Лина Мур - Скандальный Альянс

Хлопаю дверью в ванную и прижимаюсь к ней спиной. Вряд ли мы сможем вернуть хоть что-то из былого. Нет. Теперь я буду только надеяться на бумеранг добра, который должен ко мне вернуться вместе с живым сыном. Но я никогда не была хорошей девочкой. Я была гадкой стервой, и вот поэтому мне снова страшно. Безумно. А ещё пусто внутри. Опять. Дерик причинил мне достаточно боли. Он с удовольствием прошёлся по моему сердцу и растоптал его. Добил меня признанием в том, что соврал всем и публично отказался от ребёнка. Можно было найти другие пути решения этой проблемы. Я всегда говорила, что открыта для него и готова поддержать, не дать упасть и оступиться. Я стояла за его спиной, чтобы делать именно так, но он даже не обернулся, чтобы это проверить. Он просто поступил так, как привык. Он одинок. И будет одинок всю свою жизнь, не пожелав впустить в своё одиночество никого. Мне не жаль. Не жаль, что Дерик показал мне, насколько паршива на самом деле жизнь, и какие сюрпризы она может преподнести. Я теряю людей и их доверие слишком часто, чтобы не начать думать, что и я одиночка, которая не хочет быть с кем-то. Одиночество затягивает в свои сети. Оно дурманит голову. Ты вроде бы и хочешь приоткрыть дверь, но вот впустить людей не решаешься. Слишком много страха и боли. Слишком много недоверия и предательства. Каждый здесь враг. Каждый может воткнуть нож в спину, а я так устала от этого.

– Я соврала ему, – нарушаю тишину своим мрачным голосом.

Инга и Мег переглядываются и пододвигают мне бокал с вином. Кривлюсь и мотаю головой.

– Меня и так тошнит от этой жизни, не надо делать её ещё гаже алкоголем, – говорю и бросаю взгляд на бокал. Сестра пожимает плечами и забирает его.

– Редж, в чём ты соврала Дерику?

Перевожу на подругу взгляд и отрешённо разглядываю её. Они приехали вчера утром. Их пропустили ко мне, как и Клаудию, едва сдерживающую слёзы, как и Эни, явившуюся без каких-либо хороших новостей, и даже Сабину, желающую выразить мне свою поддержку и готовую помочь. Но девчонки остались. Я попросила. Эти четыре стены давят. Охрана, опасающаяся моего сумасшествия и импульсивных поступков. Полное отсутствие информации. На самом деле я и, правда, боюсь свихнуться от боли и пустоты внутри.

– Редж, – Мег щёлкает пальцами перед моим лицом.

Имею ли я право снова портить им жизнь? Они не обязаны находиться рядом со мной. Они…

– Зависла. Опять. Подождём десять минут, и она перезагрузится, – шепчет Инга, отпивая вино.

– Прекрати. Ей и так хреново, не до твоих шуточек сейчас, – шипит Мег.

– Оно вам надо? – подаю голос.

Они обе недоумённо смотрят на меня.

– Я не хочу, чтобы вы страдали из-за меня. Понимаете, все беды только из-за меня. Как только я приехала в Альору, так всё полетело под откос. Я только и делаю, что гажу везде. Я так желаю измениться, полностью, чтобы не быть вот такой, какая есть, – говорю и, отворачиваясь, впиваюсь взглядом в стену.

– Редж, мы не страдаем…

– Вообще-то, страдаем.

– Инга!

– А что? Разве нет? Мы всегда будем страдать из-за тебя, Редж, потому что ты нам не безразлична. Мы будем рядом, когда тебе плохо. Наши жизни не были бы настолько увлекательными, если бы не ты. Мег не влюбилась бы в этого странного парня, который слишком серьёзен. А я, наверное, не захотела бы двигаться дальше и понять, что не просто кукла с красивым лицом, и меня можно терпеть лишь в пьяном виде, но и по утрам я для кого-то тоже человек с собственными чувствами. Так что, Редж, да, мы страдаем и будем это делать даже тогда, когда ты этого не видишь.

Я настолько удивлена словами Инги, что сразу не могу правильно отреагировать, просто ловлю её тёплый взгляд.

– Кристин, – произношу я.

– Когда ко мне приехала Кристин, то я соврала насчёт мотива её поступков. Она предупреждала меня о том, что Нандо лишний в жизни Дерика. Кристин однажды уже провела меня и, вынудив сделать то, что хотела она. Именно благодаря ей я узнала о Дерике всю правду. И я же заставила его стать королём. Она говорила, что я испорчу жизнь Дерику этим ребёнком, и мне лучше свалить из Альоры. Кристин уже тогда угрожала мне и уж точно была крайне уязвлена тем, что приехавшая охрана защитила меня по приказу её брата, которого она видела всегда одиноким. Я думаю, что Кристин причастна к похищению Нандо. Марина не могла провернуть всё в одиночку. А ещё Ван Досс. Он тоже имел мотивы.

– А ты Дерику об этом рассказала? – шепчет Мег.

– Нет. Мне стыдно смотреть ему в глаза. Я ему врезала и прилично, и даже не помнила об этом. Я была слишком поглощена своей болью, хотя и теперь ничего не изменилось, только думать порой могу трезво. Без эмоций. К тому же в нашу последнюю встречу я поставила точку. Он сказал, что отказался от Нандо и представил меня всем, как свою шлюху. Так что пусть сам увидит, кого всегда ставил на первое место. Мне сейчас плевать на его чувства, о моих он никогда не думал, – раздражённо передёргиваю плечами.

– Редж, Дерику тоже хреново. Ты встань на его место, – предлагает Инга.

Цокаю и закатываю глаза.

– Он не встал на моё. Вместо того, чтобы вместе пережить всё, открыться друг другу, просто разорвал ту нить доверия, которую я каждый день плела. Именно я, мирясь с его заскоками. А сколько раз он оскорблял меня? Не сосчитать. Я думаю, что нам не следовало сближаться после рождения Нандо. Мы совершили огромную ошибку, которую уже не исправить. Все слова уже сказаны. Все точки расставлены. Мы увидели, что никогда не сможем быть командой. Никогда. Мы одиночки. Он и я. И сейчас я хочу лечь спать. – Поднимаюсь из кресла и, не обращая внимания на девочек, забираюсь в постель.

– Не хочу добивать тебя, Редж, но ты сильно ошибаешься насчёт Дерика. Именно ты сейчас совершаешь ошибку, отворачиваясь от него. Прости, ты моя подруга, и я имею право говорить тебе правду. Она грязная, но она ваша. Вы оба поступаете нечестно и жестоко друг с другом, а лишь потому, что трусите друг перед другом. Отдыхай, мы останемся в замке, – с этими словами Мег уводит Ингу, а по моей щеке скатывается слеза.

Я всё это знаю. У меня было много времени подумать.

Надо же, какая насмешка, с этой спальни всё началось, и в ней же всё умирает. Это проклятое место для меня. Оно буквально убивает всё хорошее, оставляя после себя тошнотворное болото грязи.

Едва наступает рассвет, мне уже плохо от наступившего дня. Очередной день без новостей. Нандо до сих пор не нашли, а уже прошло так много времени. Марина могла с ним уехать на край света, но вряд ли. Она где-то в Европе, которая, оказывается, очень большая.

Борюсь с головной болью, отсутствием аппетита и непонятным состоянием. Тело буквально трясёт изнутри, словно мне требуется пробежка на пару километров. Или я уже настолько устала от этих стен, что хочется просто свалить отсюда.

Дверь за спиной распахивается, и я, оборачиваясь, закрываю шкафчик комода. То немногое, что осталось у меня от сына, я перекладываю каждый день, чтобы ещё раз окунуться в аромат памяти.

– Герман? Есть новости? – спрашивая, взволнованно смотрю на него. Он отходит в сторону, пропуская в комнату Калеба, а затем Дерика.

– Что случилось? Вы нашли Нандо? – выкрикивая, зло оглядываю каждого.

– Ещё нет, но…

– Меня задолбали ваши «но», Калеб! Где мой сын? – рычу, сжимая кулаки.

– Всё зависит от тебя, Джина. – Дерик швыряет конверт, и он не долетает до меня.

– Прекрати, – тихо шипит Герман.

Озадаченно поднимаю конверт и достаю оттуда открытку из Ниццы. Моё сердце до боли сжимается в груди.

«Король-король, всё же так просто. Альора не должна перейти в руки бастарда. Если ты хочешь видеть его, то тебе придётся отдать ту, из-за которой ты сошёл с правильной дороги. Отдай мерзкую американку, и тогда твой сын будет жить. Откажись от неё прилюдно. Уничтожь. Тогда бастард вернётся, чтобы умереть там, где был рождён, если ты снова поступишь неправильно».

– Что это значит? – шепчу. В горле ком. Я не понимаю.

Герман бросает взгляд на Дерика, а тот так зол. Слишком зол, чтобы говорить.

– Они хотят, чтобы ты уехала, Реджина, – с тяжёлым вздохом произносит Герман.

– Что? Нет! Никогда! Без своего сына…

– Оставьте нас, – глухим голосом перебивает меня Дерик.

– Это неразумно. Вы, Ваше Величество, в данный момент не можете…

– Это приказ, иначе я вас начну убивать одного за другим. – В руке Дерика отливает холодным блеском пистолет, и он направляет его сначала на Германа, затем на Калеба.

Меня пугает настроение Дерика. Меня пугает сейчас всё в нём. Я вижу в его глазах жажду убивать. Я вижу это низкое желание причинять боль.

– Всё в порядке. Уходите.

И уж лучше я возьму весь огонь на себя, чем он будет направлен на ни в чём не повинных людей. Я это сделаю ради них, как было и раньше. Я встречусь с волкодавом в очередной схватке, вероятно, смертельной.

Как только за мужчинами закрывается дверь, Дерик опускает пистолет и бросает его на кровать. Его плечи сразу же опускаются, и из бесстрастного хищника он превращается в потерянного человека.

Я смотрю на это преображение, и сердце ноет от боли. Ему плохо. Он страдает так же, как и я. Ему страшно. Он напуган и едва держится передо мной. Я видела его разным, но не настолько опустошённым и сдавшимся. Это пугает меня намного сильнее.

– Дерик, – шепчу, подходя к нему.

– Я должен его спасти, Джина. Я должен, и мне не важна цена. Между нами всё кончено. Я не хочу видеть тебя в этой стране. Не могу больше себе это позволить, – его голос разрывает мне сердце. – Нандо – единственный, кого я по-настоящему любил. Пусть я был хреновым отцом, но я любил его. Не так, как ты. Не так, как другие. Я любил, как умел. Старался быть ему защитником и опорой, но не смог. И теперь всё в твоих руках, Джина. Я не имею права идти против их воли и должен испробовать этот вариант, лишив тебя возможности приехать сюда. Ты немедленно улетаешь в Америку. – Это словно пощёчины посыпались мне на лицо одна за другой. Они ранят, кромсают и вытягивают из меня всё, что ещё осталось хорошего. Они превращают меня в кусок пыли прямо в руках того, кого я так сильно любила.

– Я… я… ты не можешь…

– Джина, – его холодный взгляд впивается мне в глаза. Дерик хватает меня за плечи и встряхивает настолько ожесточённо, что кости хрустят.

– Ты готова жертвовать сыном, ради собственных амбиций? Я дам тебе столько денег, сколько ты захочешь, но только исчезни отсюда. Я привезу тебе сына, как только он будет у меня. Я обещаю, что откажусь от вас, как только навсегда попрощаюсь с ним в Америке. Он будет жить с тобой. Сюда ни ты, ни он больше никогда не приедете. Это лучшее, что я могу сейчас сделать. Я обещаю… последний раз дай мне шанс выполнить обещание. Я верну тебе Нандо и забуду о вас. Меня больше не будет в вашей жизни. Никогда…

– А если это обман, Дерик? Если… ловушка? Если тебя убьют? Если…

Он отпускает меня… нет, отшвыривает от себя, отчего я падаю на кровать прямо рядом с пистолетом.

– Какая тебе разница, что будет со мной, Джина? Для тебя даже в такой момент важнее быть в центре внимания, чем подумать о сыне, – снова жалит. Снова причиняет боль.

– Тебе решать, что важнее для тебя, Джина. Я свой выбор сделал. Ты должна уехать, чтобы я нашёл нашего сына или же получил какие-то зацепки. Ты должна. Альора никогда тебя не принимала, ты сама видела, что люди не желают впускать американку в свой мир. Раз мой народ этого хочет, значит я тоже этого хочу. Реши для себя, кого ты любишь сильнее: себя или всё-таки сына. Не дай мне разочароваться в тебе снова и понять, что всё это было твоей амбициозной игрой для меня, и никаких чувств ты, в принципе, испытывать не умеешь, кроме желания доказать, что ты ценна для этого мира. Решай. У тебя есть час, потом я силой тебя вышвырну отсюда. – Он бросает на меня наполненный отвращением взгляд и, хватая оружие, выходит из спальни.

Я только сейчас делаю глубокий вдох, и он застревает в горле. Открытка до сих пор в моих руках. Неужели, я, действительно, настолько ужасна была в его глазах? Неужели, Дерик никогда не видел моих чувств к нему? Неужели, он считает, что я тоже не готова на всё, ради сына?

Жестокие и бесчеловечные слова Дерика окончательно подрывают мою веру в себя. Я ведь никогда не считала себя лучше кого-то. Всё было наоборот, и он об этом знал. Он уверенно и без промаха стрелял по моим ранам, чтобы показать, насколько ему плевать на мои чувства и на моё состояние.

Резко вскидываю голову. Всё угасает внутри. С этого момента я больше ничего не чувствую. Буквально ничего, кроме боли. Даже она настолько тихая и слабая, что её словно нет.

Поднимаюсь с кровати и захожу в гардеробную. Собираю свои вещи, документы и направляюсь в душ. Нет, если я и уйду, то никто не увидит мою боль. Никогда больше.

Расчёсывая волосы и собирая их в ракушку, поправляю платье и обуваю туфли. Умирать тоже нужно красиво.