребёнка. Мы оба были поглощены похотью. Нас было двое. Двое против всего мира. Двое тех, кто знал тайны. Двое, искренне боровшихся за благополучие Альоры. А потом всё изменилось. Я любил свою страну, готов был отдать за неё жизнь, а сейчас… сейчас мне плохо оттого, что нас уже больше не двое. Я стараюсь не втягивать тебя в свою жизнь. Ты держишься отстранённо, и любой другой был бы только рад. Но меня это злит. Это сводит с ума. В одну из таких ночей мне хотелось всё бросить. Отказаться от страны и приехать сюда, к тебе, к ребёнку, чтобы наладить всё. Но я не смог. Я опасаюсь, что не смогу дать необходимых эмоций ребёнку, а кто-то другой это сможет. Тот же Герман или Дин. Ты им доверяешь, а значит будет доверять и ребёнок. Я же снова враг. Ты права, я сам виноват, но остановить поток дерьма не могу. Мне хочется причинить тебе боль, Джина. Хочется, чтобы ты так же утонула в ней, как и я. Не знаю, что мне делать. Я потерян и не могу найти своё место. Рядом с тобой уже всё занято. – Дерик с горечью смотрит мне в глаза, медленно и так красиво обнажая душу.

Тянусь рукой к его щеке. На губах блуждает улыбка. Боже, как же я ждала его, оказывается. Только его. Насколько же он красив и растерян.

– Насколько я могу заметить, в данный момент рядом со мной сидишь ты, значит, дело не в местах, которые занимают люди на диване, а в том, у кого есть место в моём сердце. Тебе не нужно со мной быть козлом, Дерик, это, правда, отталкивает. Ты вынуждаешь меня защищаться. Но мы ведь можем говорить нормально. У нас есть шанс стать друзьями, – тихо произношу.

– Друзьями? Лишь друзьями? – Он перехватывает мою руку.

– Другими быть мы не можем, и как бы не бушевали гормоны, нужно думать о будущем не только нашего ребёнка, но и страны. Она важна для нас обоих, ведь мы будем жить здесь. И тебе нужно найти баланс. Я всегда готова тебя поддержать и помочь, Дерик, но и ты не отталкивай меня. Это больно. – Накрываю его руку, лежащую на моей, свободной ладонью.

– Мне было проще, когда я просто служил на благо Альоры. Останься я им, то, не задумываясь, выбрал бы тебя, Джина.

– Это приятно, волкодав, ты возвращаешься. Но нужно принять во внимание все обстоятельства и следовать правилам. Хотя мы можем их и нарушать, правда? Кто сказал, что мы не можем общаться? Что мы не сумеем достойно пережить это сложное время? Мы сможем, Дерик. Ты, главное, сам не вычёркивай нас из своей жизни, и всё будет хорошо.

– Обещаешь?

– Я постараюсь приложить все силы, чтобы никто не помешал тебе быть ближе к нашему ребёнку.

Дерик притягивает меня к себе и целует в лоб.

– Я скучал, Джина. Я так скучал, – шепчет, постоянно касаясь губами моей кожи. И это ад. Быть так близко к нему и не иметь права сказать, как он нужен мне прямо сейчас. Желательно, внутри меня. Разрушать это хрупкое перемирие я попросту боюсь.

– Хочешь, покажу тебе детскую? – предлагаю я.

– Хочу.

Улыбаясь, продолжаю держать Дерика за руку и веду за собой на второй этаж.

– Ты повесила фотографии, – замечает он.

– Да, это снимки УЗИ. Ничего другого не нашлось, но надеюсь, что здесь будут висеть первые фотографии ребёнка, твои и мои. Пусть это место станет не полем боя для нас, а оазисом, в котором мы можем быть собой, – произношу, бросая на него взгляд, и завожу в детскую.

Щёлкаю выключателем и, перед нами открывается мой самый любимый вид. Белоснежная кроватка, два комода, пеленальный столик, кресло-качалка и сундук с игрушками на первое время.

Дерик, отпуская мою руку, обходит комнату и тяжело вздыхает.

– И в этом тоже я не участвовал, – печально произносит он.

– Зато ты участвовал в главном. Благодаря твоей сперме и забывчивости, у нас будет ребёнок. Какая разница, кто собирал мебель, Дерик? Не так это важно, а…

Охаю и замираю. Но боясь, что не успею, подскакиваю к Дерику и, хватая его руки, кладу себе на живот.

Его глаза сразу же оживают, когда он чувствует, как ребёнок толкается во мне. Он тихо смеётся. От радости. Надеюсь, от понимания, в чём, действительно, теперь суть нашей жизни.

– Он или она стал сильнее. В прошлый раз было слабо, а сейчас… тебе не больно?

– Порой очень, но мне нравится. Ребёнок растёт. Ты это видишь, Дерик? На Германа он так не реагировал, как на тебя. Он знает, что его отец рядом.

Конечно, может быть, меня осудят за ложь, ведь совсем не факт, но я хочу, чтобы у Дерика появилась уверенность в том, что он нужен нам обоим в равной степени.

– У тебя с ним, правда, ничего нет? – спрашивая, Дерик медленно проводит ладонью по моему животу.

– Нет. Хотя, возможно, Герман не самый худший вариант, но он не тот, кто даст мне всё, что я хочу.

– А чего ты хочешь, Джина?

– Пока не определилась. Признаюсь по секрету, меня пока возбуждает только один мужчина. Это моя огромная проблема в последнее время. С ней жить довольно сложно, но я выкручиваюсь как могу, – шепчу.

– Мужчина? Я его знаю? – В его голосе вновь появилась сталь.

– О-о-о, да, ты его видишь каждый день в отражении зеркала. Видимо, мои гормоны выбрали исключительно его, чтобы доводить меня до бешенства матки, но я ни на что не намекаю, просто хочу, чтобы ты знал. Оргии – не моё. На первом месте у меня малыш. – Накрываю его руки своими. Лицо Дерика расслабляется, и он снова улыбается мне.

– Я могу тебя кое о чём попросить?

– Конечно.

– Ты не хочешь спать?

– Не особо пока. А что?

– Тогда посиди со мной внизу. На моём диване, а не на том, где остались отпечатки чужих мужских задниц.

Смеюсь от нелепости его просьбы.

– Не буду тебя разочаровывать, но Дин…

– Вот и молчи. Не разрушай мою надежду, Джина.

Легко. Наверное, в жизни всегда есть место резким скачкам температуры в отношениях между мужчиной и женщиной. Без неё нельзя чувствовать себя живой.

Спустившись вниз, Дерик бросает подушки на пол и садится спиной к стене. Я располагаюсь между его ног, как когда-то давно. Его ладони снова накрывают мой живот, и я облокачиваюсь головой ему на плечо.

– Ты сказала, что справляешься с гормонами. Как, Джина?

– Ты не захочешь это знать, поверь мне, – хмыкая, бросаю на него красноречивый взгляд.