Твоя безупречная невеста разобьет тебе сердце. Я это вижу. Она такая же, как и все остальные. Все ради себя. Она же о тебе по-настоящему не заботиться. Почему ты думаешь, она выйдет за тебя? Вы же друг друга совсем не знаете. Ей ничего не надо, кроме твоего титула. Богатство и безопасность. Не мужчина! Она ни о ком не думает, только о себе.

И то, что Адара оказалась права, убивало его.

Он сошел с дорожки, направляясь подальше от пруда, вглубь леса.

В этот момент он хотел одиночества, и возможно увидеть дерево, чтобы выместить на нем свою злость. А позже… позже он вернется в дом, чтобы поговорить со своей женой. Простое слово вызвало у него тошноту. Он согласился с идеей — жениться на любовнице Йена. Он даже допускал то, что будет заботиться о ней и захочет жениться на ней по-настоящему. Но это было до того, как он узнал, какая она на самом деле. До того, как она предала его.

Она показала свое истинное лицо.

Возможно, он бы и не узнал кто она, но Спенсер действительно хорошо представлял, что она была не той, с кем бы он мог провести свою жизнь.

К несчастью, он был окружен ложью маленькой гадюки, которая то и дело плела интриги.

Он углубился в лес, его ноги громко выстукивали от ярости. Услышав хруст веток, он оглянулся, из-за зарослей ивняка показалась тонкая тень.

— Ты следила за мной, — обвинил он. — Это глупо.

Она судорожно кивнула головой, ее широко открытые глаза пристально следили за ним, пока она подходила, то ли не подозревая, то ли беспечно глядя в лицо опасности. Глупая женщина.

— Тебе не следовало идти за мной, — выдохнул он. — Уходи.

Ее нижняя губа подрагивала, лицо стало серым, и он все сильнее ощущал свою ярость.

— Спенсер, я хотела…

— Нет, я не… настроен находиться в твоем обществе.

Она моргнула и на мгновенье рассмотрела его в сгущающихся сумерках. Она выглядела такой серьезной и молодой, морозный ветер окрасил ее щеки. Как ребенок, пойманный на озорстве — просто картина раскаяния. Увиденное всколыхнуло его ярость.

— Глядя на тебя, мне хочется… — он сжал руки в кулаки и проглотил ком в горле. — Просто уходи.

Она взглянула на его лицо, ее синие глаза были широко раскрыты. Такая невинная.

Но он знал, что это всего лишь игра.

Через несколько секунд Эви прошептала.

— Нам надо поговорить, — она судорожно вздохнула, грудь приподнялась. — Ты благородный человек. Я не верю, что ты причинишь мне вред.

— Тогда ты просто глупа. Потому что то, что я чувствую по отношению к тебе в данный момент — совершенно … небезопасно.

Она поджала губы. Все еще глядя на его непоколебимое выражение лица, Эви сделала несколько шагов. Снег скрипел под ее комнатными туфельками.

— Если ты соблаговолишь меня выслушать — ты должен понять. Я любила мою сестру.

— Лини, — он не смог сдержать свою ярость.

Она кивнула.

— Да, моя единокровная сестра. Она была так напугана, когда у нее появился Николас. Я только хотела ей помочь. Хотела остановить своих родителей, чтобы они не бросили его, будто он был каким-то щенком.

Сейчас она была близко. Достаточно близко, чтобы он смог увидеть крохотные золотые крапинки в ее синих глазах. Неужели он никогда этого не замечал? Ее ресницы обрамляли глаза, отбрасывая черные тени.

Он схватил ее за руку и подтащил к себе. Его пальцы впились в ее тонкие руки. Она вздрогнула, но не двинулась с места, не вырываясь, просто продолжала пристально смотреть на него тем осуждающим, серьезным взглядом, будто она была великой мученицей, а он главным инквизитором, несправедливо карающим ее.

— Как ты это делаешь? — прорычал он, отчаяние вскипало глубоко в груди.

— Что?

— Выглядишь такой невинной, хотя таковой не являешься?

Эви медленно закрыла глаза. Когда она снова их открыла, то посмотрела на него сквозь пелену слез. Он сдержал проклятие.

— Я знаю, я была не права, не сказав тебе. Я собиралась рассказать обо всем. Я уже почти решила…

— Когда? — рявкнул он. — Через десять лет? Пятьдесят? На нашу золотую свадьбу? У тебя была масса возможностей. Даже в карете по дороге сюда. Почему ты не сказала мне тогда? — Он бесконтрольно жестикулировал.

— Или наверху? В твоей спальне?

Она кивнула.

— Да, ты прав. Я могла тебе сказать. В любое время, — она покачала головой. Медовая прядь волос свесилась на ее бледную щеку. — Я так этого боялась.

Его грудь сдавило, Воздух просто застыл в легких.

— Ты знала Йена? Когда-нибудь с ним встречалась?

Она заколебалась перед ответом.

— Нет.

С проклятием он отскочил от нее.

— Я думал, что женился на Линни.

— Она умерла, Спенсер, — Эви подошла к нему и потянула за руку, чтобы развернуть к себе лицом, — пар срывался с ее губ, как клубы дыма. — Тебе нужно было думать о ком-то во время войны, но у тебя никого не было. Никого не интересовало, выжил ты или нет, — ее слова поражали цель так эффективно, как хорошо нацеленная стрела.

— Ты не понимаешь, что говоришь.

— Ты влюбился в воображаемую Линни, — обвинила она его, упрямо качая головой. — И ты будешь любить ту мечту, а не настоящую меня.

Он глубоко вздохнул, чувствуя себя так, будто с него живьем сдирали кожу, будто ее слова обнажали его, оставляя таким чувствительным, истекающим перед ней кровью, с холодным поцелуем зимы.

— Ты права, по крайней мере, в одном, — огрызнулся Спенсер. — Я тебя не люблю.

Влажность подозрительно мерцала в ее глазах, но она начала моргать, и моргала, пока не исчезли слезы.

— Только потому, что ты себе не позволяешь.

— Нет. Просто потому, что не люблю. В это так тяжело поверить? Что ты мне неприятна?

Она неистово покачала головой.

— И кто сейчас лжет?

Он глухо рассмеялся.

— Я женился на тебе, потому что думал, что ты Линни. Потому что думал, что исправляю ошибку моего кузена.

— Ты женился на ней, потому что она принадлежала Йену, — выдохнула она с яростью, — и господь помог ей, как бы жестоко это не прозвучало. Она с ним. Какая досада! А я нет… — она часто задышала, — но я могу быть твоей.

У него ушло некоторое время на то, чтобы собраться с мыслями, чтобы пробраться сквозь бурю эмоций. И он нашел одну, которая все еще причиняла острую боль. Предательство.

— Ты не… Хотя…

Она вздрогнула, освободила руку из его руки.

— Так вот в чем дело.

— Я тебя совсем не знаю.

Она кивнула.

— Почему бы тебе не рассказать, что действительно тебя во всем этом беспокоит.

Спенсер поднял голову, закусив губы.

— А может, ты расскажешь?

— Ты влюбился в Линни. Во все рассказы Йена о ней. В ее образ. Ты возвел ее на пьедестал, а сейчас ты злишься, обнаружив, что я не она. Что смерть твоего кузена не предоставила тебе после всего такую возможность.

Он схватил ее обеими руками, притянул к себе, нос к носу.

— Ты слишком далеко заходишь.

Эви вздрогнула и глубоко, судорожно вздохнула, грудь ее вздымалась, словно выталкивая из себя слова, сидевшие так глубоко.

— Ты практически сказал то же самое себе.

— Думаю, твоя ложь волнует меня очень сильно, — выдавил он. — Все, что произносят твои губы — неправда.

— Все, что я чувствую к тебе — правда. Настоящее. Что мы имеем…

— Что мы имеем… — фыркнул он, убрав от нее руки. Он провел рукой по волосам и со свистом вздохнул. Пристально взглянул на темнеющее небо сквозь нависавшие над ними ветви деревьев. Через мгновенье он посмотрел на нее, в ее синие глаза, на ее сочные губы. Желудок свело.

— Я не знал, что у нас что-то есть.

— Есть, — она облизала губы.

Спенсер взглянул на кончик языка, скользнувший по губам, почувствовав знакомое напряжение. Возможно, она все еще возбуждала его.

— Что-то у нас есть, — настойчиво сказала она. — Что-то особое. Не позволяй этому разрушить все.

— Не позволю. Ты уже сделала это, — с молчаливым проклятием он придвинулся к ней и прислонил ее спиной к дереву. — Скажи мне… с каких это пор мы стали откровенны друг с другом…

Она качнула головой, взгляд ее широких, безумных глаз изучал его лицо, порхая по нему, словно бабочка у огня.

— Та ночь в подвале, — он запнулся, и стиснул зубы так сильно, что это доставило боль. Навязчивая мысль вертелась в его голове с тех пор, как он подслушал ее мачеху в гостиной. Одна из многих мыслей витающих в его голове.

— Ты была девственницей?

Ее губки приоткрылись, когда она попыталась вздохнуть. Эви опустила свой взгляд, и он понял. Ей даже не нужно было что-либо говорить.

— Да, — ответила она.

Это привело его в восхищение, возбудило осознанием того, что он был первым. И вряд ли она лгала, ложное чувство позволило ему использовать Эви как более опытную женщину, привыкшую к вторжению мужчин.

— И это была одна причина, по которой меня заперли в подвале — тактический ход. И темнота была способом отвлечь меня, чтобы я не понял, что ты девственница.

Она втянула воздух.

— Ты знаешь, я не хотела принимать в этом участия. Я сама ни за что бы не захотела оказаться там. Я целый день провела там, это ужасно.

— Да. Подходящий страх.

Боль отразилась на ее лице.

— Ты не веришь ничему, что я говорю, — неприкрытая обида промелькнула в ее голосе. — Ты не позволишь мне сделать все правильно, да?

— Сделать правильно? — он усмехнулся, ненавидя ужасное чувство, разрастающееся в нем и невозможность его подавить. — Ты хочешь сделать это правильно?

Она медленно кивнула. В ее глазах светилась неуверенность и страх. Так и должно было быть.

Его взгляд опустился, оценивая ее стройную фигуру, дрожащую, облокотившуюся на дерево.

— И что ты сделаешь, чтобы все было правильно? Ты уже показала, насколько далеко ты можешь зайти, чтобы скрыть свою ложь, — его кровь забурлила, пока он вспоминал то время, проведенное в подвале. Спенсер провел своим пальцем по ее верхней губе и ощутил прилив удовлетворения, когда тело затрепетало от его прикосновения.

— Ты удерживала меня этими прелестными губками для того, чтобы отвлечь, не так ли? Свести меня с ума, чтобы я даже не заметил, что лишил тебя невинности. Было больно?

Румянец окрасил ее бледные щеки.

— Ммм. Думаю, было, — он скользнул пальцем ей в рот и дотронулся кончика языка. — Да, и правда. Ты далеко зашла, — прошептал он. — И что ты будешь делать для возмещения ущерба?

Она ничего не ответила, только смотрела на него широко раскрытыми, с оскорбленным выражением глазами. Он обнаружил, что просто ненавидит это выражение ее глаз. Он предпочитал видеть ее безрассудной и испуганной.

Ее язык начал двигаться вокруг его пальца, ее влажные губы тянули и посасывали.

— Ты будешь умолять? — спросил он охрипшим голосом.

Она отпустила его палец. Ее голубые глаза сверкали, и зубы сжались, превращая ее в гордую, упрямую девушку, в которой он отчетливо видел Эви.

— Это то, что я должна делать?

Он наклонил голову, все еще оценивая ее. Спенсер приник к ее телу, наслаждаясь каждой его линией и изгибом, о котором он мечтал последние несколько дней. Это было выше его сил.

— Умолять необязательно. Я предпочитаю действия словам.

Она изогнула бровь.

Отступив от нее, он скрестил руки и скомандовал равнодушным голосом.

— Сними одежду.

Глава 26

Она побледнела в тени деревьев. Дико озираясь, посмотрела вокруг.

— Здесь? Сейчас холодно. Сюда могут придти…

— Я полагал, ты хочешь все исправить, — в его голосе прозвучал вызов. Его совесть зашевелилась, это слишком жестко, даже жестоко. Но он не мог остановиться. Он был предан. А надеялся, что уж Эви заслуживает доверия. Такая любимая. Такая честная.

Он до боли в зубах сжал челюсти. Возможно, понятие чести вообще не присуще женщинам. Господь знает, как мало он видел доказательств обратного среди представительниц прекрасного пола.

— Так докажи.

Одно бесконечное мгновение она не двигалась. Холодный ветер, качающий ветки деревьев, трепал выбившуюся прядь на ее щеке. В полумраке прядь казалась почти черной на бледной коже.

А потом она потянулась к груди. Распустила завязки плаща. В тишине он упал на замерзшую землю. Тяжело дыша, он смотрел, как она скользит пальцами по каждой из маленьких пуговиц. И вот она повела плечами, и платье, освободившись, упало на выдохе к ее ногам. В сумерках ее плечи казались вылитыми из мрамора, и он сглотнул.

Она распускала шнурок нижней юбки, пока и та не упала, освобожденная. За ней последовала остальная одежда: корсет, панталоны, подвязки, чулки. И вот она стоит, обнаженная, перед ним. Ее дерзкий и гордый взгляд встретился с его.