Лина Мур - Скандальный Альянс

– То есть, находясь здесь одни, мы говорим не лично? – спрашиваю, приподнимая брови.

– Закрой рот, Джина.

Обиженно выпячиваю губу. Серьёзно? Мне не восемнадцать уже. Я взрослая.

– Я вчера тебя поцеловал…

О-о-о, нет, сейчас он начнёт извиняться и забирать мои чувства обратно.

– Да, я заметила. Всё в порядке…

– Правда? Это выходит за рамки твоих пониманий о дружбе, Джина. Ты ничего не ощутила? – прищуривается Дерик.

– Вчера был сложный день, и я понимаю, почему ты это сделал. Я ощутила твои губы. И друзья иногда целуются…

– Что? То есть ты целуешься с Германом, Дином или Калебом?

– Нет-нет! С тобой. Чёрт… я хотела сказать, что с тобой это нормально. Мы ребёнка сделали, так что вряд ли я узнала что-то новое, – кривлю нос.

– Хорошо. Раз это нормально, значит, точно всё в порядке.

– Окей. Это всё?

Ладонь Дерика ложится мне на бедро, и я сглатываю от приятного давления между бёдер.

– Я не жалею об этом и поцеловал тебя, потому что хотел.

Озадаченно смотрю в глаза Дерика. Он в мои.

– А сейчас мне пора ехать обратно. Я напишу тебе сообщение, Джина. – Он снимает меня со своих колен и пересаживает на стул.

– И будь добра ответь, потому что вчера ты этого не сделала. – Целует сына в лоб.

– Ты писал?

– Конечно. Я помню твоё условие. Не приходить без разрешения. Я его нарушил, – говорит, склоняясь надо мной.

– И буду нарушать его часто, – Дерик резко наклоняется и целует меня в губы. Какого чёрта происходит с ним? Нет, мне невероятно приятно, но он же издевается надо мной.

– Будь хорошей девочкой, Джина, – щёлкает меня, опешившую от его поведения, по носу и направляется к лестнице.

Провожаю взглядом его задницу, скрытую чёрным хлопком боксеров, и поворачиваюсь к Нандо.

– Ты понял, что сейчас произошло? Я ни черта. Это плохое слово. Не запоминай.

Касаюсь своих губ, задумчиво смотря перед собой. Три поцелуя за двадцать четыре часа от Дерика это уже слишком. Перед уходом он снова это сделал, и я, если честно, не знаю, как реагировать. Ладно, вчера. Сложно было всем, и он был сильно подавлен. Но что нашло на него сегодня?

– Мисс Хэйл, ваш суп уже остыл. Мне его подогреть?

Моргая, убираю пальцы от лица и смотрю на Марину.

– Нет… нет, всё в порядке, – бормочу я.

– Хорошо. Мы с Нандо собираемся на прогулку. Вы пойдёте с нами?

– Я останусь дома. Нужно заняться заказами одежды на зиму и осень. Я ничего ещё не купила.

– Я вас поняла.

Марина забирает сына, и они уезжают вместе с шофёром, который теперь постоянно будет возить их на прогулки к морю.

Возвращаюсь к своему обеду и к мыслям о Дерике. А если предположу, что между нами ничего не закончилось, то буду выглядеть полной дурой? Вероятнее всего. Но не могу же я снова спрашивать его о сексе, верно? Или о поцелуях. В следующий раз, когда он так сделает, я точно спрошу, а пока буду только надеяться на такую возможность.

Поев, мою посуду и сцеживаю молоко. Что-то его слишком много. Нандо не съедает столько. Вероятно, пора обратиться к своему врачу и спросить, что со мной не так. Слава богу, придумали прокладки на грудь. Иначе вся одежда будет мокрой.

Сажусь на диван с ноутбуком и слышу, что к дому подъезжает машина. Марина только уехала. Подхожу к окну и убираю тюль. Калеб.

Я ещё помню о том, что он сделал вчера, и отгоняю догадки о причине его поступка. Он слишком ко мне привязался, и уж точно на роль и звание королевы я не тяну. Даже если меня отмыть и причесать.

Открыв дверь, пропускаю его в дом.

– Леди Реджина, вас вызывают в замок. Я приехал за вами, – говорит он.

Его серьёзный вид пугает.

– Что случилось? – напряжённо спрашиваю.

– Я не имею понятия. Мне приказано привезти вас, и это крайне срочно. Приказ от королевы.

Так, что у них опять там приключилось, раз Клаудия меня вызывает, да ещё в такой манере?

– Хорошо. Я сейчас, только переоденусь.

Поднимаюсь наверх и меняю домашнюю одежду на джинсы и рубашку. А что? Мне удобно. Я же не на бал собираюсь.

Мы едем в замок, и пока я не замечаю ничего странного. Конечно, если не считать того, что в стране траур, и повсюду развешены чёрные ткани, по обычаям страны, приспущены флаги, но гости всё так же развлекаются. Калеб ведёт меня к кабинету, который раньше занимал Ферсандр. Никто не оповещает о моём прибытии. Ничего. Он только открывает мне дверь, и я недоумённо вхожу внутрь.

– Клаудия, чёрт возьми, зачем ты Джину сюда притащила? – возмущаясь, Дерик повышает голос.

Я замечаю здесь Германа, Дина, Клаудию и самого Дерика. Что такое?

– Потому что у нас семейный совет, а Реджина член нашей семьи, – Клаудия подходит ко мне и ведёт к креслу.

Опускаюсь в него, озадаченно бросая взгляд на Германа.

– Ты в курсе того, что здесь происходит? – шепчу.

– Понятия не имею. Меня сюда притащила охрана, – прожимает он плечами.

– Мам, давай, к делу. У нас и так паршивое настроение, умоляющее вспомнить о бутылке водки, – издаёт стон Дин.

– А ты у меня получишь, если я ещё раз увижу тебя пьяным. Я запрещаю тебе появляться в клубе Инги, ты меня понял? Вернёшься к старому образу жизни, я тебя снова вышлю из Альоры, – Клаудия указывает на сына, и тот кривится.

– Так. Хватит. Никакого семейного совета. Это моё решение, и оно не обсуждается, – Дерик ударяет ладонями по столу.

– Не так быстро, дорогой мой. Ты вынуждаешь нас всех опасаться за свои жизни. А Реджину так, вообще, за будущее её сына.

– Что? – шепчу. – При чём здесь Нандо? Что, чёрт возьми, здесь происходит?!

– Да, мне тоже хотелось бы знать, по какой причине нам кто-то угрожает. Это с чем связано? Конкретно? – спрашивает Герман, поддерживая меня.

Поворачиваю голову к Дерику. Он тяжело вздыхает и опускается в кресло.

– Король умер. Теперь нам предстоит коронация, которую вот этот мальчишка собирается отложить на сорок дней. Сорок дней! Уму непостижимо! Никто раньше так не делал, а он собрался! Ты хоть представляешь, что может случиться за сорок дней? – кричит Клаудия, размахивая руками.

– У нас траур. Ты только похоронила своего мужа, тётя! О какой коронации ты, вообще, говоришь? Она сейчас, к чёрту, никому не нужна! – возмущается Дерик.

– Не тебе решать. Ты наследник. Ты приемник Ферсандра и исполнишь его волю. Итак, дети мои, пришло время для обсуждения данного вопроса, – Клаудия поворачивается к нам.

– Я за пьянку! – поднимает руку Дин.

– Ты отца только похоронил, идиот, – шипит Дерик.

– Коронация состоится, но не прямо сейчас, ведь так? Можно отложить её на неделю или две, – говорит Герман.

– Нельзя. Альоре нужен король и немедленно. Мы не можем тратить огромные деньги на этих гостей во второй раз. Они сейчас здесь. Священник уже предупреждён и готов. По нашим законам коронуют сразу же, а не через каких-то сорок дней. Девять я ещё бы поняла, но не сорок. Реджина, скажи хоть что-то! – Клаудия всплёскивает руками, ища у меня поддержку.

– Я… я не знаю. Это же ваши дела, я даже не принадлежу вашей семье и…

– Ты родила принца, напомню. Ты член нашей семьи, – отрезает Клаудия.

Бросаю взгляд на Дерика. Ему явно всё это поперёк горла.

– Давайте, думать разумно. Что случится, если ненадолго отложить коронацию? – интересуюсь я.

– Многое.

– Я справлюсь.

В один голос говорят Клаудия и Дерик.

– Мадам, прошу. Мы готовы вас выслушать, – предлагает Герман, отчего получает полный злости взгляд Дерика.

– Итак, если мы в ближайшее время не коронуем Дерика, то другие страны решат, что мы ослабли, и начнут на нас давить. Я не права?

– Я договорюсь с ними. Объясню, что у нас траур.

– Им плевать. А-то ты их не знаешь. Они ждали этого момента. Тот же Ван Досс. За сорок дней он перетянет на свою сторону министров. Он может пойти против короны. Против всех нас. Нельзя пускать всё на самотёк. Даже предполагать подобное в этой ситуации запрещено. Нужно действовать. Не дай бог, начнутся волнения в стране, а кто решит эту проблему? Никого нет, кроме министров. И что они сделают? В первую очередь изгонят всех нас и убьют. Затем начнут чистить кровь. Особенно Ван Досс. Он помешан на чистоте крови. И кто пострадает в первую очередь? Американцы, то есть Реджина и Нандо. Ты до этого довести хочешь, Дерик? – Клаудия воинственно смотрит на него.

– Я никогда не подвергну опасности свою семью! – яростно шипит он.

– Ты уже это делаешь. Думаешь, никто не заметил, как ты в церкви взял ребёнка на руки? Никто не отметил вашу внешнюю схожесть? Они не слепые, Дерик. Они…

– Боже, прости, Дерик. Я не подумала. Мне не следовало брать с собой Нандо, – виновато шепчу.

– Джина, ничего, ты хотела, как лучше для меня. Я не виню тебя…

– Но именно ваш сын пострадает, – подливает масла в огонь Клаудия.

– Ты давишь на меня, манипулируя Нандо, тётя! Это нечестно по отношению ко мне. Сейчас ты пугаешь Джину, а она кормит ребёнка… грудью. У неё молоко может пропасть. Хватит. Мы отложим коронацию до Дня независимости. Именно после него…

– Дерик, она права, – тихо произношу. Он замолкает, и его взгляд, рычащий «предательница», вызывает сожаление.

– Наконец-то! Я ждала…

– Клаудия, закройте рот, – цежу, поднимаясь из кресла. Она обиженно поджимает губы и складывает руки на груди.

– Послушай, необязательно делать что-то помпезное. Траур показной не будет оценён. Траур он внутри. Это память. Это уважение. И ты отдашь дань уважения Ферсандру, Дерик. Ты можешь сказать доброе слово про него и поблагодарить его, – произношу, медленно подходя к столу.

– И, к примеру, в Англии прошло несколько месяцев прежде, чем Елизавету короновали. Никто не был против, ведь страна находилась в трауре, разве не так? – добавляю я.

– Всё так, Реджина, – кивает Герман. – Но мы не Англия. У нас нет такого флота и военных сил, как у неё. У нас нет твёрдой уверенности в том, что та же Англия не захочет прибрать к рукам маленькую Альору.

– Да, именно так. В нашем случае нельзя ждать. Британская монархия имеет обширную поддержку извне, как и внутри страны. Альора была закрыта от всего мира многие века. Она ещё молода для остальных, значит, слаба по их мнению. Хотя отрицать, что мы не выстоим, если нас захотят захватить в этот период, не буду. У нас совершенно отличная от Англии ситуация. Даже года не прошло с того момента, как Дерика признали принцем и сыном предыдущего короля. Потрясение за потрясением для Альоры – это чересчур сильное давление со стороны других чиновников и высокопоставленных лиц. К тому же у нас есть законы. Ни в одном не сказано, когда следует проводить коронацию, потому что каждый будущий король моментально занимал трон и принимал свои прямые обязанности. Ферсандра короновали на следующий день после смерти его брата. Наши люди сейчас фактически не имеют правителя, и это отличная возможность показать всему миру, что они могут быть ведомыми.

– То есть, вы предполагаете, что именно в этот период захотят отнять власть у вас? – уточняю у Клаудии.

– Всё верно, Реджина. Я не предполагаю, а знаю. Ферсандр не просто так дал разрешение на коронацию сразу же после его смерти. Он тоже опасался именно этого. У него были на то основания. Стабильности в стране сейчас нет. Люди напуганы и только что похоронили короля, который спас их от тирании. Не в обиду всем вам, но в данный момент Дерик для них тоже опасен. Они не знают, что случится дальше. Мы обязаны их успокоить коронацией и клятвой Дерика.

– Ты не понимаешь. Люди возмутятся. Они…

– Возмутятся чем? Тем, что ты хочешь их защитить? Нас защитить? Нет. Они будут рады тому, что у них есть король. Есть новый человек, которому они будут доверять. Достойный правитель. А если не приглашать много людей? Только важных. Это не сильно ударит по бюджету. Не поднимать флаги. Начать переоформление документов как раз после траура, но короновать тебя необходимо в ближайшее время, чтобы люди не боялись. Страна без короля – путь к анархии. И тогда ты сможешь уничтожить Ван Досса. Он мне никогда не нравился. У тебя будет власть, Дерик. Эта власть – твоя сила. Благодаря ей ты покажешь, что лучше не нарываться. Это нужно сделать вне зависимости от траура. Никто тебя не осудит. Это правильно. Раз мы не имеем такой поддержки, как Англия, то должны создать её именно коронацией. Это, действительно, может успокоить людей. Они не знают, чего от тебя ожидать. Хотя ты им не чужой, но тебя не было с ними долгие годы, как принца. Ты обязан укрепить свои позиции и показать остальным, что в любой ситуации для тебя важнее Альора, чем надуманная вина из-за ранней коронации. Дерик. – Смотрю на него, пытаясь вложить в свои слова все переживания за сына и за людей, которым и, правда, грозит опасность.

– Покиньте все кабинет. Немедленно, – холодно отзывается он, не сводя с меня глаз.