— Привет, детка, — с нежностью произнесла она. — Какой ты красавец! А это правда, что ты немного проказник?

Жеребец слушал, навострив уши. Лишь его большие ноздри слегка дрожали.

— Скажи, малыш, что мне делать?

Лакки фыркнул и дернул ушами. В тот же момент Анна почувствовала, что Дом рядом, и тело ее напряглось.

— Надеюсь, ты обсуждаешь с ним мое предложение? — вкрадчиво спросил Дом, и его дыхание коснулось ее шеи. Анна повернулась, и это было ошибкой. Доминик стоял так близко, что подол ее юбки накрыл его ботинки, а отступить назад было невозможно, потому что её спина уже упиралась в ограду загона.

— Твое предложение? — Она пожала плечами, словно забыла, о чем он говорит. Но она помнила, отлично помнила. Одна неделя, в течение которой она должна делать все, о чем он ни попросит. Одна неделя, которую ей нужно провести с ним. Анна знала, чего он от нее хочет.

— Ну? — спросил Дом.

— Я еще не думала об этом, — солгала Анна. Со времени его отъезда это было единственное, о чем она могла думать.

— Тогда подумай об этом сейчас, — сказал Дом, пристально глядя на нее.

У Клариссы в южном крыле Уэверли Холл теперь были новые комнаты. С первого дня брака с Филипом и в последующие двадцать девять лет она делила с ним его апартаменты, а теперь, как и полагалось, переехала во вдовью часть дома. Сжимая в руке дневник Филипа, она вышла из комнаты. Возле открытой двери в библиотеку помедлила. Герцог Рутерфорд стоял к ней спиной и смотрел в окно. Кларисса знала, что Дом вернулся.

— Ваша светлость, — холодно позвала она. Он обернулся. Выражение его лица нельзя было назвать дружелюбным. Вряд ли они вообще были друзьями.

— Могу я поговорить с вами? — с натянутой улыбкой спросила Кларисса.

— Говори, — кивнул он, и его взгляд упал на красную кожаную тетрадь у нее в руках. — Что это, Кларисса? Она больше не улыбалась.

— Разве не ясно? Это дневник Филипа. — Ее глаза дерзко сверкнули.

— Дом дал его тебе прочесть? — спросил Рутерфорд и пристально посмотрел на нее.

— Нет, я сама взяла его, — без колебания ответила Кларисса.

— Понятно. Ты взяла его без разрешения.

— Да! Я думаю, что Дом даже не знает о пропаже, он уехал в такой спешке. Неужели вам не о чем волноваться? — воскликнула Кларисса.

С мрачным лицом он пересек комнату и закрыл дверь.

— Я очень беспокоюсь о Доминике.

— Я не об этом! — Она подняла тетрадь и потрясла ею в воздухе. Кларисса редко теряла самообладание, но сейчас настал именно такой момент. — Неужели тебя не беспокоит, о чем написал Филип? Ни капли?

— Конечно, беспокоит.

— Филип знал!

Рутерфорд не шелохнулся.

— Он нигде не пишет об этом прямо, но постоянно намекает, что все знает… и ненавидит всю вашу семью.

— Мне об этом известно.

Кларисса задохнулась от волнения, но уже не могла остановиться.

— А О том, что тебя он ненавидел больше всех, тебе известно?

На лице герцога появилось страдальческое выражение.

— Да, это я тоже знаю. Верни дневник Дому.

Кларисса попятилась.

— Господи, ты сошел с ума! Ты хочешь, чтобы он все узнал?

— Возможно.

— Нет! — Кларисса затрясла головой. — Нет, я сожгу его. Ты просто дурак!

Рутерфорд колебался. Может, и не стоило будить спящего льва. Но он уже стар, наваливаются болезни, и если он умрет, прежде чем Дом узнает правду, тот не узнает ее никогда, потому что Кларисса, несомненно, унесет все тайны с собой в могилу.

— Я думаю, это месть Филипа, — с жаром сказала Кларисса. — Это его месть всем нам. Тебе, мне. Дому… Я просто поражена его самообладанием: он ни разу не показал своей осведомленности. Неудивительно, что он столько путешествовал! Он ненавидел Уэверли Холл так же сильно, как и всех нас.

У Рутерфорда задрожали ноздри, на шее вздулись вены. Он доверял своей интуиции.

— Верни дневник Дому, Кларисса.

Кларисса судорожно прижала дневник к груди.

— Его надо уничтожить.

— Почему? Потому что тебе приходится скрывать гораздо больше, чем всем остальным? — Его глаза сузились. — Верни дневник Доминику. — Он решительно прошагал мимо Клариссы и вышел из комнаты.

Кларисса смотрела ему вслед, и от нахлынувших слез, фигура старика расплылась у нее перед глазами. Господи, как она ненавидела его! Но он был одним из самых влиятельных людей в Англии, отвечающим только перед королевой и Богом, и она не могла ослушаться его. Как бы ей этого ни хотелось. Но когда-нибудь и она отомстит ему. Она ждет своего часа уже двадцать девять лет.

Когда Анна спустилась в гостиную, все уже собрались. Она сразу увидела Дома: он стоял возле мраморного камина и разговаривал с Блейком. Каждый из них держал в руке по бокалу шерри. Рядом с ними стояла Фелисити в платье с пышной золотистой юбкой и смеялась каждому слову, которое произносил Дом. У нее было такое огромное декольте, что при каждом вдохе Фелисити рисковала продемонстрировать свои обильные прелести всем окружающим.

Напустив на себя полнейшее равнодушие, Анна оглядела гостиную.

Рутерфорд сидел на расшитом золотом диване и разговаривал с Патриком. Поймав взгляд Анны, Патрик умолк на полуслове и улыбнулся. Она догадалась, что он, должно быть, сопровождает Фелисити в Уэверли Холл, хотя, как вдова, та имела полное право, если пожелает, приехать на ужин одна. Впрочем, сегодня Анна была особенно рада видеть Патрика.

Войдя в комнату, Анна даже не повернула головы в сторону Дома и его собеседников, хотя знала, что он следит за ней. Она направилась прямо к герцогу.

— Добрый вечер, ваша светлость, — произнесла Анна, сделав легкий реверанс.

Герцог с усилием поднялся.

— Добрый вечер, Анна, — ответил он и поцеловал ее в щеку.

Анна повернулась к Патрику.

— Вот это сюрприз!

— Надеюсь, приятный?

— Замечательный, — с улыбкой ответила Анна. Краем глаза она видела, что Дом смотрит на них и что он больше не улыбается.

— Ты давно не приезжал к нам. Погуляешь со мной вечером?

Патрик рассмеялся и взял ее за руку.

— Конечно.

Анна видела, что Дом злится. Это доставило ей странное удовольствие. Внутренний голос подсказывал, что она ведет себя как ребенок, даже хуже — как Фелисити, но Анна никогда раньше ни с кем не кокетничала и никогда не видела, чтобы Доминик с такой ревностью смотрел на нее. Это был упоительный момент. Но с какой стати ему ревновать ее? Значит, она небезразлична ему, — даже если дело только в его уязвленном мужском самолюбии.

Дом повернулся к ней спиной, и Анна испугалась. Фелисити что-то шептала ему на ухо, и губы ее, как показалось Анне, почти касались его щеки. У Анны мгновенно испортилось настроение. Несмотря на браваду перед Домом, она не была искушенной светской женщиной и не умела флиртовать; помимо того, не обладала способностями пользоваться разными хитроумными женскими уловками, которые так привлекают и разжигают мужчин. В довершение всего, из уважения к покойному тестю, Анна с головы до ног была одета в черное. Глупо хоть на минуту вообразить, что она может пробудить ревность Доминика Сент-Джорджа. Особенно когда такая ослепительная женщина, как Фелисити, держит его за руку, а в Лондоне его ждут французская актриса и двое детей от предыдущей любовницы!

К ней подошел Рутерфорд и, обняв за талию, увел от Патрика.

— Все твои чувства написаны у тебя на лице, моя дорогая.

— Неужели так заметно? — Ее голос стал хриплым от готовых пролиться слез. — Я глупа, и даже хуже, — сказала она сердито.

— Совсем нет. Это Фелисити глупа, — возразил Рутерфорд.

— Она красавица, а я дурнушка. Так распорядилась судьба. Дом считает, что я едва ли стою его внимания.

— Напротив, мне кажется, он страшно ревнует тебя к Патрику.

— Я тоже сначала так думала, — согласилась она. — А потом поняла, как глупа даже подобная мысль.

— Это совсем не глупая мысль, Анна. — Он похлопал ее по плечу. — Дорогая моя, ты очень красивая, гораздо красивее, чем многие женщины, и гораздо красивее, чем твоя пустышка-кузина. Господи, ты так похожа на свою мать Джанис, а она в свое время была просто красавица!

— Вы действительно считаете, что я на нее похожа?

— Да, считаю. А Фелисити похожа на Эдну. И внешне, и по характеру. Дом не дурак, Анна.

Анна была в растерянности. Она повернулась, чтобы посмотреть на Дома, и обнаружила, что он пристально смотрит на нее. Их взгляды встретились. У Анны перехватило дыхание.

— Хочешь совет? — мягко спросил Рутерфорд.

Анна кивнула.

— На твоем месте я бы продолжал вести себя, как и раньше и забыл про Фелисити, потому что она тебе в подметки не годится.

— Вы очень добры, — улыбнулась Анна.

— Нет, просто я старик, а старики стараются быть честными, потому что у них не осталось времени, чтобы лгать.

Анне стало не по себе.

— Пожалуйста, не говорите так, ваша светлость.

— Почему? Я не боюсь смерти, Анна. Я прожил хорошую жизнь.

В его глазах появилось отсутствующее выражение. Анне показалось, что он думает сейчас о своей жене, герцогине Саре. Все считали, что герцог не женился во второй раз, так как не мог пережить потерю своей первой и единственной жены.

— Жаль, что мне не довелось познакомиться с герцогиней, — тихо сказала Анна. — Какая она была?

Герцог вздрогнул, и взгляд его просветлел.

— Сара? Она была хорошей женой и хорошей матерью. Теплая, словно последний день весны. Твоя мать была очень похожа на нее. — Он закашлялся. — И вместе с тем они отличались, как день и ночь. Сара была спокойной и мягкой, а Джанис — как яркий свет, как сияющая звезда; теплая, великодушная, искренняя до глупости. И, конечно, веселая и жизнерадостная. Все тянулись к ней:

мужчины и женщины, молодые и старые и, разумеется, дети. Она очень хотела иметь детей.

Анна буквально внимала герцогу: за все годы, что она знала его, ей ни разу не довелось слышать от него таких откровений.

Рутерфорд улыбнулся.

— Несмотря на разницу в двенадцать лет, они были очень близки. Джанис боготворила Сару, а Сара обожала Джанис. Твоя мать могла выйти замуж за знатного пэра и вообще за любого мужчину: той осенью она стала королевой года. Она получила десяток предложений руки и сердца, но все их отвергла. — Он горько усмехнулся.

— Я не знала, — прошептала Анна, не сводя глаз с герцога.

— Когда твоя мать сбежала, Сара долго не могла прийти в себя. Джанис было всего восемнадцать. Она оставила Саре и мне короткую записку. Как ты знаешь, на следующий год Сара умерла.

— А мама вышла замуж за папу.

— Да, — мрачно произнес герцог. — Прости, я знаю, что ты тоскуешь по своему отцу и любишь его, но Джанис заслужила лучшую участь, чем скитаться с ним по свету.

— Папа любил ее, — прошептала Анна.

Герцог тяжело вздохнул.

— Ее все любили, — сказал он.

Анна замерла, пораженная мыслью, которая внезапно пришла ей в голову: что если герцог тоже любил Джанис, и, возможно, сильнее, чем предполагали их родственные отношения?


Тягостный для Анны ужин окончился, чему она была искренне рада. Фелисити весь вечер бросала на Дома томные, многозначительные взгляды и не обращала никакого внимания на Теда Блейка, который не оставлял попыток завязать с ней более тесное знакомство. Кларисса, извинившись, давно ушла. Анна пожелала спокойной ночи Патрику и Фелисити, которые собирались вернуться в Хантинг Уай, потом герцогу, Дому и Блейку и направилась по лестнице в свою комнату. Но ступеньки за ее спиной заскрипели, и Анна, взявшись одной рукой , за медные перила, остановилась. Ее догонял Дом.

— Что ты делаешь? — с дрожью в голосе спросила она.

— Поднимаюсь по лестнице.

— Но ты еще не выпил бренди.

Он приблизился почти вплотную.

— С дедом и Блейком?

Анна посмотрела в теплые янтарные глаза.

— Гораздо охотнее я выпил бы бренди с тобой, — не отрывая взгляда от ее лица, произнес Дом.

Анна пришла в себя.

— Нет, спасибо. — Она отвернулась и быстро пошла по лестнице, в спешке наступила на край платья и споткнулась. Дом поддержал ее за локоть.

— Не нужно меня бояться, Анна, — ласково произнес он.

— Я тебя не боюсь, — выпалила Анна. — Дай мне пройти!

Он улыбнулся. Анне и самой стало неловко: она сопротивляется так, словно на нее напал разбойник с большой дороги.

— Прошу, мадам. — Он слегка склонил голову. Отлично зная, что он следует за ней по пятам, Анна заспешила вверх. Мысли путались. Неужели он снова думает соблазнить ее? Можно не сомневаться! Дом Сент-Джордж не испытывает никаких угрызений совести, по крайней мере, когда дело касается ее.

Анна почти бегом пересекла холл. Дом не отставал. Около своей комнаты Анна повернулась и прижалась спиной к двери, словно желая преградить ему путь. Дом не спеша , подошел к ней и остановился.

— Спокойной ночи, — сказала Анна.