Казнят тебя, Дерик. И ты это заслужил.

– Да. Я был настолько привязан к тебе, что даже не думал о том, как это изменит твою жизнь, и что после этого будет. Ты была ранена, а я решил взять управление страной в свои руки. Именно тогда я полноценно раскаялся в своих грехах и постарался их искупить. Не сближаться с тобой. Не видеться больше. Держаться подальше. Не получилось. Ты манила меня к себе. В своей голове я слышал твой голос. Там было много воспоминаний, и я сделал ещё одну попытку. Нет, мне не стыдно за то, что после всего этого появился Нандо. Мне стыдно за то, что я изначально врал тебе и готов был убить за то, что ты свободна, как и раньше. Мои слова, поступки, решения – ревность. Она, лютая скотина, грызла меня. А они все изводили. То Герман придёт, чтобы собрать кроватку, то Калеб помогает. Дин живёт рядом. А меня словно нет. Я был вычеркнут всеми ними из твоей жизни, и винил в этом тебя. Винил, да, именно так. Я винил тебя, Джина, что ты не смогла дать мне то, что я так искал у тебя. Любовь, – горько хмыкаю от своих слов.

– И в то же время ты дарила мне надежду. Своими словами и обещаниями, что я никогда не буду лишним. Я пытался добиться этого признания у тебя. Не знал, что это такое, и как проявляется. Я действовал наугад. Жанна была лишь пешкой в моей игре, чтобы сделать тебе больнее. Так же, как и мне. Я хотел, чтобы ты мучилась, как и я в турне. Я ждал этого. А потом… не увидев ничего в твоих глазах, я злился сильнее. Я сам себя загнал в ловушку и не знал, как из неё выбраться. Прийти к тебе и выложить всё? Нет. Никогда. Покаяться? Нет. Я не слабый и не маленький. Я взрослый и должен отвечать за свои поступки. Но я не смог сделать и это. Моя игра пошла в другом русле. Секс. Много секса. Хотел привязать тебя к себе им. Дать его столько, чтобы тебе просто никого другого не хотелось. Ты стала моей зависимостью. Ещё сильнее, чем раньше. Меня трясло, когда я уходил от тебя. Трясло от злости, что ты так ничего и не увидела, не поняла. Я был ранен тобой с той ночи, и моя рана лишь росла всё это время. А в неё выстрелили. Смертельно. До страха. Я не уследил. Не защитил. Не исполнил обещания. Я едва не потерял сына, и уже потерял тебя, – бросаю взгляд на Нандо, сонно пьющего смесь.

Зажмуриваюсь на секунду, чтобы сделать последний рывок. Должен.

– Мне жаль, что я не дал тебе того, что ты просила. Мне жаль, что мои чувства к тебе всегда были слишком сильными, и даже в то время я изнывал от ревности и боли из-за твоих слов. В ответ я сказал свои. И снова раны. Шрамы. Боль. Она словно болото утянула меня внутрь. Я отказался от тебя и от сына. Я умер внутри и двигался только с одной целью – надёжно спрятать вас. Хотя бы так избавить от себя. Я ваша проблема. Это правда. Я пытался, Джина. Клянусь нашим сыном. Я пытался сделать всё правильно. Отказаться. Спасти. Я…

Она поднимает на меня лицо. По её щеке скатывается слеза.

– Не смог. Я знал текст наизусть. Я сам для себя это решил. А на деле… отказаться от тех, кого я люблю, не смог. У меня пересохло горло. Мне орать хотелось от той боли, которая вот-вот готова была поиметь меня. Мне нужно было увидеть вас ещё раз. Последний раз. Нет… это ложь. Снова чёртова ложь. Я приехал, чтобы забрать вас домой. Я люблю тебя, Джина. Я безумен в этой любви и не готов отказаться от неё… Столько лет… и из-за каких-то козлов я должен терять то, что для меня самое ценное. То, что мне никто не мог дать вот так, как ты? Нет. Я не собираюсь мириться с этим. Вы нужны мне. Я не хочу быть мёртвым, Джина. Я хочу жить с вами. Хочу свою семью обратно. Хочу женщину, которую только и видел матерью своих детей. Хочу любить тебя. Научиться правильно это делать. Я не буду бояться. Не убегаю, видишь? Я приехал. Пришёл, чтобы сказать тебе всё и выслушать вердикт. Если ты готова дать мне ещё одну возможность показать, что я любил вас и буду любить дальше, то поехали со мной в Альору? Стань моей королевой, Джина. Будь моей по-настоящему. Но если нет… мой ад для тебя больше недопустим, то я исчезну. Вы ни в чём не будете нуждаться, я уйду, чтобы не мешать вам жить. Для меня это главное. Вы. Ты и Нандо, и… ещё один ребёнок…

– Ты и его запланировал? Беременность эту тоже подстроил?

– Нет. Я просто забылся. Мне было так хорошо. Слишком хорошо, я даже не думал о последствиях. Мне было всё равно, потому что плевать, сколько у нас будет детей. Главное, чтобы ты была со мной. Хотя бы немного… поверила мне снова. Кажется, когда-то я видел любовь в твоих глазах. Кажется, это было каждый раз, когда я смотрел в них. Это мне только казалось, да? Я обманывал себя, верно, Джина? Я ждал этого признания напрасно?

Она судорожно вздыхает и вытирает щёки. Сжимает руками свою шею. Мне больше не нужны слова. Я уже их знаю. Я потерпел самое страшное поражение в своей жизни. Я потерял её.

Джина молчит. В груди снова пусто.

Убираю бутылочку от лица Нандо и кладу его в кроватку. Наклоняясь, целую спящего сына в лоб.

– Я буду скучать, парень. Ты позаботься о них, ладно? – шепчу я. Чёрт, какой я придурок был, а! Как так можно было? Иметь всё и остаться ни с чем! Не увидеть своих детей! Не получить свою женщину! Просрать её доверие! Но я старался… старался и гнался не за тем.

– Как тебе это удалось?

Поворачиваю голову на шёпот Джины. Выпрямляюсь у кроватки.

– Он заснул. Я столько раз пыталась, а он всё кричал, – поясняет она.

Может быть, это шок? Джина попросту пока не усвоила услышанное?

– Когда мне его передали после осмотра врачей, то он тоже плакал. Я укачивал его, просил успокоиться и терпел поражение. Он не спал и не ел. Ничего не хотел, только орал, а потом от усталости засыпал, но ненадолго. Мне пришлось взять сына с собой в кабинет, чтобы уладить дела. Я говорил, удерживая голос в одном тембре. Это его успокоило. Не знаю, в чём суть мышления младенца, но именно когда монотонно и спокойно говоришь, он успокаивается.

– Повтори это… пожалуйста. – Она поднимается с кровати. Так, у неё, правда, шок. Потираю лоб. Снова довёл. Молодец.

– Хорошо. Чтобы его успокоить, то…

– Нет. Не это. Я не дура, и с головой всё у меня в порядке. Не всегда, но зачастую. – Уголок её губ приподнимается в насмешке над собой. Ненавижу, когда она высмеивает себя. Ненавижу, когда она принижает свои достижения. Для меня Джина идеальная.

– Про чувства. Ты всегда вышвыриваешь меня из своей жизни, Дерик. Ты не говоришь со мной об этом, и я считала, что чувства для тебя недопустимы, – шепчет она.

– Я не вышвыриваю… ладно, иногда. Но не потому, что ничего не чувствую, а именно из-за того, что чувствую. Для меня и ты была запретной. А наш сын вообще скандал. Меня раньше это волновало. Очень заботило, что скажут люди. Сейчас плевать. Из-за них я потерял тебя. Я обменял их счастье на своё. Нет, мне так неудобно жить. Начну их ненавидеть, ведь они причина, почему я не могу жениться на тебе. Я не могу, по их мнению, никого любить, только жить и работать на благо их. А я? Всегда жил ради других и жертвовал собой ради них. Но когда пришло время жертвовать чем-то ради тебя, я испугался и из-за этого чуть не лишился сына. Так какая разница, кому и что разрешено, я король, и сам вправе выбирать, кого буду любить и с кем буду жить, на ком женюсь и ради кого буду просыпаться каждое утро. Я люблю тебя. И любил все эти годы, даже не зная тебя, Джина. Но я не ошибся ни в чём насчёт тебя. Ты была именно такой, какой я себе представлял. Ты всегда была моей американкой. Такой и останешься, – касаюсь ладонью её щеки.

Никогда не мог понять по её глазам, что она чувствует. Там попеременно были или радость, или ярость, или боль. Глубже забраться в сердце Джины я не смог. Только рядом с ней у меня начинаются проблемы с пониманием, куда двигаться дальше. Порой она кажется бесчувственной и лишённой эмоций. Порой их слишком много, и они быстро меняются, а я не успевал их запомнить. А порой… просто пусто. Джина умеет отлично скрывать правду, как и я. Мы, вместо того, чтобы направить это качество против врагов, направили друг против друга. Мы воевали. Боролись. Разрушили всё сами. И я полностью беру вину на себя, ведь должен был её научить чему-то хорошему. Но и здесь всё вышло наоборот. Я зависим от её плюсов, а она оживает рядом с моими минусами.

Тяжело вздыхая, отхожу в сторону.

– Я прошу тебя подумать, Джина, и дать мне ответ. Я не могу надолго оставлять Альору без руководства. Сейчас там только Герман. Мне нужно вернуться. Я не буду давить на тебя, но у тебя есть только пара часов до моего отлёта. Скажи, сможешь ли ты меня простить и дать снова шанс или нет. – Обхожу её, но моей руки касаются прохладные пальцы. Чёрт. Лучше бы она меня не трогала. Каждое её прикосновение, как проклятый выстрел в мою грудь. Я так боюсь их и столь же сильно жду.

Меня останавливает это. Я замираю. Внутри всё клокочет от адреналина.

– Почему ты считаешь себя убийцей, Дерик?

Добивать, так сразу гвоздями. Ржавыми, чтобы всё загноилось. Отличная тактика.

Джина отпускает мою руку и подходит ко мне. Смотрит мне в лицо.

– Я был убийцей в восемь. Нас с Дином похитили по моей вине. Я всегда был подстрекателем. Мне хотелось, чтобы его наказали. Я уговорил его сбежать в город и поесть мороженого. Я знал сотню лазеек, позволяющих сбежать из замка, этим и воспользовался. Дин ведомый. Мне легко удалось вытащить его в город. Я чувствовал себя превосходно. Его всегда оберегали, а я… я знал, что неродной. Я сирота. Я не нужен им. Я для них обуза. Это было так обидно, и я злился на Дина. У него было всё. Любящие родители, будущее, а я в восемь лет усиленно занимался умственно и физически, потому что Ферсандр заставлял меня. В то время как его сын отдыхал, я пахал.

Делаю ненадолго паузу.

– И вот мы ушли, поели мороженое, а я всё ждал, когда его хватятся. Но ничего не происходило. Я сразу понял, что со мной что-то не так. Дядя постоянно предупреждал меня, что есть враги, которые хотят причинить вред Дину. Это и случилось. Я вывел его из кафе, но всё вокруг вдруг стало тёмным. Я очнулся в каком-то подвале, Дин спал рядом. Мы были связаны. Благодаря моей, даже в те годы, подготовке и выносливости, я не ел и не пил то, что нам давали. Я всё сразу понял. Зачем мы здесь. Почему они похитили нас. Только через несколько дней мне удалось сбежать и вытащить Дина оттуда. Я делал вид, что напуган, постоянно точил деревянную ножку стула, а потом… я помню, сколько, оказывается, крови в человеческом теле. Я помню, с каким звуком входит дерево в тело. Я помню, как меня рвало в тот момент. Я просто сделал это. Убил человека. Схватил Дина и сбежал. Мы были где-то на окраине Альоры, и мне пришлось тащить его на себе практически сутки, постоянно прятаться и пережидать время. Я убийца чуть ли не с рождения. Я убивал и потом. Я был виноват перед Дином и должен был защищать его. Это была моя цель. Я перестал что-либо чувствовать, когда опережал противников. Я перестал чувствовать боль. Меня больше не тошнило.

– Клаудия думает, что ты об этом не помнишь, – тихо и без какого-либо обвинения произносит Джина.

– Ты знаешь? Она тебе рассказала? – удивляюсь я. Эта женщина рехнулась!

– Да. Она пыталась меня поддержать и объяснить, почему ты так поступаешь, почему отказываешься от нас. Я перестала тебя винить в этом уже довольно давно, Дерик. – Обхватывая ладонями свои плечи, она подходит к окну.

– Наверное, я тебя не винила так, как себя. Те эмоции меня убивали. Я не могла их контролировать… мне стыдно за то, что пожелала тебе смерти, ведь я бы сама умерла, если бы это с тобой случилось. Даже на гормоны я эту вину переложить не могу, потому что оправданий в таком пожелании родному человеку нет. Хотелось просто причинить тебе боль, как ты причинил её мне. Ты часто это делал…

– Джина…

– Подожди. Ты сказал. Моя очередь. – Она бросает на меня беглый взгляд и отворачивается. Раньше она всегда смотрела в глаза, когда говорила со мной. Сейчас… она не может.

– Моя жизнь полностью изменилась с того дня, когда я попала в Альору. Она словно перевернулась на сто восемьдесят градусов и лишила меня права выбора. Меня постоянно кто-то подталкивал в спину, провоцировал или просто наговаривал на ухо, что следует сделать. Я пыталась выжить в этих условиях. Пыталась оставаться равнодушной и с трезвым умом. Я концентрировалась не на тех целях. Для меня мизер твоего внимания был равносилен невероятному событию в жизни. Я готова была вытерпеть всё, только бы получить ещё немного внимания. Зачастую я не понимала твоей агрессии, которая меня подавляла. Она убивала меня. Я брала лишь то, что ты давал, а потом… испугалась. И это было недопустимо для меня. Вместо того, чтобы попытаться помочь, я истерила…

– Джина, это был шок и страх. Это нормально.

– Ты себя так же успокаиваешь, Дерик? – усмехается она.

– Убеждаешь меня, что я ничего плохого не сделала, когда сам считаешь себя убийцей и недостойным ничего хорошего? Не считаешь это лицемерием?