— Шантажировать?!

— Да. — Дом говорил так, словно затвердил эту речь по памяти. — По его словам, есть доказательства того, что я незаконнорожденный.

— Ч-что? Но это же невероятная глупость!

На лице Дома осталось все то же выражение крайней собранности.

— На самом деле я уже некоторое время подозревал, что Филип мне не отец, и теперь Кларисса сама подтвердила это.

Анна должна была сесть. Она выбрала стул, самый дальний от Дома.

— Тогда кто же твой отец?

— Не знаю и даже боюсь спрашивать.

Анна все еще не могла поверить в услышанное.

— Я думаю, ты должна знать об этом, поскольку ты все еще моя жена, хотя и предпочитаешь жить отдельно, — закончил Дом.

Анна вздрогнула. Уж не послышалась ли ей нотка горечи в словах Дома? Он явно был расстроен. Боже мой! Только теперь смысл его слов начал доходить до ее сознания. Доминик может потерять все: имя, титул, богатство, земли. Сердце Анны сжалось от страха, страха за мужа — сейчас она не думала о себе.

— Ты откупишься от Файрхавена?

— Да, завтра же.

— Если Файрхавен получит деньги, то будет молчать?

Дом так пристально смотрел на нее, что Анна вдруг почувствовала неловкость. Она быстро запахнула пеньюар и сидела, придерживая его рукой у горла. Взгляд Дома немедленно опустился на ее руку, заставив Анну пожалеть о своей скромности.

Она покраснела, когда глаза Дома вновь встретились с ее глазами, Анна поняла, что он угадал причину. Ее грудь заныла. Неужели он знает, что она все еще находит его привлекательным?

Может ли он быть убийцей? Нет, невозможно, абсурдно, хотя именно у него больше всего мотивов желать ее смерти. Господи, а вдруг Дом прочитал ее мысли, а Патрик и Белла были правы?

У Анны вмиг пересохли губы. Нет, нет, воображение и страх вновь слишком далеко завели ее, а всего лишь потому, что уже вечер и они с Домом одни в спальне.

Анна выдавала улыбку, потом поднялась со стула, рещив, что в комнате слишком жарко. Не глядя на мужа, но зная, что он провожает ее глазами, она прошла к окну и попыталась его отворить. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, что оно закрыто на защелку. В конце концов, ей удалось распахнуть створки, и она замерла, вдыхая прохладный вечерний воздух и чувствуя на себе взгляд Дома. Почему он не уходит?

Но если он собирался убить ее, то сделал бы это давным-давно. И снова ей пришло в голову, что даже если он тот самый таинственный преследователь, то в его намерение входило лишь напугать ее. Может быть. Дом хотел, чтобы она уехала из Уэверли Холл?

Анна повернулась к мужу. Как она и думала, он стоял, глядя на нее. Что если он невиновен? Что если самым его тяжелым преступлением стало то, что он обманом соблазнил ее? Если так, то она обязана поддержать мужа в это тяжелое для него время!

Молчание затягивалось, и Анна заставила себя заговорить первой.

— Ты хочешь сказать что-нибудь еще?

— Да.

Его взгляд спустился вниз, к ее рукам, которые сжимали полы пеньюара. Ее грудь была напряжена, и Анна знала, что Дом это заметил. Сердце неистово колотилось.

— Тебе надо уйти.

— Почему?

Анна потеряла всю свою сдержанность.

— О чем ты сейчас думаешь?! Чего ты хочешь?! Ты сумасшедший! — закричала она.

— Может быть. — Его рот слегка скривился. — Разве ты не догадываешься, чего я хочу?

— Нет. — Это прозвучало как отказ, а не как ответ на вопрос.

— Да ладно, Анна. — Голос Дома стал хрипловатым. Он подошел к ней, взяв за руки.

— Я х-хочу, чтобы ты ушел.

— Разве? Я так не думаю.

— Ты ошибаешься.

Их взгляды встретились.

— Я хотел бы знать, сожалеешь ли ты?

Анна едва перевела дыхание, даже не пытаясь отодвинуться. Она дрожала, а Дом стоял так близко, что ее бедро касалось его колена.

— Разумеется, мне жаль.

Он криво усмехнулся,

— И насколько жаль?

— Что?!

Взгляд Дома скользнул вниз.

— И как сильно ты сожалеешь, Анна? Достаточно ли для того, чтобы пригласить меня к себе в кровать?

Анна попыталась высвободиться, но Доминик лишь крепче сжал руки. Неожиданно ей стало страшно. Дом наклонился вперед, и сквозь тонкую преграду из шелка соски коснулись его обнаженной груди.

— Жалеешь ли ты настолько, чтобы предложить мне успокоение твоего тела? — тихо спросил Дом.

Анна глубоко вздохнула. Ощущение прикосновения, звук этого теплого хрипловатого голоса заставили ее вздрогнуть от возбуждения.

— Т-ты за этим пришел ко мне в комнату?

Его глаза потемнели.

— Нет. Да.

Анна не могла говорить. Дом обхватил ее за талию, с силой прижимая к себе. Его руки казались сделанными из железа.

— Я хочу заняться с тобой любовью. Сейчас.

— Не надо, — прошептала Анна. Но она чувствовала, каким тяжелым и горячим стало ее тело. — Не надо. — Она не была уверена, что говорит всерьез.

И Дом заметил эту неуверенность; его глаза стали почти черными.

— Всего один поцелуй, — шепнул он, Анна пыталась протестовать, пыталась думать. Но его губы коснулись ее рта, и она замерла, охваченная потоком необыкновенных ощущений, источником которых стало его тело. Но где-то в глубине ее души тихий насмешливый голос спрашивал: «А что если это был Дом? Что если Дом был тем человеком, который пытался напугать тебя или убить?»

Доминик оторвался от ее губ. Он дрожал.

— Не надо со мной бороться, — попросил он, — ты мне нужна, Анна.

Его глаза больше не казались ей холодными, напротив, сейчас в них горело неприкрытое желание. И прежде чем Анна смогла ответить, Дом рукой приподнял ее подбородок и вновь впился в ее рот.

Анна стояла абсолютно неподвижно. Протестующий голос все еще звучал, но он становился тише и тише. Порыв Дома был заразительным, его страсть захватила их обоих. Анна вскрикнула, когда Доминик, приоткрыв ее губы, языком коснулся ее неба. Руки сами приподнялись и коснулись его груди, но не оттолкнули его.

Дом почувствовал, как близка победа. Он высвободил ее груди из лифа, затем наклонился и нежно коснулся губами одного из розовых кончиков. Анна всхлипнула, испытывая головокружение от наслаждения и охватившего ее острого желания.

Сквозь тонкую шелковую ткань она почувствовала, как его ладони сжимали ее бедра, затем он резко приподнял ее, прижимая к себе, так что Анна почувствовала всю силу его возбуждения. Анна застонала, но Дом заглушил этот звук поцелуем.

Одновременно Дом приподнял сзади ее рубашку, положив руки на обнаженные ягодицы. Анна вздрогнула и обняла Дома; ее руки под его расстегнутой рубашкой опускались все ниже, вдоль плоского напряженного живота. Анна услышала звук рвущейся ткани, но ей было все равно, ее пальцы скользнули под тугой пояс бриджей, случайно задев его возбужденную плоть.

Дом застонал. Его рука легла на ее руки, опуская их ниже. Анна дрожала от возбуждения, перед глазами словно плыл огненный туман.

Дом оторвался от ее губ; он подхватил ее на руки, направляясь к кровати. Опустив Анну на спину. Дом лег сверху, раздвинув коленом ее бедра.

Анна изо всей силы вцепилась в его широкие плечи, и пока Дом сдирал с себя рубашку и бриджи, покрывала поцелуями его шею, грудь, живот…

Его проникновение оказалось столь стремительным, что Анна чуть было не ударилась о спинку кровати. Закрыв глаза, она прижималась к мужу, отчаянно выгибаясь, чтобы оказаться ближе, чтобы помочь ему войти как можно дальше. Их тела стали влажными… Анна впилась ногтями в его спину, из груди вырвался глубокий животный стон. А затем она закричала, и огромная волна почти болезненного наслаждения накрыла ее. Дом также закричал, прижимаясь губами к ее шее, вздрагивая и наполняя ее плоть теплой влагой. Они лежали обнявшись, пытаясь восстановить дыхание…

Неожиданно к Анне вернулась способность думать. Она застыла, остро ощущая присутствие рядом с собой мужчины.

— Анна? — прошептал Дом.

Анна резко села, высвобождаясь из его объятий. Должно быть, Дом прочитал в ее глазах ужас, так как выражение его лица мгновенно изменилось. Он тоже сел.

Анна немедленно отвернулась, пытаясь натянуть повыше разорванный лиф. «О, Боже мой, что я наделала?»

— Анна, — позвал Дом, касаясь ее спины.

— Не надо! — закричала Анна, соскакивая с кровати. Ее переполняло отвращение: к себе, к тому, что она только что сделала. Как она могла заниматься с ним любовью после всего, что случилось, после того, как он снова предал ее? Как?

— Понимаю. — Дом сжал зубы.

— Нет. — Анна сглотнула, тяжело дыша. Этот мужчина использовал и предал ее, а она снова позволила ему увлечь себя в постель; ведь не исключено, что это именно он затаил на нее зло… О Боже!

Анна никак не могла успокоиться. Она громко и хрипло дышала, ее сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Дом медленно поднялся с кровати.

— Передумала? — с издевкой спросил он. Тон его был неприятным, он никогда так раньше не разговаривал. Насмешливо глядя на Анну, Дом надел бриджи и застегнул их.

Анна отвернулась, покраснев.

Дом наклонился, подбирая свою разорванную рубашку , затем принялся разглядывать пятна крови на ней.

Глаза Анны расширились. Неужели это сделала она? Анна опустила глаза, разглядывая свои ногти.

— Правильно, Анна. Моя кровь на твоих руках. — Доминик криво усмехнулся. — Перед людьми ты можешь притворяться монашкой, но мы-то знаем правду. Поэтому никогда не изображай скромницу передо мной! — Анна вскрикнула. Если Доминик хотел ранить ее этими словами, то он своей цели достиг.

Доминик шагнул к ней, но Анна быстро отвернулась. Дом развернулся на каблуках и выбежал из комнаты.

На следующее утро душа Доминика все еще была полна ярости. По какой-то нелепой причине он считал, что если бы Анна была предана ему, то свалившиеся на него несчастья оказались менее болезненными.

Анна, без сомнения, испытывала страсть в его объятиях, но оставалась равнодушной к его переживаниям. Он же нуждался в ней не только физически. Будь она проклята!..

Доминик даже не обратил внимания на многочисленные блюда, расставленные прислугой на столе, в тщетной попытке отвлечь хозяина от грустных размышлений. Калдвел лично прислуживал ему, отлучившись лишь для того, чтобы открыть входную дверь. Пока Доминик медленными глотками пил дымящийся чай, ему сообщили, что с визитом пришел лорд Блейк. Дом отставил чашку в сторону.

— Пусть войдет, — хмуро приказал он. Мгновение спустя в столовой появился Блейк, как всегда элегантный, в светлых брюках и темном сюртуке.

— Дом, доброе утро. Нет-нет, не вставай.

Доминик вновь опустился в кресло.

— Присоединишься ко мне? — предложил он Теду.

— Я уже завтракал. — Блейк занял кресло рядом с другом. — А ты сегодня что-то очень уж поздно начал утреннюю трапезу, а?

Дом промолчал. Он почти не спал ночью, несмотря на ту вспышку страсти или, может быть, благодаря ей, и чувствовал себя уставшим. Кроме того, первое, что он сделал, когда проснулся, это посетил спальню деда.

— Как себя чувствует герцог? — спросил Блейк с искренним сочувствием, словно читая его мысли; к этому времени новость о перенесенной Рутерфордом апоплексии разнеслась по всему городу.

— Без изменений.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже.

— Дом, — Блейк немного помолчал, — мне не хотелось бы говорить о неприятном, ведь ты сейчас в такой тяжелой ситуации, но все же считаю, что ты должен об этом узнать.

Доминик внутренне напрягся. Он догадывался, что сейчас услышит. Блейк понял его молчание как просьбу продолжать.

— По городу ходят очень гадкие слухи.

Доминик налил себе еще одну чашку чая. Немедленно возле него возник Калдвел.

— Милорд, позвольте мне.

Дом передал слуге серебряный чайник.

— Продолжай, — обратился он к Блейку.

— Не знаю, кто первый пустил эту сплетню, но надеюсь, ты с полным на то основанием свернешь шею этому негодяю, — сказал Блейк, вымученно улыбаясь. — Если нет, то придется мне самому им заняться.

Дом молчал, разглядывая свои руки.

— Говорят, что ты не сын Филипа Сент-Джорджа, — сказал Блейк, — следовательно, не являешься наследником титула герцога.

— Это правда.

Блейк замер, пораженный до глубины души.

— Это не сплетня, Блейк. — Дом встал. — Я не Сент-Джордж. Правда, — улыбка Доминика была полна горечи, — я сам недавно узнал об этом.

— Спаси Господи, — прошептал Блейк.

— Боюсь, что Господь вряд ли обратит на меня внимание. — Доминик прошел к огромному окну в виде арки, выходящему в сад за Рутерфорд Хауз, сад, распланированный герцогиней Сарой — женщиной, которую он считал своей бабушкой.

— Дом, ты уверен в этом? — Блейк также поднялся на ноги. — Может быть, здесь какая-нибудь ошибка?

— Нет.

— Но ведь ты, разумеется, станешь все отрицать? — сросил Блейк, глядя в спину Доминику. Дом повернулся к другу.

— Если Файрхавен действительно имеет доказательства, как он говорит, то мое отрицание ни к чему не приведет.